Основные причины, по которым, себе разрезают живот, были суммированы в следующем разъяснении корреспонденту иностранной газеты, данном Мисима Юкио, который в типичной для себя манере соотнес их с концепцией макото [искренность]:
«Я не могу верить в западную искренность, поскольку она невидима, а вот в феодальные времена мы верили, что искренность пребывает в наших внутренностях и если было необходимо показать нашу искренность, нам приходилось разрезать животы и вынимать нашу видимую искренность. Это было также символом воли военного, самурая; каждый знал, что этот вид смерти наиболее болезненный. Причина же того, что они предпочитали умирать самым ужасными образом, заключалась в желании доказать мужественность самурая. Этот способ самоубийства был японским изобретением, которое иностранцам не скопировать.» (Цитируется в кн. Henry Scott-Stokes, The Life and Death of Yukio Mishima [New York, 1974], p. 14.)
Это было сказано в 1966 году — за четыре года до того, как Мисима претворил свою теорию в кровавую практику.
С конца XVII веках типичным для данного японского ритуала стало со стороны кайсяку-нин отсекать голову убивающего себя до того, как он начинал разрезать свои внутренности; особенно часто этот способ применялся при казнях, когда осужденный только делал вид, что режет, — зачастую просто царапал себя по животу до того, как его кайсяку-нин наносил смертельный удар. Однако полный процесс этой пытки никогда полностью не исчезал: и вице-адмирал Ониси (1945), и Мисима (1970) решительно распороли себе животы в соответствии с древним ритуалом, следуя Ёсицунэ, Масасигэ и другим героям — своим предшественникам.
Относительно детей Ёсицунэ, убитых в этой кровавой резне, источники не имеют единого мнения. По многим версиям был только один ребенок — девочка трех лет отроду.
«Сказание о Ёсицунэ», с. 256–257.
Характерно японское слово вакадзини («смерть в молодом возрасте») вызывает острое чувство «очарования вещей»; наверняка не является простой случайностью, что многие любимые герои японской истории умерли очень молодыми:
Им не следует становиться старыми,
Подобно нам, оставшимся стареть.
Возраст не должен утомлять их, годы — обрекать.
Мисима Юкио страшился мысли, что он может быть все еще жив в неподобающем возрасте 45 лет и, таким образом, понимал, что, если желает быть рассматриваемым в качестве героя Ямато, ему не следует терять времени.
Предательство Ясухира, как оказалось, было бессмысленным. Спустя всего несколько недель после смерти Ёсицунэ Повелитель Камакура атаковал и полностью разбил «северных Фудзивара» в короткой кампании, положив, таким образом, конец их славе, длившейся несколько поколений. Огромная территория Осю была включена в его собственные владения, либо роздана его вассалам в качестве награды. С этой последней победой Ёритомо успешно вышел из десятилетия гражданской войны, а в следующем году (1190) он впервые с триумфом вошел в Киото, где за его прибытием со страхом наблюдали бывший император и высшие дворцовые чины. Самому Ясухира удалось бежать на север, однако он был предан своим споспешником и убит. Предполагалось что, нападение Ясухира на Ёсицунэ было не только предательством, но и глупостью, поскольку в результате был уничтожен командир, способный организовать успешную оборону от неизбежного нападения сил Камакура. Это маловероятно. Военные таланты Ёсицунэ были не того типа, чтобы проводить долговременные оборонительные операции, необходимые для того, чтобы противостоять Ёритомо, раз уж тот решил двинуть на Осю свои много превосходящие численностью силы.
Нигде не указывается, отчего сам Ёритомо не осмотрел голову Ёсицунэ. В то время он соблюдал многие религиозные запреты и, возможно, страшился стать ритуально оскверненным; не исключено также, что ему не улыбалась идея осмотра полуразложившихся останков брата, за смерть которого он был непосредственно ответственен.
Хотя все предположения о его спасении — сказки и выдумки, следует признать, что опознание головы героя не могло быть столь категоричным. Посланцу из Осю потребовалось около шести недель, чтобы достичь Косигоэ, а его окончательное прибытие было еще раз отложено из-за важной религиозной церемонии в Камакура. В жаркую летнюю погоду голова Ёсицунэ должна была находиться в состоянии активного разложения, несмотря на то, что была помещена в сладкое сакэ, так что теоретически возможно, что даже такие люди, как Кадзивара, который его хорошо знал, могли быть введены в заблуждение подмененной головой.
В фольклоре айнов он известен под именем Окикуруми. «Хоккайдоская теория», изложенная в обширном историческом труде эпохи Токугава Дай Ниппон-си, а также введенная в пьесу Тикамацу для кукольного театра «Дзёрури» Ёсицунэ сёгикэй, утвердила долгую связь между легендой о Ёсицунэ и северным островом. Во время эпохи Мэйдзи паровозы на Хоккайдо иногда назывались именами людей, фигурирующими в легенде; сам император Мэйдзи во время своего визита в Саппоро путешествовал на поезде, который тащил локомотив по имени Ёсицунэ. Другие паровозы на Хоккайдо назывались «Сидзука» и «Бэнкэй»; замечательно, что ни один никогда не был назван именем удачливого Ёритомо.
В отношении Сайго Такамори, существует подобная же легенда о спасении, — передавали, что он спасся с поля боя на Кюсю и проследовал в Россию. Существует также легенда, что Сугавара-но Митидзанэ покинул место своей ссылки в Дадзайфу и уехал в Китай. (Вакамори, Ёсицунэ, с.37). Другой неудачливый герой XII века, Минамото-но Тамэтомо потерпел окончательное поражение в морском сражении (1170) и разрезал себе живот; по легенде, однако, он бежал на острова Рюкю, где основал новую правящую династию. Все эти истории, в которых за смертью исторического героя следует его сверхъестественное спасение или воскресение, отражают типично японское смешение реального и фиктивного миров. Ёсицунэ был знаменитой исторической фигурой, сыгравшей важную роль в реальных событиях XII века; несмотря на это, со временем, по прошествии нескольких веков, он стал все более подходить под архетипический образец мифического героя, гибель которого гарантирует выживание и стабильность общества. Во многих отношениях он аналогичен трагической фигуре прекрасного, детоподобного юноши Адониса, принесенного в жертву (его забодал насмерть дикий вепрь) и воскрешенного в качестве символа раннего цикла созревания всего живого. Точно так же пригожий молодой Ёсицунэ был доведен до смерти своим старшим братом (злой силой разрушения), а затем возвращен к жизни на Хоккайдо или на Азиатском материке. Мифический герой-жертва облечен сверхчеловеческими силами (например чудесное владение мечем Ёсицунэ, его посещение подземного мира и т. п.), но ему в конечном счете суждено погибнуть, что представляется неизбежным этапом естественного цикла: посредством периодических жертвований жизнью умиротворяются боги, судьба и проч., и этим обеспечивается естественный цикл. «Дикий ребенок» с горы Курама напоминает юного храброго Адониса; так же архитипично, что Ёсицунэ суждено быть круглым сиротой. В конечном счете козел отпущения должен быть жертвенно чист: в случае с Ёсицунэ это принимает форму моральной искренности и отказа быть коррумпированным в светские интригах.
Как мы знаем от Дж. Г.Фрэзера и его последователей, ритуальное уничтожение героя или короля является центральной темой во многих частях света. Но, если на Западе архетипы принадлежат в основном к мифам, то в Японии они проектируются на реальные исторические фигуры. В многочисленных драмах о Ёсицунэ нам непременно даются прецеденты неисторических, в сущности — мифических элементов, противоречащих реальным фактам; поскольку Ёсицунэ — архетип юной жертвы, это означает, что в пьесах обыгрывается лишь вторая, «закатная» часть его жизни, без военных побед. В японском варианте мифа о смерти-воскресении ударение делается целиком на принесении героя в жертву, а не на его возрождении; за исключением легенды о Ямато Такэру, в которой превалируют магические элементы (например его посмертное превращение в белую птицу), тема воскресения не имеет важного значения.
В соответствии с основной дихотомией «искренность-реализм», Ёсицунэ определенно нарушил «закон», бросив вызов своему старшему брату — главе клана Минамото, и с точки зрения холодного реализма (хидзё), он безусловно заслужил свой исход. Однако, если судить по эмоциональным критериям насакэ, этот неуправляемый юноша, поставленные вне закона, безусловно был прав.
