Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

— На все это должно уйти не больше пяти дней, после чего начнем штурм, — заявил он.

Солдаты с большим рвением принялись за работу. Все горели желанием идти на приступ. Пока одни из повстанцев продолжали укреплять лагерь, другие отправились в находившиеся поблизости рощи вырубать деревья, необходимые для возведения осадных машин.

В тот день восставшие едва успели устроиться в новом лагере и перевезти туда из старого лагеря свои пожитки.

Вечером небо заволокло мрачными грозовыми тучами, засверкали молнии, загрохотал гром и хлынул страшный ливень, загнавший воинов в палатки.

Дождь почти непрерывно продолжался всю ночь и весь следующий день. Уровень воды в реке быстро поднимался. Весенний разлив Вултурна в этом году не был особенно большим, но разразившееся ненастье превратило его в бурное наводнение. Выходя из берегов, река затопляла окрестные низины.

Прекрасная гречанка Никтимена во время этой непогоды задержалась на полпути между Ателлой и Капуей в небольшой деревне, где ей пришлось снять комнату у одного зажиточного крестьянина.

Она провела здесь два томительных дня. Настроение у нее было подавленное. От самых Кум молодая женщина находилась под впечатлением строгого письма претора. Встреча с ним ее пугала, хотя она не чувствовала за собой никакой вины. Почему он вызвал ее в Капую? Что она сделала? Что ему от нее нужно? В чем ее подозревают? Чем она виновата?

Эти вопросы она с тоской повторяла и, пока находилась в пути, готовилась к самому худшему.

На третий день небо немного прояснилось. Дождь прекратился.

Никтимене смертельно надоела крестьянская хижина. И хотя гречанка представляла себе, какое грязное месиво будет после дождя на проселочной дороге, она решила продолжить путешествие.

Было около полудня, когда рабы-носильщики, чуть ли не по колено утопая в грязи, понесли ее в лектике из деревни.

Трое вооруженных телохранителей шли рядом с носилками, готовые в любую минуту подхватить их, если бы кто-нибудь из носильщиков поскользнулся и упал.

До Капуи оставалось не более пяти миль. Это расстояние можно было пройти неспешным шагом за два-три часа. Никтимена со страхом посматривала на небо, которое продолжало грозить дождем.

Спустя час обливавшиеся потом рабы вынесли лектику на знакомую дорогу, соединявшую Капую со Свессулой. На этом перекрестке Никтимена разрешила носильщикам отдохнуть.

Рабы не успели размять натруженные плечи, как из-за кудрявой рощи со стороны Капуи показались всадники. Их было около тридцати человек. Все они были в полном вооружении.

Гречанка и ее спутники вглядывались в них с тревогой. Это могли быть мятежники. Встреча с ними не сулила ничего хорошего.

В переднем всаднике Никтимена с удивлением узнала Аполлония, управляющего свессульским поместьем Минуция.

Ей было известно, что Аполлоний находился в ближайшем окружении Минуция с тех пор, как началось восстание.

— Приветствую тебя, прекрасная госпожа! — подъехав, с учтивостью произнес акарнанец.

— Какая нечаянная встреча! Не правда ли, Аполлоний? — раздвинув занавески и высовывая голову из лектики, нежным голосом сказала Никтимена.

— Не совсем так, госпожа, — возразил Аполлоний. — Минуций, мой господин, послал меня к тебе навстречу, боясь…

— Послал навстречу? — изумившись, перебила его гречанка. — Но откуда ему было знать, что я нахожусь здесь?

— Вот на это я затрудняюсь тебе ответить, госпожа. Я лишь выполняю приказ господина, который велел мне встретить тебя на этой дороге и сопроводить в твое имение.

— Очень любезно со стороны твоего господина, — холодно сказала молодая гетера, — но я не собиралась сегодня в свое имение. Меня ждет неотложное дело в Капуе.

— Ах, госпожа! Господину так хочется повидаться с тобой. Неужели ты не уделишь ему немного времени?

— Что он о себе вообразил? — раздраженно воскликнула Никтимена. — Я простила ему его пощечину, от которой едва не оглохла. Потом он собирает вокруг себя толпы беглых рабов, угрожает самому Риму, совершает убийства, грабежи, поджоги… Я и это готова была бы снести, если бы не боялась разделить вместе с ним ответственность за эти преступления… Нет уж! Благодарю! Можешь передать своему господину, что я тороплюсь к претору в Капую, чтобы оправдаться перед ним и заверить его, что я не имею ничего общего с предводителем беглых рабов, — с гневным вызовом закончила молодая женщина.

— Очень сожалею, госпожа, — жестко произнес Аполлоний, — но я должен исполнить приказ господина, препроводив тебя в имение…

— Да как он смеет! — покраснев от злости, закричала Никтимена. — Я свободная женщина, а не какая-нибудь рабыня-наложница, с которой можно так поступать!.. Ну, хорошо, — внезапно успокоившись, сказала она. — Хорошо, я подчиняюсь грубой силе. Теперь я сама жажду встретиться с ним и высказать ему в лицо все, что я о нем думаю…

Ювентина четыре дня провела в приделе храма Юпитера Тифатского, ухаживая за раненым Лабиеном — делала ему перевязки и готовила ему еду.

В первый же день центуриона навестил Минуций. Ювентина оставила их одних и не слышала, о чем они говорили, но разговор, по-видимому, был не из самых приятных, потому что Минуций вышел из храма с мрачным и расстроенным лицом. Ювентина могла только догадываться, какими горькими словами упрекал своего друга Лабиен. Центурион потом не раз говорил, беседуя с ней, о безумной затее Минуция, называя ее предательским ударом в спину всей Италии как раз накануне вторжения в нее бесчисленных врагов, и о его бредовых расчетах на то, что свободные италики когда-нибудь присоединятся к взбунтовавшимся рабам.

Ювентина обычно слушала его, не возражая, но однажды, когда он особенно резко отозвался о «сброде мятежников», сказала:

— Минуций, может быть, и погрешил против Рима и своих соотечественников, но что остается делать несчастным людям, которых надменные и безжалостные богачи довели до скотского состояния? Я не могу согласиться с тобой, что рабы, закованные в цепи, брошенные в эргастулы, крупорушки и гладиаторские тюрьмы, не имеют права сопротивляться бесчеловечному угнетению. Как можно согласиться с твоим спорным утверждением, будто сами боги поделили смертных на господ и рабов? Но даже если это и так, разве могут боги со спокойным равнодушием смотреть на страдания рабов, поставленных вне всяких законов, и на жестокий произвол их владельцев? Разве не учат богословы, что всевышние божества не терпят несправедливостей и карают за них?.. Хотя почему-то всегда медлят с воздаянием тем, кто их совершает, — со вздохом добавила она.

Когда Лабиен стал немного поправляться, он уговорил одного из храмовых рабов сходить в Капую и сообщить о нем претору.

Ювентина через Мемнона попросила Минуция предоставить раненому носилки и всадников для охраны.

Минуций немедленно исполнил эту просьбу, и Лабиена через несколько дней без помех доставили в Капую.

Ювентине Лабиен сказал на прощанье:

— Будь благословенна, Ювентина, за все, что ты для меня сделала. Ты славная, добрая девушка. Пусть кто угодно считает тебя преступившей закон, но во мне ты всегда найдешь друга и покровителя. Этим я не погрешу против римского обычая, повелевающего мне во всю жизнь чтить тебя, мою спасительницу, как отца и как мать. Я буду ждать того момента, когда смогу на деле доказать тебе всю мою благодарность.

Мемнон в тот же день проводил Ювентину в имение Никтимены.

Когда они подъезжали к Казилину, она увидела новый лагерь восставших, раскинувшийся вблизи города у берега реки.

Мемнон говорил, что за эти пять дней к Минуцию сбежалось великое множество рабов — теперь его войско насчитывает свыше пяти тысяч.

— А как подвигается дело у Вария? — спросила Ювентина. — Много ли собралось добровольцев в его отряде?

— Пока их всего около четырехсот человек, — ответил Мемнон. — Этого, конечно, недостаточно для похода через всю Италию. Необходим отряд по меньшей мере в тысячу хорошо вооруженных. К сожалению, очень немногих прельщает поход в Сицилию. Все ждут начала вторжения кимвров и всеобщего восстания рабов в самой Италии.

— А Сатир и наши друзья?

— Они тоже хотят остаться здесь… Но как бы то ни было, дней через десять, особенно если удастся взять Казилин, фрегеллиец получит возможность осуществить свой план. Недавно я говорил с ним. Он намерен идти прямо через Луканию, с тем чтобы добраться до удобной Попилиевой дороги и стремительным маршем выйти к Регию. Разумеется, взять этот портовый город ему будет не под силу, но он надеется захватить на побережье достаточное количество небольших рыбачьих судов, на которых его воины смогут переправиться через Сикульский пролив. Ну, а мы с тобой оставим отряд Вария близ Терины на Попилиевой дороге. Это приморский город на побережье Бруттия. Там мы сядем на корабль, который доставит нас до какого-нибудь сицилийского города или сразу в Сиракузы.