225
В соответствии с основной дихотомией «искренность-реализм», Ёсицунэ определенно нарушил «закон», бросив вызов своему старшему брату — главе клана Минамото, и с точки зрения холодного реализма (хидзё), он безусловно заслужил свой исход. Однако, если судить по эмоциональным критериям насакэ, этот неуправляемый юноша, поставленные вне закона, безусловно был прав.
Даже после поражения Тайра Ёритомо продолжал свою политику стравливания своих потенциальных оппонентов из числа Минамото. В 1185 году он приказал Ёсицунэ напасть на его дядю Юкииэ; только после его отказа Ёритомо понял, что он больше не сможет использовать младшего брата в своих особых целях и обрушился на него со всей яростью.
После смерти Хидэхира вопрос о том, продолжать ли защищать Ёсицунэ, вызвал ослабляющий раскол среди предводителей Осю, что очевидно облегчило силам Камакура задачу завоевания их территории. (Вакамори, Ёсицунэ, с.214.)
Ёритомо умер в 1199 году, и прямая линия родства от него прервалась в 1219 году, — частично благодаря его умению уничтожать своих близких родственников, однако самые значительные семейства сёгунов в последующие века (Асикага и Токугава) вели свое происхождение от семейства Ёритомо.
Интересно представить себе — что могло бы случиться, если бы Ёсицунэ удалось каким-то образом взять верх в борьбе со своим старшим братом. По всей вероятности, это означало бы усиление уже наличествовавшей разобщенности и беспорядка в стране, поощряемого влиянием бывшего императора, который бы не преминул попытаться возглавить ведущие фракции военного сословия, разобщенные в попытках усилить относительную власть двора.
Во многих легендах Ёсицунэ предстает мастером игры на флейте. Это связано с его ролью элегантного придворного, а также помогает объяснить его успех у женщин. Но прежде всего — одинокий, заунывный, мимолетный звук японской фуэ символизирует пафос короткой жизни Ёсицунэ. Его флейта играет важную роль в песне, от которой берет начало целый жанр баллады-драмы «дзёрури». В широко известной истории, рассказываемой в этой песне, Ёсицунэ очаровывает госпожу Дзёрури и ее спутников звуками своей флейты. Она становится его наложницей, но он вынужден оставить ее ради того, чтобы продолжить свой путь на север.
Одна из интересных версий, упоминаемых Henri Joly, Legends in Japanese Art (London, 1908; Tokyo, 1967), p. 309, изображает героя сидящим на бухте каната с морским компасом в руке. Смоленая веревка напоминает изображение разгневанного Митидзанэ на пути в ссылку на Кюсю.
Аа тюсин нанси-но бо.
H.Paul Varley, Imperial Restoration in Medieval Japan (New York, 1971), p. 186.
Нашествия Хубилай-хана в 1274 и 1281 годах были первыми подобными потрясениями в японской истории, однако, за исключением регента Ходзё Токимунэ (1215–1284), из этой борьбы не вышло ни одного значительного исторического или легендарного лица. В действительности, реальным героем была неперсонифицированная сила природы — Камикадзэ, или Божественный Ветер, уничтоживший вторгшийся флот в самый критический момент и обеспечивший японцам победу. Вероятно, именно полнота разгрома монголов стала неблагоприятной для традиционного японского героизма; военное поражение могло бы дать ощутимый урожай героических поражений.
Знаменитый Свиток Монгольского Нашествия, один из лучших источников информации о первом нападении монголов, иллюстрирует доблестные действия одного воина по имени Такэдзаки Суэнага. Основной причиной изготовления свитка была необходимость подкрепить прошение Суэнага о вознаграждении; в некотором смысле это было показание под присягой в картинках. Суэнага прошел весь путь от Кюсю до Камакура дабы подтвердить свои притязания и, благодаря своей настойчивости, получил в конечном счете во владение поместье.
Полвека спустя неадекватное распределение наград в подобном же случае послужило одной из главных причин неудачи Реставрации Кэмму. Предполагаемая безграничная приверженность Масасигэ императору особо впечатляет именно в сравнении с подобными малоромантическими примерами.
Писатели традиционного толка, стремящиеся извлечь из истории примеры этического характера, подчеркивают моральный упадок последних представителей Ходзё, рассматривая его в качестве основной причины их падения. В этом случае они в точности соответствовали бы конфуцианскому образу продажных, жестоких, дегенерировавших правителей, лишившихся покровительства Неба и тем самым приведшую свою династию к краху. Полный набор «дурных» качеств приписывается Ходзё Такатоки, последнему из регентов Ходзё. На самом же деле, для объяснения причины падения Ходзё вовсе не требуются подобные моральные доводы; произошло это прежде всего из-за трудностей экономического и политического характера.
Сэр Джордж Сэнсом дает самое лучшее детальное описание спора о наследовании на английском языке. См. A History of Japan to 1334 (London, 1958), pp. 476-84.
Предшественником Годайго был император Ханадзоно, внук старшего сына Госага — Гофукакуса. Он вступил на трон в характерно юном возрасте 11 лет и отрекся в пользу Младшей Линии (представляемой Годайго), когда ему был 21 год. Его дед, император Гофукакуса, начал свое правление в 3 года и отрекся в 16.
Департамент Императоров-на-покое (интё), в котором вершилось большинство дел, имевших отношение к императорам, начиная с конца XI века, был официально упразднен через несколько лет после того, как император Годайго взошел на трон, что позволило ему сконцентрировать все оставшиеся нити императорской власти в своих руках.
Благодаря проницательной политике своего отца, удалившегося от дел императора Уда, Дайго удалось править на протяжении 33 лет (897–930) без вмешательства со стороны регента или канцлера. По этой причине его превозносят в качестве одного из величайших императоров в истории Японии, однако, на самом деле, ему никогда не удавалось ослабить хватку могущественных Фудзивара, и после его смерти они вновь утвердили свое положение. Во времена Годайго регенты Ходзё играли роль аналогичную Фудзивара в Х веке, и, раз власть возвращалась к императорской фамилии, для них было необходимо занять свое место. Дело, однако, обернулось так, что Ходзё были умело отстранены от власти, однако всего лишь с тем, чтобы дать дорогу новому поколению военных правителей. В ходе перемещений сам Годайго был смещен с трона, а его отпрыски (Младшая Линия) были навсегда от него отстранены. Таким образом, его политика оказалась еще менее успешной, чем у его предшественника в Х веке, у которого он заимствовал имя. Однако, именно за это поражение Годайго и любят.
«Бурэй ко» — названное так, потому что заговорщики хотели, чтобы их встречи казались просто неофициальными сборищами. Они собирались и пили, полураздетые, без шапок, с растрепанными волосами, одежда в беспорядке, — те, кто были монахами, снимали свои одеяния и оставались в длинных рубахах. Прислуживали им молодые девушки, лет по семнадцати, в легких одеждах, приносившие кушанья самых разных видов; вино же лилось, как из источника. Все присутствовавшие наслаждались песнями и плясками. Однако, посреди этого разгула удовольствий обсуждалось лишь одно — как уничтожить воинов Камакура. (George Sansom, A History of Japan, 1334–1615 [London, 1961], pp. 6–7.)
Поскольку это — чрезвычайно сложный период японской истории, приводимая ниже хронология может быть полезной. Я разделил ее на четыре части:
(1) 1331-33 Годайго против Ходзё, (2) 1333-35 Такаудзи поддерживает Годайго: Реставрация Кэмму, (3) 1335-36 Годайго (в Киото) против Такаудэи, 4) 1336-92 Годайго (в Ёсино) и его сподвижники против Такаудзи и его сторонников: период двух дворов.
(1)
1331 План Годайго свергнуть камакурское Бакуфу раскрыт, и в восьмом месяце он принужден бежать на гору Касаги, где к нему присоединяется Кусуноки Масасигэ. Силы Бакуфу атакуют и захватывают гору Касаги; Годайго пленяют; императора Когон возводят на трон и вручают ему (9-й месяц) императорские регалии (либо их копии).
Силы Бакуфу атакуют и захватывают ставку Масасигэ в замке Акасака (10-й месяц).
1332 Годайго в третьем месяце ссылают на острова Соки.
