Он прежде никогда не находился так близко от гуннов и не проводил с ними так много времени. Ему было приятно и Удивительно, что они дружелюбно настроены к нему. Он постарался не отводить от них взгляда. У них были гладкие толстые веки от уголка глаза до другого конца, без всяких складочек. В голове начало пульсировать. Перед ним поплыли глаза Монидяка. Они от смеха стали совсем щелочками. Пораженный Дитрик сделал глубокий вздох, и ему показалось, что в горле у него вместо воздуха плескалась вода.
— Что это? — спросил он, глядя на кувшин в руках. Ему самому показался глупым его вопрос. Они опять захохотали, и Бряк тихонько и дружелюбно подтолкнул его.
— Белый Брат, — ответил ему Такс. — Ты берешь стебли и листья, цветки и корневища и кипятишь все в воде. Тебе понравилось?
Он взял кувшин и еще отпил из него. Дитрик с ужасом увидел, как он пил большими глотками.
— Я что, пьян? — спросил их Дитрик. Он почувствовал, как у него потеплели руки и ноги. Он протянул руку вправо и коснулся стены снежного дома, и плотный снег согрел его пальцы.
— Он — пьян? — передразнил его Яя и фыркнул.
— Нет, — сказал ему Монидяк. — Выпей еще. Тебе нужно добавить.
— Нет, — засмеялся Дитрик. — Нет, я не могу, а то я умру. Бряк заметил:
— Оставьте его в покое. Он не привык к Белому Брату. Такс, посмотри, кто охраняет ворота.
Такс на четвереньках подполз к выходу и выглянул из снежного дома.
— Микка. А вот идет Трубач. Интересно, что ему нужно? Он что-то крикнул на своем Трубачу.
Дитрик почувствовал себя более уверенно. Тепло в руках и ногах распространилось по всему телу. Он посмотрел на Монидяка.
Тот улыбнулся и сказал:
— Тебе он понравился, не так ли?
— У тебя было в волосах красное перо.
— Да, мне нравится красный цвет.
Монидяк протянул руку к Яя, который пил из кувшина, и тот отдал его другу, предварительно сделав еще глоток. Такс снова вполз в ледяную избушку.
— Подвиньтесь. Бряк, отодвинься.
Загораживая солнечный свет, в избушку влез еще кто-то и присел рядом с ними. Он был гунном, но имел светлые и чистые глаза. В ушах у него висели кружочки из золотой проволоки с небольшими драгоценными камнями, а на ремешке вокруг шеи висела плоская деревянная дудочка. Такс отодвинулся в сторону и практически уселся на Дитрика, а Трубач удобно уселся на освобожденное для него место. Монидяк предложил ему кувшин, но он сделал отрицательный жест рукой. Его светлые блестящие глаза уставились на Дитрика, и он, улыбаясь, что-то сказал на языке гуннов. Он был гораздо худее остальных мужчин и более костляв, и улыбка у него была иная.
— Это Трубач, — сказал Такс Дитрику. — Он — великий шаман. Но он не знает германского языка. Извини. Ты можешь поговорить с ним. Он может тебе многое рассказать.
— О чем?
Но Такс повернулся к Трубачу и заговорил с ним. Они сидели так близко друг к другу, что колени их соприкасались с коленями других. Пока Такс говорил, он сильно жестикулировал. Дитрик поразился, когда по жестам понял, что тот рассказывает о нападении на стада его отца. Потом он понял, что на языке гуннов часто упоминалось искаженное имя его отца, поэтому ему показалось что-то знакомое. Глаза Трубача быстро перебегали с лица Такса на лицо Дитрика, и он не переставал улыбаться. Дитрик решил, что он выглядит голодным.
Бряк тихонько подсказал ему:
— Выпей еще Белого Брата. От него становишься мудрее. Дитрик взял у него кувшин и поблагодарил. Бряк рассмеялся:
— Или ты вообще перестанешь беспокоиться о чем-либо.
Он отвернулся от него. Дитрик отхлебнул из кувшина. Теперь жидкость не казалась ему такой горькой: когда ее пьешь маленькими глотками, она становится почти приятной. У него снова начало пульсировать в голове. Потом все вокруг становилось то ярким, то темным. Яя сильнее осел на корточки, голова у него ушла между плечами, и глаза закрылись. Рот у него был отрыт. На секунду Дитрику стало противно, и он испугался.
Он подумал о том, не станет ли он сам таким, если выпьет еще, и он понял, как он со стороны может показаться таким же неприятным своему отцу. Но Монидяк и Бряк постоянно отпивали из кувшина — они хорошо держались. Ему стало интересно, о чем они говорили — их жесты были для него такими же странными, как и их язык. Голоса их звучали живо, и время от времени они начинали смеяться. С ним никто не разговаривал, ему стало скучно и потянуло в сон, и он зевнул.
— Дитрик, — услышал он голос отца. — Выходи!
Тело Дитрика дернулось. Он выглянул из-за плеча Трубача. Ардарик, нахмурившись, стоял у входа. Все гунны уставились на него, кроме Трубача, который сидел и тихо улыбался. Он один раз хлопнул в ладоши и положил руки на колени. Дитрик быстро натянул на себя тулуп и вылез наружу к отцу.
— Что ты там делал? — закричал Ардарик. — Я что-то чувствую… Ты что-нибудь ел? Или, может, пил?
— Нет, — ответил Дитрик. Теперь, когда он стоял вне избушки, ему показалось, что он пил воду. Холодный воздух освежил его. Ардарик подозрительно смотрел на него. Дитрик сказал ему:
— Не кричи на меня. Почему ты злишься? Ардарик пошел от ледяной избушки.
— Не твое дело. Пошли. Мы едем домой.
Он направлялся к дворцу, и Дитрик видел, что их там ждут лошади. Крыльцо было пустым, и толпа, ждавшая приговоров, уже разбрелась в разные стороны. Шесть осликов, нагруженных товарами, стояли у помещения для женщин, а продавцы расставляли деревянные столы, чтобы на них разложить товары.
— Что случилось? — спросил отца Дитрик.
— Каган сказал, что он ничего не может поделать, если я не смогу ему сказать, кто же убил нашего бычка. Ты их хорошо рассмотрел, и если ты увидишь их еще раз, то сможешь узнать?
— Да, — серьезно ответил ему Дитрик.
Ардарик что-то промычал. Между светлыми бровями пролегли две глубокие морщины. Он вырвал поводья их рук раба и повернулся к своей светлой лошади.
— Ну и что толку? В Хунгваре тысячи гуннов, и каждый день кто-то из них приезжает и уезжает.
Дитрик ничего ему не ответил. Он знал, что должен рассказать отцу всю правду. Но они украли только одного бычка. Он вспомнил, что не отдал Таксу золотой империал, и рукой потрогал его в кожаном мешочке, прикрепленном к поясу. Холодное золото было гладким под прикосновением пальцев. Он взял в руку поводья и сел на коня.
Ардарик смотрел на людей, которые готовили товары к торговле. Дитрик остановил лошадь рядом с отцом и ждал, что тот станет делать.
Такс и его друзья вылезали из ледяной избушки.
Дитрик видел, как они шли друг за другом к дворцу и переговаривались между собой, потом поднялись на крыльцо и вошли внутрь. Кто-то из них, ему показалось, что это был Яя, споткнулся о порожек.
— Тебе нужно поехать к ним в деревню. Может, там ты кого-нибудь узнаешь.
Дитрик удивленно посмотрел на отца:
— Ты все еще думаешь об этом? Почему это для тебя так важно?
Ардарик злобно потянул себя за ус:
— Я не позволю гуннам говорить, что они смогли меня ограбить и не получили за это по заслугам.
Он ударил коня и поехал к воротам. Дитрик следовал за ним. Они проехали мимо столов, на которых были разложены товары — стекло и персидский сахар. Женщины собрались там со своими слугами, чтобы покупать разные разности.
— Почему ты ходил к кагану? — спросил Такс. Он удобно расположился у огня в юрте Трубача и протянул руку к чаше, которая разогревалась на плоском камне среди углей.
Трубач ударил его по руке.
— Не смей, это не для тебя, и тебя не касаются мои визиты к кагану. Тебе также следует держаться подальше от сына короля Ардарика. Он был очень зол, когда обнаружил своего сына с вами.
Трубач что-то вылил из маленькой бутылочки в большую и запечатал пробкой из воска.
— Я не ходил к нему, это он пришел ко мне. И какое мне дело до того, что думает Ардарик? Он не мой король. Если я не могу это пить, то что мне попить? Я страдаю от жажды.
— Вон, возьми там.
На основном центральном столбе висел кожаный бурдюк. Такс подошел к нему, вытащил пробку и начал пить. Это была вода. Когда он напился, то огляделся. Ему нравились скамьи красного лака, покрытые шкурами, разными коврами и золотые и серебряные украшения, стоявшие на раскрашенных полках. У Трубача было две жены, но Такс их видел редко. Они всегда прятались, когда сюда приходили люди. Обычно они уходили в маленькую юрту, которая стояла позади большой. Даже для шамана он был удивительно богатым.
Он также принадлежал к тотему Такса, и Такс знал, что какое-то время шаман хотел взять его в ученики. Трубач начал смешивать обе жидкости в стеклянном сосуде. На нем не было куртки, и его острые локти и лопатки торчали, натягивая кожу.
— Ну вот, — сказал шаман и, заткнув сосуд стеклянной пробкой, поставил его среди других сосудов на маленькую деревянную скамейку у стены.
— Я бы держался подальше от сына Ардарика, потому что кроме вреда он ничего больше не может принести хунну.
