— Да-да. Он стал злым и начал кричать на меня. Потом он вдруг резко перестал кричать и показал рукой на какую-то женщину. Я посмотрел на неё. Она была незнакома мне. Отец всё время указывал на неё и говорил. Я чувствовал, что он повторяет два слова. Его губы повторяли одни и те же движения. Вначале мне показалось, что он предупреждает меня о чём-то, но потом,…потом, он повёз меня в какую-то пещеру. Мы вышли из машины. Я увидел красноватый свет. Он был похож на пламя костра. Вся пещера была освещена этим светом. Мы стояли возле какого-то камня. Мимо нас проходили люди. У всех были заплаканные лица. Они шли и шли нескончаемой колонной. Мы с отцом тоже пошли. Мы подошли к колодцу. Там не было воды. Был только такой же свет. На краю этого колодца по очереди все останавливались. Каждый, кто останавливался, начинал дико кричать и метаться, словно вырывался из чьих-то рук. Как только они начинали это делать, какая-то сила подхватывала их, подносила к колодцу и стремительно уносила вниз. Это происходило со всеми без исключения. Отец показывал рукой на каждого и повторял эти самые два слова. Потом он вывел меня из пещеры. Я увидел длинную очередь людей с заплаканными лицами, которые медленно шли к пещере. Отец снова посадил меня в машину, и мы поехали. Когда мы во второй раз вышли из машины, я увидел, что мы находимся во дворе нашего дома. Было очень много людей перед домом и в доме. Все, почему-то молчали. Многие были мне знакомы. Отец провёл меня в комнату, где мы всегда играли с ним в шахматы. Здесь тоже были люди. Они стояли возле стен и молчали. Шахматная доска тоже была, но очень большая. Она стояла на полу, во всю длину комнаты. Из фигур на доске стояла только королева. Отец показал на неё рукой. Как только он это сделал, королева сдвинулась вправо. Я увидел, что на месте, где она стояла,…открылся какой-то проход. Отец подвёл меня к нему и заставил посмотреть. Я испытал дикий ужас, когда заглянул туда. Я увидел себя лежащим на полу с закрытыми глазами. Несколько человек принесли пуховые подушки и одеяла. Они начали меня ими укутывать. Потом ещё обернули в какую-то материю как мумию. Проделав всё это, они подняли меня и понесли. Я увидел гроб. Меня положили в этот гроб и наглухо закрыли крышку. Я почувствовал, что начинаю задыхаться. В этот момент отец вывел меня из комнаты. Мы вышли из дома. Мы снова сели в машину и на этот раз поехали на кладбище. То самое кладбище, где был похоронен отец. Он остановил машину возле своего надгробья. Мы вышли. И тогда,…тогда я увидел, что рядом с его надгробьем стоит…моё. Отец снова начал повторять эти два слова. Его рука показывала на моё надгробье. Я ничего не мог понять. Я просил его, умолял не убивать меня. Но он не слушал и повторял эти два слова. Потом он оставил меня и один сел в машину. Уезжая, он указал мне рукой на свою могилу. Я посмотрел на неё и увидел…книгу. Она лежала прямо на его могиле. Я подошёл ближе. Книга была раскрыта на первой странице,…не могу говорить…
Из груди Келахана вырвался хриплый, протяжный стон. Майкл наклонился над ним и, взяв за руку, сжал её.
— Я с тобой, Энтони. Я рядом. Я не позволю тебе упасть. Не бойся, я крепко держу тебя, — как мог успокаивающе произнёс Майкл, — что было в той книге? Что тебя так сильно напугало?
— Там были даты, Майкл. Даты, — едва слышно ответил Келахан. Едва он заговорил снова, как на лбу у него показались капельки пота. — Две даты. Они стояли против каждой фамилии. Я начал листать…эту книгу. Я увидел имя и фамилию матери. Потом отца. Рядом с фамилиями были две даты. Они точно соответствовали дате рождения и дате…смерти. Я стал листать дальше и увидел своё имя. Я увидел дату своего рождения. Число, год, месяц. И увидел…дату смерти. Но только год. Числа и месяца не было написано.
— Энтони, какой год ты увидел?
— 2008! Этот год! Этот год, Майкл.
Келахан схватился за руку Майкла и, приподнявшись, с глубоким ужасом зашептал.
— Я всё время жду своей смерти, Майкл. Это так страшно. Это невыносимо. Я уже думаю покончить жизнь самоубийством, чтобы не мучаться. Я так и сделаю. Так и сделаю…
— Энтони, Энтони, — Майкл схватил его за плечи и резко встряхнул. Глядя ему в глаза и разделяя каждое слово, он произнёс:- Ты видел сон. Плохой сон. И не больше. Тебе ничего не угрожает. Ничего. Всё это твоё воображение. Сейчас ты находишься здесь, рядом с нами. Здесь я,…Николь. Это реальность, а не то, что ты видел во сне.
— Майкл, Майкл, — застонал Келахан, — мой сон тоже реальность. Отец показал, что со мной случится и когда случится. Он хочет моей смерти. Я знаю почему. Он тоскует без меня. Я должен умереть. Должен. У меня нет другого выхода. Я твёрдо решил.
— Тогда может, поспишь перед смертью? — неожиданно предложил Майкл.
Он направился к костюму и, покопавшись во внутреннем кармане, вытащил упаковку с зеленоватыми капсулами. Потом он налил стакан воды и подошёл к Келахану. Увидев капсулу и стакан воды. Келахан отрицательно покачал головой. На его лице снова отразился ужас.
— Энтони, — внушительно произнёс Майкл, — я даю тебе слово, что пока ты спишь, я не отойду от тебя. Я буду следить за каждым твоим движением. Я не позволю тебя обидеть. Ты веришь мне?
Чуть помедлив, Келахан кивнул головой. А потом взял из рук Майкла лекарство и молча проглотив его, запил водой.
— Вот и отлично, Энтони, — ласково произнёс Майкл, укладывая его обратно на диван, — поспи немного. Тебе необходим отдых.
Николь без единого слова принесла одеяло и укрыла им Келахана. Оба некоторое время смотрели на бледное лицо Келахана и на подёргивающиеся время от времени губы.
— Пойдём, Николь!
Майкл потянул её за собой на кухню.
— А он? — шёпотом спросила Николь, указывая на Келахана.
— Он беспробудно проспит до самого утра, — уверенно ответил Майкл.
— Тогда пошли!
Николь молча смотрела на то, как Майкл помешивает кофе чайной ложкой. Он это делал последние десять минут. Он был слишком поглощён своими мыслями. Ход этих мыслей нарушил осторожный голос Николь:
— Он болен, Майкл. Его необходимо поместить в больницу, иначе он может причинить себе вред. А возможно, и не только себе.
Майкл оторвался от созерцания чашки и, отложив ложку в сторону, негромко ответил:
— Ты говоришь как полицейский, Николь!
— А как же ещё можно говорить? Келахан не в себе, Майкл. Это очевидно. Ни один здравомыслящий человек не захочет убивать себя по причине того, что ему приснился идиотский сон. Это ненормально, Майкл. Я знаю, о чём говорю.
— И что ты знаешь, Николь?
Майкл устало откинулся на спинку стула и устремил на неё несколько усталый взгляд. Николь была возбуждена происходящим. Это было заметно и по лицу, и по излишней горячности, с которой она произносила слова.
— Майкл, я едва ли не каждый день сталкиваюсь со смертью. Я знаю, как она выглядит. Поэтому не стоит со мной говорить в таком тоне. Этот тип и близко не имеет понятия о том, что это такое. Его жалкие бредни слушать тошно. Всё, что ему нужно, это перестать хныкать и взять себя в руки.
— А не может ли быть, что ты ошибаешься, Николь? — негромко спросил Майкл. В отличие от неё, он говорил совершенно спокойным голосом.
— Ты о чём? — не поняла Николь.
— А если этот Келахан знает о смерти больше нас с тобой? Что если, именно он видит реальные вещи, а не я или ты?
— Майкл, ты меня поражаешь, — Николь не смогла сдержать разочарования, услышав его слова, — неужели ты всерьёз воспринял весь этот бред?
— Для начала, дорогая Николь, я не смогу вылечить больного, если не приму всерьёз его болезнь. А в продолжение хочу заметить, что эта тема гораздо сложнее, чем ты себе представляешь. Смерть- одна из величайших тайн человечества. И возможно, навсегда останется таковой. А возможно, человечеству удастся приоткрыть эту ужасную занавесь и заглянуть за неё. Может, именно это и сделал Келахан? Поэтому ему так страшно. А если он испугался того, что его ждёт? А что если всё, что он говорит, правда?
— Ты не можешь всерьёз говорить такие вещи, Майкл!
— Почему нет, Николь? Достаточно серьёзно задуматься о смерти, как сразу же приходит понимание необычайной сложности этого вопроса. А что если смерть не итог, а всего лишь небольшой отрезок пути? А что если существует мир, в котором обитают души умерших людей? Умом и своим сознанием мы не можем принять эти вещи. Но ведь наша душа не подвластна сознанию. А что если именно она служит неким связующим звеном между ними и нами? Что если она может блуждать вне нашего сознания и тела? Сколько людей видят сны? А сколько людей в них верят? А сколько из них действительно сбываются? Никто не считал. Часть из них мы отвергаем, считая их вымыслом. Другую часть попросту не замечаем или не придаём им значения. А если сон и есть состояние души, в котором она пытается предостеречь нас или же сообщить о неком событии? Возможно, душа это некий прорицатель, который сидит в каждом из нас. И именно через сон она пытается уведомить наше сознание о готовящихся событиях. Кто может с уверенностью отрицать эти слова? Ведь нередко мы предчувствуем беду. Мы знаем, что она произойдёт до того, как что-то случается. Что это, по-твоему, Николь?
