Упорной и жестокой была война Магнуса Доброго со Свейном сыном Ульва, которого он сделал ярлом[4] Дании, но и в этой войне он одержал победу. В последних трех битвах Магнус разгромил сына Ульва. Скальд Тьодольв сочинил об этом вису:
В сече – новый случай
Петь победу скальду
Князь доставил – счастье
Шло к оплоту трендов
В трех, доспехи кровью
Крася, бранных плясках
Был опять добычей
Богат ратобитец.
Магнус выслушал скальда, наградил его достойно… и в тот же день отправил в Англию послов к новому конунгу этой страны – Эдуарду Исповеднику. Послы напомнили повелителю Англии о договоре, о том, что в момент смерти Хардакнут правил в том числе и Англией, а, значит, эта страна теперь должна принадлежать конунгу Норвегии.
Эдуард человеком был невоинственным. Видимо, на это сын Олава Святого и рассчитывал. Его послы закончили речь сурово:
– Если ты не отдашь Магнусу Англию, он возьмет ее силой или погибнет в бою.
Эдуард выслушал их, немного подумал и ответил:
– Еще до Кнута Могучего Англией правил мой отец Этельред. Если Магнус конунг придет в мою страну с войском, я стану воевать с ним. Но от звания конунга не отрекусь, пока жив.
На испуг взять повелителя Англии не удалось. Послы покинули остров и отправились домой, где в точности передали слова Эдуарда Магнусу Доброму. Он надолго умолк.
Конунг Англии, на вид хоть и нерешительный, мягкотелый, проявил вдруг несвойственное ему упорство. Он решил использовать в борьбе против норвежского конунга испытанное, но не всегда приводящее к победе средство: народ. Эдуард чувствовал, что, после того как страной в течение нескольких десятилетий правили датские конунги, в народе родилось и окрепло отторжение всего иноземного. Магнус, понимая, что воевать с таким народом на его территории бессмысленно, забыл свои воинственные речи, сказав:
– Пусть Эдуард мирно правит своей державой, а я также мирно буду править – своей.
Мудрое решение принял Магнус: отказался от войны, хотя и не признал расторгнутым договор с Хардакнутом. Авторитет конунга в стране еще более возрос. Позиции его были в Норвегии очень крепки, как ни у одного конунга до него.
Это прекрасно знал Харальд сын Сигурда Свиньи и его тесть Ярицлейв. Почему же конунг Гардарики не отговорил зятя, а тот, не раздумывая, бросился в бой против сына Олава Святого в упрямой надежде одержать над ним победу в тяжелой и неравной борьбе? Почему-почему! Да разве поймешь их – людей-повелителей, неспособных не драться за власть, не воевать?! Разве сам Харальд мог понять, куда ведет его судьба и стоит ли ему покоряться ей? Нет, не думал он ни о чем, как и многие повелители стран северо-западной Европы. Многие из них, решая свои насущные задачи, вольно или невольно – скорее всего, невольно, – участвовали в завязке той драмы, о которой пока еще никто из них даже не догадывался.
«Война должна питать войну. Захват богатой области не только обогащает казну завоевателя, но и создает материальную базу для последующих войн».
Юлий Цезарь. Римский полководец и политический деятель. I в. до н. э.
«Если у тебя не хватает войска, то не будь царем».
Чингисхан. Монгольский полководец. XII-XIII вв.
Харальд первым делом прибыл в Швецию – знал куда, знал к кому. Олав, шведский конунг, был дедом Эллисив. Сюда же сбежал от Магнуса Доброго Свейн сын Ульва и Астрид, сестры Олава. Все – родственники, все хотят друг другу помочь. Все ищут союзников в борьбе против Магнуса.
Свейн и Харальд договорились быстро. У одного в Швеции было много друзей и соратников, у другого, кроме боевой, испытанной в труднейших войнах дружины, корабли с несметными богатствами. Большое войско собрали они и летом отплыли в Данию. На серьезное дело не замахивались, целью похода была демонстрация сил и грабеж, привычное для викингов дело, полезное.
В новый путь из шведской
Ты державы с жаром
Устремился, властью
Влеком в отчем доме.
Мчался в полный парус
Конь морской близ сконских
Мелей. Вид у датских
Невест был невесел.
О чужих невестах невеселых под скользящий свист морского ветра воины Харальда и Свейна не думали, жадно вглядываясь в извивы берега Сьяланда, куда летели на всех парусах боевые корабли. Подлетели к Дании остроносые «кони моря», воины выбежали на берег, началась работа, жадная, спорая. Налет явился полной неожиданностью не только для жителей прибрежной полосы, но и для Магнуса: до него еще не дошли слухи о Харальде.
А тот прошел огнем по Сьяланду, разграбил, разорил, спалил селения, посадил людей на корабли и через пару дней высадился во Фьоне – и здесь не было пощады никому. Местные рыбаки и бонды первыми почувствовали на себе суровую руку нового претендента на власть в Норвегии. И не только в Норвегии.
Лишь осенью слухи о налете на Данию Харальда и Свейна дошли до Магнуса. Он созвал ополчение. Из Дании прибыли люди, подробно рассказали о Харальде. Все рассказали, что знали. А знали они о нем главное: человек огромной физической силы, быстрых, точных решений, воинственного нрава, Харальд обладал умом расчетливого политического деятеля и поэтическим талантом, столь ценимы скандинавами, непримиримостью к тем, кто идет против него или мешает ему, и невиданной щедростью к друзьям и помощникам. Он притягивал к себе совершенно разных по происхождению, дарованиям и внутреннему душевному складу людей. О военных достижениях брата Олава Святого ходили легенды по всей Европе. Кроме того, Харальд был сказочно богат, имел право на власть, являлся зятем конунга Ярицлейва, которого Магнус Добрый не мог не уважать за оказанную когда-то услугу.
Очень серьезный соперник – Харальд. Особенно в союзе со Свейном и с конунгом Швеции.
Советники не стали кривить душой, сказали Магнусу, что смертельная схватка между ним и Харальдом очень опасна для обоих и, главное, для Норвегии. Конунг Норвегии умел слушать. Уметь слушать – не значит подчиняться. Это значит – думать, искать, вникать во все тонкости обсуждаемой проблемы. Не один день прошел, не раз совещались мудрые мужи с Магнусом. Наконец он вызвал к себе верных послов и отправил их к Харальду с важным секретным заданием.
Послы прибыли в Швецию, отыскали – в тайне ото всех – путь к Харальду, сказали сыну Сигурда Свиньи:
– Магнус предлагает поделить с ним поровну Норвегию и все ваши богатства.
И богатства! Очень важный был момент! Казна конунга Норвегии истощилась. Была лишь страна. Ее нужно было поделить. Об этом все настойчивее говорили в беседах советники. О богатствах никто из них не вспоминал. Магнус счел это несправедливым по отношению к себе. Он решил: раз уж делить – то все поровну.
Харальд быстро согласился с предложением сына Олава Святого, и гости отправились домой.
Вечером Свейн и Харальд пировали. Настроение у них было хорошее, хотя Свейн догадывался, что союзник скрывает от него что-то важное. Что? Опытный воин, несколько лет проживший в Константинополе, знавший все хитрости византийских императоров, умел запутывать следы. Он ничем не выдал радостного состояния – лишь скупо улыбался, как обычно на пиру. Свейн спросил у него:
– Что тебе дороже всего из твоих сокровищ?
– Мое знамя «Опустошитель земель», – ответил гордо сын Сигурда и добавил: – Старый предсказатель сказал, что этот стяг дарует его обладателю победу над любым противником. Я еще не проигрывал битв.
– Попробуй разгроми с ним три раза войско Магнуса – тот и без стяга не проигрывает сражения, – недоверчиво ухмыльнулся Свейн.
– Он мой родственник! – вспылил внезапно Харальд. – Сейчас мы с ним враги, но можем стать и друзьями.
Больше они на эту тему не сказали ни слова. Пировали. Внешне все выглядело как обычно: много шума, много вина, много радости. Расстались они спокойно, не выдавая друг другу своего внутреннего напряжения. Харальд пришел к себе на корабль. Была ночь. За рваными тучами металась, как в капкане, полная луна. Тревожно роптало море. Волны здесь, во фьорде, были совсем крохотные, их слабый голос кто-то мог не услышать – у кого веселье на душе. Харальд услышал тревогу в тихом ропоте мелкой волны. Он сказал слуге, что спать будет на другом месте, добавил спокойно:
– А ты здесь покарауль.
Затем он подхватил с палубы бревно, уложил в свою постель, накрыл одеялом и ушел, оставив слугу в недоумении: что случилось с ним? Ночь, однако, приуныла: луне надоело дергаться между облаками, она скрылась в темноте вместе со звездами. Море присмирело. Слуга нашел укромное место, сел на бочку, накрылся одеялом с головой – зябко по ночам на море даже летом! Прислушался. То был хороший слуга, исполнительный. Он час без движения сидел, другой, третий. Уже где-то в горах созрели утренние ветры, уже крупная живность заворочалась в хлевах крестьянских, уже люди провалились в глубокие тайны предутренних снов – любой бы заснул, сидючи на бочке, накрытый грубым одеялом, но слуга Харальда не заснул.
