Тот, несмотря на столпотворение, нашел ей в гостиной диван, который стоял у большого окна, откуда Хетти были видны все входящие. Благодарная, она села.
Через пять минут в гостиную вошла еще одна леди – элегантно одетая, но несколько взбудораженная. Она быстро глянула в окно и как будто замялась, не зная, остаться или вернуться в холл. Она явно не узнала Хетти. Зато Хетти узнала ее и с улыбкой поднялась.
– Мисс де Шанталь! – Она протянула руку. – Мы однажды встречались в опере. Я миссис Мастер.
Лили де Шанталь, казалось, слегка побледнела.
– О, миссис Мастер!
– Я ищу моего мужа.
– Вашего мужа? – Голос певицы прозвучал чуть тоньше, чем нужно.
– Вы не видели его?
Лили де Шанталь неуверенно вперила в нее взгляд.
– В холле много народу, – сказала она после короткой паузы.
– Я знаю.
Лили де Шанталь взяла себя в руки, словно в последний момент вспомнила роль.
– Простите, миссис Мастер, если я немного рассеянна. Я пришла сюда как в убежище. Мне сказали, что выходить нельзя.
Хетти посмотрела в окно, потом снова на Лили де Шанталь.
– Едва ли я знаю, что там происходит, – сказала она.
И в этот самый момент в гостиную вошел Шон О’Доннелл.
У Шона ушло пять минут на разговоры в холле, чтобы узнать все, что ему было нужно. Тактика мэра, сводившаяся к отправке небольших полицейских отрядов в отдельные очаги беспорядков, была катастрофой. Перевес неизменно оказывался не на их стороне. Было ясно и то, что случаи нападения на чернокожих стремительно множатся, и он поступил правильно, спрятав Гудзона. Шон быстренько прошелся по общим помещениям – нет ли там кого нужного, чтобы после этого поспешить домой.
Но, зная о Фрэнке Мастере и Лили де Шанталь, он меньше всего ожидал увидеть последнюю в обществе Хетти. Что это значит?
– Миссис Мастер… – учтиво поклонился он. – Что привело вас сюда в такой день? – Он наскоро отвесил поклон и Лили.
– Я, мистер О’Доннелл, пошла в контору мужа, но его там не было. Мне сказали, что он, может быть, отправился сюда узнать, что предпринимает мэр по поводу этих бесчинств.
Шон глянул на Лили, увидел на ее лице облегчение, и серьезно кивнул.
– Я и сам за этим пришел, – сказал он. – Где бы ни был ваш муж, миссис Мастер, для вас разумнее всего пойти домой. Но только ни в коем случае не пешком. Это и к вам относится, мисс де Шанталь. Я поговорю с управляющим, пусть он найдет для вас, миссис Мастер, кеб. Но это может занять какое-то время, потому что большинство из них на улицах. – И, не удержавшись, заметил: – Я уверен, мисс де Шанталь будет рада составить вам общество, пока его ищут.
Со старого клерка в конторе Мастера было достаточно. У него была своя семья, о которой следовало подумать, и если мистер Мастер до сих пор не объявился, то уж сегодня, видимо, не придет. Один вопрос: как быть с посланием от его жены? Приколоть на дверь записку? Клерку показалось, что это будет нехорошо и не по-деловому. Нет, он положит записку на стол. У Мастера есть ключ. Если вернется, то уж, наверное, попадет внутрь.
К половине третьего Фрэнк Мастер занервничал. За углом, на Второй авеню, огромная толпа окружила арсенал, но внутри хватало обороняющихся, и они были вооружены. Время от времени в здание летели камни, однако штурм не начинался. Тем временем улицы одна за другой заполнялись сбродом. По всей округе.
И где же, черт возьми, Хетти? Угодила в капкан на Саут-стрит? Может, вздумала добираться пешком? Угодила в засаду? Ранена? Знай он хотя бы, каким путем она пошла, – отправился бы следом. Он не хотел себе в этом признаться, но его захлестнуло ужасное чувство вины. Хоть бы он не ходил к Лили! Хоть бы остался присмотреть за ней! Какая мука для Хетти, не говоря о физической опасности! Обезумевшее лицо жены возникло перед умственным взором, словно ночной кошмар. Нахлынули видения: вот за ней гонятся, вот сбивают с ног, вот еще хуже.
Это его вина. Его, и только его.
– Пап! – позвал Том. – Пора брать коляску и искать маму.
– Да, я тоже так думаю. Займись этим, ладно? Я поеду в центр, а ты охраняй дом.
– Нет, пап. Лучше ты останься, а я съезжу. Если она вернется, а тебя нет, то я не знаю, сумею ли ее удержать, чтобы опять не ушла.
– Вздор, Том! Поехать должен я.
– Пап, она не успокоится, пока не увидит тебя. Поверь мне, ей нужен ты.
Управляющий пришел к Хетти, когда время перевалило за половину четвертого. После ухода Шона О’Доннелла она успела подать у стойки несколько заявок, но без толку.
– Вы первая в очереди, – пообещали ей, – но нам не найти ни одного кеба, чтобы повез на окраину.
Лили де Шанталь пришлось дважды удерживать ее от ухода пешком.
– Ваша кровь не падет на меня! – воскликнула Лили во второй раз.
Правда, Хетти так и не поняла, почему мисс де Шанталь так печется о ее благополучии.
– Миссис Мастер, – сказал управляющий, – у одной леди есть экипаж, она едет на окраину и готова взять вас с собой. – Ему было немного неловко. – Вынужден предупредить, что это единственный транспорт, какой я могу предложить.
– Понимаю. Что за леди?
– Ее зовут мадам Рестелл.
Порочнейшая женщина Нью-Йорка, удобно устроившись на бархатном сиденье своей кареты, пристально смотрела на Хетти. У мадам были пышная грудь и волевое лицо. Хетти показалось, что глаза у нее как у хищной птицы.
Так вот она какая – мадам Рестелл, абортистка. Хетти видела ее издали, но никогда не рассчитывала и не желала очутиться так близко. Если мадам Рестелл догадалась об этом – а так оно, несомненно, и было, – то и ухом не повела.
– Итак, я выяснила, что хотела, – поделилась она. – Мэр – болван. – Она решительно засопела. – Почти такой же, как Линкольн.
– Жаль, что вы считаете президента болваном, – жестко ответила Хетти. Она могла принять помощь, но мадам Рестелл ее не запугать.
– От него слишком много бед.
– Насколько я понимаю, вы не республиканка, – сказала Хетти.
– Я могла бы ею быть. Республиканцы говорят, что люди вольны поступать, как им вздумается. С этим я согласна. Но если меня начинают поучать, то пусть идут к дьяволу.
– Полагаю, все зависит от того, что́ вы подразумеваете под свободой.
– Я помогаю женщинам обретать свободу. Свободу не иметь ребенка, если они не хотят.
– Вы устраиваете аборты.
– Не так, как вы думаете. Не часто. Обычно я даю порошок, от которого все прерывается.
Было видно, что мадам Рестелл любила не только поступать, как ей вздумается, но и поговорить об этом.
– Наверное, во Франции принято иначе, мадам, – учтиво, но твердо сказала Хетти.
Однако эта реплика была встречена хохотом.
– Вы считаете меня француженкой, потому что я называю себя мадам Рестелл?
– Мне так казалось.
– Я англичанка, милочка, и горжусь этим. Родилась в Глочестере. Добрый старый Глочестер! Мы были бедны как церковные мыши. Теперь у меня особняк на Пятой. И я все равно считаю Линкольна дураком.
– Понятно. – Хетти дала установиться тишине.
Они миновали церковь Благодати.
– Вы знакомы с женой Линкольна? – спросила вдруг абортистка.
– Не имею чести.
– Ну а я никогда не видела, чтобы женщина так вела себя в магазинах, уж будьте покойны. Видела ее однажды. Она совершенно сходит с ума, когда попадает в Нью-Йорк, что происходит, как вам известно, довольно часто. Неудивительно, что на нее жалуется конгресс.
– Миссис Линкольн пришлось переустраивать Белый дом, – возразила Хетти, обороняясь.
– Еще бы!
– Знаете, – с достоинством произнесла Хетти, – я тоже считаю, что люди должны быть свободны. Я считаю, что Господь наделил свободой всех, независимо от расы и цвета кожи. И я думаю, что мистер Линкольн прав.
– Ох, милочка, да пусть будет прав! Я не спорю. Я ничего не имею против черномазых. Они не хуже и не лучше нас с вами, это уж точно. Но из-за этого гибнет слишком много людей.
Они уже доехали до Юнион-сквер и приготовились свернуть направо, на Четырнадцатую, когда кучер сбавил скорость и постучал в окошко кнутом. Близ Ирвинг-плейс улицу перекрыла толпа человек в сто или больше.
– Давайте в объезд, – распорядилась мадам Рестелл.
Они осторожно объехали Юнион-сквер и попытали счастья на Четвертой авеню. Опасные группировки, похоже, расползлись по всем улицам. Когда они достигли Грамерси-парка, народу стало больше и можно было видеть, как огромная толпа осаждает арсенал. В тот самый миг на здание обрушился град вывороченных из мостовой булыжников, а кто-то бросил в окно подожженный бочонок с дегтем. Толпа дико ревела.
– Это никуда не годится, – решительно сказала мадам Рестелл и крикнула кучеру: – На Пятую!
– Мне нужно выйти! – воскликнула Хетти. – Это мой дом!
– Не глупите, милочка, – отрезала мадам Рестелл. – Вам до него не дойти.
Хетти хотелось выскочить, но она не могла отрицать справедливость слов мадам Рестелл.
Они покатили по Пятой. Некоторые дома стояли разграбленные, но бунтовщики, очевидно, временно отвлеклись на что-то другое.
