подходящем месте, чтобы манипулировать и обманывать твоего отца.’
‘Но у Честера есть долги?’
- Они огромны. - Камилла развела руками так широко, как только могла. - Честер ненасытно жаждет земли и рабов. Чтобы купить больше, он заложил все, что у него есть. Но трудно настроить их против него. В любой год только небольшая часть его долгов подлежит погашению.’
Мунго задумался. - Значит, мне придется создать ситуацию, когда все его долги будут потребованы разом.’
‘Вполне возможно, - согласилась Камилла. - ‘Если он не выплатит один кредит, все остальные кредиторы имеют право потребовать немедленного погашения своих долгов. Одна свободная нить, и все распутывается. Но даже если бы банк согласился продать, долги Честера настолько велики, что для их покупки потребовалось бы целое состояние.’
Мунго бросил на нее восхищенный взгляд. Он не мог поверить, насколько уверенной стала она, застенчивая служанка, которую он знал в Уиндемире. Она приобрела такое понимание бизнеса и финансов, которое могло бы соперничать со многими банкирами восточного побережья.
А сейчас у него на уме был более насущный вопрос.
‘А сколько это будет стоить?’
Камилла уставилась на распятие над дверью. - ‘Миллион долларов.’
У Мунго перехватило дыхание. Он заработал триста тысяч долларов на грузе "Ворона", но расходы и деньги, которые он уже потратил в Новом Орлеане, отняли часть прибыли.
‘У меня его нет.’
Он напряженно думал, его разум не желал идти туда, куда он велел. Еще до того, как он узнал, что Камилла жива, он думал, что у него есть все время на свете, чтобы отомстить. Теперь все было срочно, уже слишком поздно. Он мог придумать, как быстро получить деньги. Но какой ценой?
Он ничего не сказал, но Камилла, казалось, прочла его мысли по лицу. Он встретился с ней взглядом и ободряюще улыбнулся. Все, что он увидел в ее глазах, было тревогой.
‘Как ты разбогател?- вдруг спросила она.
‘Это не имеет значения.’
- Так и есть.- Она помолчала, сцепив руки на коленях. - ‘Я знаю, зачем Франсуа уехал в Африку. Я знаю, что он вернулся с тобой.’
Она уставилась на него, желая, чтобы он отрицал это. Мунго обнаружил, что не может говорить.
‘Я видела счета из Гаваны, - тихо сказала она. - Сколько их было? Двести? Триста? Сколько женщин? Сколько детей?’
- Я пытался . . .- Мунго замолчал. Почти единственный раз в жизни он не мог говорить. - У меня не было выбора. Я сделал это для тебя.’
Она двигалась так быстро, что даже Мунго не заметил ее приближения. Пощечина ее открытой ладонью, более сильная, чем он мог себе представить, оставила на его щеке красную полосу.
- Никогда так не говори! - воскликнула она. - ‘Если бы я думала, что заставила тебя сделать это, что я была причиной того, что эти люди были закованы в цепи...’
Глаза Мунго вспыхнули так жарко, что она подумала, что он может ударить ее в ответ. С самого своего рождения она усвоила урок, что причинять боль белому человеку - величайшее преступление. Она даже не думала, что способна на такое. Теперь же она дрожала от потрясения, готовясь к его возмездию. Мунго сжал кулак. Он наклонился ближе, намного больше, чем она. Но он не прикоснулся к ней.
‘Тебе уже лучше? За все эти годы, что ты была бухгалтером Честера, разве у тебя не было ничего хуже чернил на руках? Сколько рабов содержится в Баннерфилде? Может быть, ты и не привезла их из Африки, но ты, несомненно, устроила так, чтобы инструменты в их руках и пища в их животах поддерживали их жизнь в рабстве.’
Его слова ранили так глубоко, что Камилла почти предпочла бы, чтобы он ударил ее.
‘Я сделала то, что должна была сделать, чтобы выжить.’
‘Я сделал то, что должен был сделать, чтобы спасти тебя.’
В комнате повисло долгое молчание. Между ними было всего два фута, но это было похоже на пропасть. Уже не в первый раз Камилла задумалась, как сильно они изменились за то время, что были врозь. Любовь или что-то еще могло бы преодолеть пропасть между ними.
Она должна была поверить, что это возможно.
‘Ты сделал то, что сделал. Может быть, мы оба что-то натворили"... - Она встряхнулась и подняла глаза. На ее ресницах блестели слезы, но взгляд был ясным и твердым. - ‘Ты должен поклясться мне, что никогда не вернешься на черные корабли. Ты должен пообещать, что никогда больше не будешь торговать человеческими жизнями. Поклянись своей любовью ко мне.’
Никогда еще она так остро не ощущала разницу между ними: его белая кожа и ее черная. В этот момент она не знала, что он будет делать. Она чувствовала энергию в его теле, каждый мускул напрягся, как лев, готовый к прыжку. Возможно, он выйдет из комнаты, и она никогда больше его не увидит. Его желтые глаза были непроницаемы, не давая ни малейшего намека.
Затем, забыв о матери-настоятельнице за дверью,Мунго взял ее руку и сжал в своей.
- Клянусь тебе.’
Он заглянул ей в глаза, и в них не было и следа коварства или обмана. Он имел в виду то, что сказал. И все же внутри себя он с удивлением обнаружил, что его странным образом не трогает данная им клятва. Его щека все еще болела от пощечины, которую она ему отвесила, но совесть его не мучила. Извиниться за то, что он сделал, значило бы сделать его лицемером, а он никогда им не будет. Почему он должен желать прощения?
Где-то между резиденцией Пендлтона и невольничьим рынком Гаваны в нем произошла перемена. Жар его гнева остыл до чего-то непреклонного, такого твердого, что даже чувство вины не могло его поцарапать. Если он и чувствовал что-то, то только укол беспокойства от того, как мало он мог чувствовать - рудиментарное воспоминание о том, что когда-то в нем были глубокие эмоции.
От этого легко было отмахнуться. Есть только один закон на этой земле - закон, который дает сильным и богатым власть над слабыми и бедными.
Он поцеловал Камиллу в лоб. По его мнению, он уже перешел к более практическим проблемам. Возможно, есть способ найти деньги.
‘Если бы
