корабля резвятся киты и дельфины. Вскоре над головой стали появляться чайки, и поутру в четверг, 30 октября, после шестидесяти девяти дней плавания, корабль «Благословение» бросил якорь в Бостонской гавани.
Остановиться ей было негде, поэтому, когда во время высадки на берег Нэйлер обмолвился, что знает подходящее место неподалеку от порта, Фрэнсис с радостью согласилась на его предложение. Он подхватил ее сумку и понес прочь из многолюдной гавани по узкой улочке на постоялый двор. Свободными оказались два места: одно в отдельной комнатке, другое в общей. Нэйлер настоял, чтобы отдельную комнатку взяла она. Место было шумное, под завязку забитое громогласными моряками и торговцами, которые курили трубки и обсуждали дела, и Фрэнсис была рада обществу Нэйлера, когда они обедали вечером вместе. Он заявил, что собирается нанять на следующее утро двух лошадей, и пообещал показать дорогу к дому Гукина.
Женщина стала отнекиваться.
– Вы и так уже много для меня сделали.
– Пустяки. Надеюсь, вы умеете ездить верхом.
– Да, хотя много лет уже не садилась в седло. Мой отец был большим любителем лошадей. Я росла среди них. Но мне ненавистна мысль, что я причиняю вам неудобства.
– Никаких неудобств. Мне спешить некуда.
– Ну, тогда ладно. – Она улыбнулась. – Спасибо.
Фрэнсис отметила, что спутник никогда не задает ей вопросов про мужа, хотя наверняка ему интересно. Она была благодарна ему за тактичность.
На следующий день они поскакали вместе, бок о бок, вдоль реки Чарльз, по короткой дороге до Кембриджа. Был канун Дня всех святых, стояла чудесная ясная погода, последние осенние листья падали золотисто-бурым дождем, в воздухе ощущалось приближение зимы. Поездка верхом пробудила в ней воспоминания об отце: запах конюшни в Мьюзе, его голос, говорящий, что нужно сидеть прямо, сильные руки, подсаживающие ее в седло. «Придет время, мы тебя в кавалерию возьмем…»
Перед мостом Фостер остановился и указал через реку.
– Вот там живут Гукины, первый дом справа. Я вас здесь подожду. Не торопитесь, будьте у них, сколько понадобится.
Фрэнсис повела лошадь через мост. Величественное здание, обрисовывающееся на фоне неба, представляло собой Гарвардский колледж, это ей было известно. Кембридж казался славным городком, не сильно отличающимся от английского, разве что был больше, чище и не таким населенным. Ее накрыла волна оптимизма. Уилл написал правду – здесь безопасно.
Добравшись до ворот Гукинов, она спешилась, привязала лошадь к изгороди и зашла во двор. Постучала в дверь. Ее отворила женщина лет пятидесяти, вытиравшая руки о тряпку, передник ее был испачкан мукой. Она провела рукой по лбу и прищурилась, глядя на посетительницу. Похоже, она была полуслепая.
– Да?
– Мне нужен мистер Дэниел Гукин, – сказала Фрэнсис.
– Он в амбаре. Я за ним схожу. А можно поинтересоваться, кто его спрашивает?
– Меня зовут Фрэнсис Стивенсон. – Она сглотнула. – Но я скорее известна ему как Фрэнсис Гофф. Полагаю, он знавал моего мужа. И моего покойного отца, полковника Уолли.
Женщина была так ошеломлена, что прошло какое-то время, прежде чем она обрела дар речи.
– Ждите здесь.
Она поспешила через двор в амбар и через минуту вышла вместе с высоким крепким мужчиной с серо-стального цвета волосами и бородой.
– Это так? – спросил он.
– Бог свидетель. – Фрэнсис прижала руки к сердцу.
Он бросил взгляд поверх ее плеча на дорогу.
– Вы одна?
– Да. Один попутчик с корабля указал мне дорогу, но это все.
– Ему известно, кто вы на самом деле?
– Нет.
Он подошел к калитке и еще раз огляделся.
– Лучше вам зайти в дом.
Усевшись за кухонный стол, она предъявила письмо от Уилла.
Гукин прочел его первым, потом передал жене.
– Эта цитата из Писания…
– «И будете жить спокойно на земле; и будет земля давать плод свой, и будете есть досыта, и будете жить спокойно на ней». – Фрэнсис улыбнулась. – Как это похоже на Уилла – подыскать самое подходящее место.
– Это верно. – Дэниел посмотрел на жену, потом снова перевел взгляд на Фрэнсис. – Вы уверены, что это его рука?
– Никаких сомнений. Взгляните: вот все другие его письма мне.
Она извлекла драгоценную связку, перехваченную ленточкой, и разложила ее содержимое на столе.
Гукин взял одно из писем и сравнил с посланием. Потом повторил это же действие еще несколько раз.
– Я не вижу разницы. – Он снова обратился к жене. – То, что у нее их так много, само по себе доказательство, поэтому я верю, что она говорит правду.
– Сколько у вас детей, миссис Гофф? – спросила миссис Гукин.
– Пятеро… Теперь четверо – одна дочь умерла. Фрэнки, Нэн, Джудит, Дикки и Бетти. Бетти – это та, которая скончалась.
– А как зовут вашего дядю, который жил в Нью-Хейвене, и его жену?
– Уильям и Джейн Хук. Дядя Уильям ныне, увы, тоже преставился.
– Жаль это слышать, – сказал Гукин. – Да упокоит Господь его душу.
– Мы прожили трудные годы. Но теперь мои дети выросли и устроились. Я не видела причины не приехать немедля. Я проделала тысячи миль. – Фрэнсис разрыдалась. – Мистер Гукин, любовью Господней заклинаю вас, скажите, где он.
Гукин надул щеки и провел рукой по седой шевелюре.
– Это не так-то просто, миссис Гофф. Я не видел Уилла много лет, и года два или три не получал от него вестей. Возможно, он умер или снова переехал, кто знает? И я совсем не уверен насчет того, безопасно ли это. – Он бросил на жену вопросительный взгляд, та кивнула. – По последним известиям, он жил под крылом у капитана Булла в Хартфорде, в Коннектикуте.
– Спасибо. – Она с облегчением уронила голову и начала собирать письма. – Не стану более отвлекать вас.
Гукины проводили ее до двери. Восемнадцать лет и три месяца прошло с появления цареубийц на их пороге.
– Божьей вам помощи, миссис Гофф. – Мэри взяла Фрэнсис за руку. – Надеюсь, вы найдете Уилла. А если найдете, передайте ему самые теплые наши пожелания. Скажите, нам очень жаль, что мы не могли сделать больше.
Нэйлер ждал ее за мостом. Он сидел на траве, привалившись спиной к дереву, и смотрел на проезжих. Он страстно мечтал о трубке табака, но вместо этого приходилось посасывать длинный стебель травинки. Вопреки внешнему спокойствию, душу его обуревала тревога. Завоевать доверие Фрэнсис было нелегко. Но настоящее испытание происходит сейчас. Гукин – это не одинокая женщина, жаждущая обрести дружескую поддержку. Насколько Нэйлер помнил, это настоящий предводитель общины: опытный, проницательный, и наверняка он до сих пор начеку относительно всех расспросов про цареубийц. Он оставил в дураках полковника Николса, который допрашивал его после экспедиции по захвату Нового Амстердама четырнадцать лет назад. Прежде чем
