опия, двое из них лишатся голов. А у Палаты опять вопросы, снова тары-бары, но вот, наконец, кто-то предложил: сдать не весь опий, а, скажем, тысячу ящиков. Может, юм-чаэ этим удовольствуется?
— И что, все согласились?
— Да, в конце концов, но торговались, как на базаре. Даже потребовали оплатить сданный опий. С чего это вдруг? — изумились китайцы. А им в ответ — это цена ваших голов, убытки за ваш счет.
— Неужели они так сказали?
— Ну, примерно. — Вико покачал головой. — Понимаете, мунши-джи, делец всегда озабочен прибылью, это общеизвестно. Порой ему приходится маленько шельмовать. Такие вот правила игры. Нынче заработал, завтра немного потерял — для большинства торговцев это вполне нормально. Но типы вроде Бернэма, Дента и Линдси смотрят на жизнь иначе. С помощью Хоуквы, Моуквы и других купцов они получили неисчислимый доход. Однако сейчас, когда речь о жизни и смерти, они торгуются, словно базарные бабы. Поневоле задумаешься: если уж они так низко ценят жизнь друзей, мы с вами для них, наверное, вообще прах.
— Погодите, а мистер Кинг? Уж он-то не в их компании?
— Нет. Он говорил об обязательствах Палаты перед гильдией и давних дружеских связях, но доводы его никого не убедили. Однако подействовали слова переводчика — тот сказал, что в городе очень неспокойно и может вспыхнуть бунт, если пострадает кто-нибудь из китайских купцов. Коммерсанты струхнули и решили предложить комиссару тысячу ящиков в виде откупа.
— Думаете, он согласится?
Вико пожал плечами:
— Узнаем только завтра утром. Тогда-то и станет ясно, сохранят ли китайцы свои головы. — Он снова налил себе водки и качнул бутылкой: — Выпьете, мунши-джи?
Нил отказался — время позднее, а утром надо встать пораньше, чтобы к приезду комиссара быть у ворот Консу. После тяжелого дня хозяин поспит дольше и, если что, не станет бранить за отлучку, продиктованную беспокойством о ситуации.
Утром на майдане Нил сразу почувствовал, как что-то неуловимо изменилось. В криках беспризорников не слышалось былой веселости, и подаянию они ничуть не обрадовались. В голосах сопливой оравы, преследовавшей Нила, звучала неподдельная злость. Мальчишки отстали в начале Старой Китайской улицы, где также ощущались перемены: взгляды прохожих светились злобой, напомнившей о беспорядках в день сорванной казни.
Нил одолел половину улицы, когда его окликнул А-Тор, старший сын Комптона:
— Здравствуй, А-Нил! Отец тебя звать, ходить скоро-быстро!
— А что такое?
А-Тор пожал плечами:
— Ходить, приходить!
Минуя печатню, они сразу прошли к дому, который нынче, как никогда, выглядел оазисом безмятежности: цветущая вишня в центре мощеного двора казалась фонтаном из белых лепестков, бьющим сквозь расселину в плитах.
Неподалеку в тени козырька кровли сидел Комптон, рядом с ним расположился белобородый старец, которого Нил уже видел в день прибытия комиссара.
— Доброе утро, А-Нил.
— Здравствуйте, Комптон.
— Познакомьтесь с моим учителем Чжун Лоу-сы.
Оба китайца встали и поклонились, Нил постарался не отстать в вежливости приветствия.
Низенький каменный столик был накрыт к чаю, Комптон указал Нилу на свободный стул; они справились о здоровье друг друга, а затем печатник спросил:
— Вы, наверное, знаете о ночном совещании?
— Да, — кивнул Нил. — Торговцы предложили сдать тысячу ящиков опия.
— Верно. Рано утром купцы гильдии доложить об этом юм-чаэ.
— И каков результат? Его превосходительство удовлетворен?
— Нет. Он прекрасно понимать, что хитрые чужеземцы намерены сторговаться. Они думают, его можно подкупить, как прежнего губернатора. Но юм-чаэ тотчас отвергать их предложение.
— И что теперь будет? Хоукву и Моукву казнят?
— Нет. Его превосходительство понимать, что китайские купцы сделали все возможное. И он знать, что есть иноземцы, согласные с его приказом. Вся беда от кучки торговцев. Пришла пора наказать преступников, творящих зло.
— И о ком же речь?
— А как вы думаете?
— Дент и Бернэм?
Комптон кивнул.
— Джардина нет, и Дент занял место первого злодея. За ним давно наблюдают — контрабанда, подкуп, он главарь.
— И что с ним сделают?
Комптон помялся, глянул на старца.
— Только между нами, А-Нил. Понимаете? Никому не слова.
— Да, конечно.
— К Денту есть вопросы. Его задержат.
— А Бернэма?
— Нет. Пока хватит одного британца. — Печатник помолчал. — Но арестуют еще одного человека.
Нил прихлебнул чай — крепкий пуэр вязал рот.
— Кого же?
Прежде чем ответить, Комптон о чем-то перемолвился со старцем.
— Имейте в виду, А-Нил, я говорю это вам одному. Многие считают, что нужно арестовать индуса. Почти весь опий приходить из тех краев. Нет индусов — нет зелья. Их надо остановить. Лучший способ — в острастку всем взять одного. В пару Денту.
— И кто кандидаты?
— Всего один. Вожак кантонских ачха.
Почувствовав, как пересохло во рту, Нил отхлебнул чаю, и только тогда смог выговорить:
— Сет Бахрам-джи?
— Скажем прямо, А-Нил, он в ответе за зло, о нем много известно. И потом, он союзник Дента.
Нил уставил взгляд в чашку, представив закованного в колодку Бахрама на пути в тюрьму, как было с Панхиквой. Вспомнилась некогда удивлявшая преданность слуг своему хозяину. И тут он вдруг понял, что теперь и в нем живет такая же преданность, граничащая с любовью. Казалось, между ним и Бахрамом возникли кровные узы, не позволяющие сыну осуждать родителя. И если он станет соучастником тех, кто причинит вред Бахраму, то не простит себе этого до конца жизни.
— Знаете, ваша позиция вполне понятна, — сказал Нил. — Только учтите вот что: даже если сет Бахрам-джи и все другие индусы прекратят торговать опием, ничего не изменится. Да, зелье поступает из Индии, но торговля им почти целиком в руках британцев. В Бенгальском президентстве они установили монополию на производство опия и не подпускают к нему индусов, за исключением крестьян, которые выращивают мак и страдают от зелья не меньше китайцев, его покупающих. В Бомбее британцы не смогли стать монополистами, потому что контролируют не весь регион. Вот почему местные коммерсанты вроде сета Бахрам-джи сумели занять нишу в опийной торговле. В общей баснословной прибыли только их доходы чахлым ручейком возвращаются в Индию, все остальное поступает в Англию, иные европейские страны и Америку. Если завтра Бахрам-джи и все прочие бомбейские купцы перестанут продавать опий, результат будет один: англичане станут полновластными хозяевами этого рынка. Не индусы, но британцы познакомили китайцев с зельем. Если вдруг все ачха умоют руки, англичане и американцы озаботятся тем, чтобы опийный поток не иссяк.
Дождавшись, когда Комптон переведет его слова старцу, Нил выложил довод, прибереженный напоследок:
— Знаете, что произойдет, если вы приравняете Бахрам-джи к Денту?
— Что?
— Палата выручит Дента, пожертвовав Бахрамом. Британец выскользнет из вашей хватки.
— Ох ты! Неужели?
— Не сомневаюсь. Заметьте, чужеземцы в гораздо большем долгу
