— Такс, — сказал каган, — это сын Ардарика, не так ли?
— Да, Аттила, — подтвердил Такс.
— Ты мало похож на своего отца, — заметил каган. Он перевел взгляд на гунна у очага.
— Почему ты до сих пор не готов?
Гунн что-то ему ответил. Дитрик вытянул шею, чтобы лучше все рассмотреть. Одной рукой гунн раздувал меха. И угли горели ярко, как зимние ягоды рябины. Другой рукой он переворачивал лезвие меча, держа его в пламени. Дитрик подумал, если он перегреет лезвие, оно просто лопнет. Он был рад, что знает это. Ему так хотелось сказать это вслух. Гунн вытащил меч из пламени и плюнул на лезвие. Комок слюны с треском исчез, и гунн поднял глаза на кагана.
— Хрольд, ты видишь?
Германец кивнул, не изменив выражения лица. Каган зло посмотрел на него, и он дернулся.
— Я смотрю, мой каган. Он поклонился.
— Хорошо.
Каган положил руку на плечо другого гунна. Тот молча стоял между каганом и Таксом.
Мужчина шагнул ближе к кузнице, и Дитрик понял, что того ждет наказание. Этот молчаливый гунн что-то украл у германца Хрольда. У Дитрика желудок сжал спазм. Он быстро посмотрел на маленького принца. Тот прижался щекой к одежде кагана, зажав в руке полу отцовской одежды. Дитрик снова посмотрел на огонь.
Обвиняемый человек положил правую руку на дубовый стол, стоявший перед ним. Взяв меч обеими руками, кузнец отсек ему руку. Ему пришлось ударять несколько раз. После каждого удара кузнец прикладывал раскаленное лезвие к ране. Дитрик закашлялся — запах был ужасный!
Кузнец нанес сильный удар, и рука упала в грязь под ноги кагану. Пока кузнец очищал меч, виновный стоял у стола. Голова у него была опущена, и обугленная культя его руки оставалась на деревянном столе. Дитрик перекрестился. Гунн выпрямился и повернулся к кагану. Лицо у него посерело, и ресницы трепетали, как будто он был готов упасть в обморок. Он неловко преклонил колена в грязи и наклонил голову, прижав щеку к меховому сапогу кагана. Потом медленно поднялся на ноги и пошел прочь, постоянно спотыкаясь.
Каган что-то резко сказал по-гуннски своему сыну, указав ему вниз. Мальчик наклонился, поднял руку и побежал за наказанным гунном. Дитрик повернул голову, чтобы все видеть. Мальчик позвал его, и человек остановился и повернулся к нему. Мальчик подбежал к нему и отдал руку, и когда человек снова двинулся, он пошел вместе с ним. Дитрик перевел дух и увидел, что каган смотрит на него.
— Ты искал Такса?
— Мой отец хочет поговорить с ним, мой каган. — Иди!
Он жестом послал Такса с Дитриком. Такс сказал:
— В ваш лагерь? Но, я… Аттила, должен ли я ехать в их лагерь?
Каган повернулся.
— Да, если он так желает. О, я понимаю…
Он развернулся своим массивным торсом к Дитрику:
— Поезжайте на перекресток перед вашим лагерем, и пусть твой отец встретит его там. Хрольд, ты можешь идти.
Мальчик возвращался к ним, и каган его ждал и улыбался. Когда мальчик подошел к нему, он протянул руку и погладил гладкие щеки мальчика.
— Ты сделаешь так, как он сказал? — спросил Такс, подходя к Дитрику.
— Что?
Такс посмотрел в том направлении, откуда приехал Дитрик. Тот пошел за конем, глядя на солнце над стеной частокола. Он достал империал из кожаного мешочка, потер монетку между указательным и большим пальцами и отдал монету Таксу, когда тот приблизился к нему.
— Я забыл отдать тебе ее в тот день.
— Спасибо, — ответил пораженный Такс. — Спасибо.
Он спрятал монету в карман куртки из свалявшегося серого меха.
— Ты сможешь привезти Ардарика, чтобы мне не нужно было ехать в ваш лагерь?
Дитрик обиженно ответил:
— Ты считаешь, что это западня, не так ли? Ты думаешь, что я все рассказал отцу и он хочет, чтобы ты приехал в нашу деревню, чтобы он мог захватить тебя?!
— Ну…
Они повернули за угол дворца, и Такс посмотрел на него:
— Ты знаешь, что случится, если германец поймает хунну, который что-то у него украл. Хрольд сам поймал этого гунна, и кагану пришлось наказать его в соответствии с законом. Если бы ты был на моем месте, о чем бы ты подумал?
— Если бы я все рассказал отцу, он бы захотел поймать всех остальных, не только тебя. Ты же знаешь, что мне известны их имена.
Такс огляделся, потом приложил к губам два пальца и свистнул.
— Если ты говоришь, что там нет западни, я тебе верю. Но почему ты ничего не сказал ему?
Он сел на ступеньки крыльца и подтянул собранный мягкий верх сапог до колен.
— Но я верю тому, что ты мне сказал.
Яя вышел из входной двери дворца и пошел к Таксу. Он громко топал по деревянному полу. Такс посмотрел на него. Яя что-то ему сказал, но Такс ответил ему одним словом. Яя спрыгнул с крыльца, повернул за угол и пошел к кагану.
— Сколько времени ты охраняешь кагана? — спросил Такса Дитрик.
Такс наклонил голову набок.
— Один из моих братьев был караульным, потом он умер, и я занял его место.
Он посмотрел на черного мерина Дитрика и обошел его вокруг.
— Это твоя лошадь?
— Да, — ответил Дитрик, — что ты о ней думаешь?
Такс пригнулся и провел рукой по передней ноге коня. Его лошадка бежала к ним, держа голову очень высоко, чтобы не наступить на волочащиеся поводья. Такс выпрямился, осторожно подошел к лошадке и взобрался на нее. Дитрик тоже сел на лошадь.
— Так что ты думаешь о моей лошади? — повторил он. Такс ответил:
— Ты не должен ездить на ней по снегу. Голос у него был укоризненным.
— Конь может охрометь, но он может и выздороветь. У всех больших лошадей страдают малые берцовые кости. Не могу понять, почему германские лошади такие крупные.
Дитрик заметил:
— Но все гунны стараются ездить на больших лошадях германцев. Разве не так?
— Поэтому у богатых хунну больше хромых лошадей, чем у бедных хунну.
Такс снова посмотрел на коня Дитрика.
— И еще, у богатых хунну больше лошадей. Ты мне заплатил золотой, хотя мог и не делать этого. Я окажу тебе услугу — мы можем поменяться лошадьми, если хочешь.
— Поменяться конями?!
Дитрик облизал губы. Он начал думать, как ему вывернуться из подобного положения, не обидев Такса. Они выехали из ворот и миновали старый дуб. Снег занес все вокруг. Он отливал синим в тени, и на нем были бесчисленные следы птичьих лап.
Они проехали вниз по холму по направлению к броду. Внизу у болота, где ивы не давали снегу покрыться коркой, дети строили снежные крепости для снежных боев.
Дитрик, волнуясь, посмотрел на Такса.
— Тебе не стоит меняться своей чудесной лошадкой с моим старым мерином. Я не могу принять это.
Такс глянул на него и захохотал, и тогда Дитрик понял, что он его дразнил. У него загорелись уши, но он заставил себя улыбнуться. Такс попридержал лошадку и протянул руку вперед ладонью вверх.
— Я — бедный хунну с четырьмя конями. Два из них хромают, и они оба полукровки. Это вы, германцы, сделали меня нищим. Ты мне должен отдать своего коня. Если ты хорошо ко мне относишься, то я не стану заставлять тебя, чтобы ты взял у меня лошадку.
Дитрик сказал, не изменяя выражения лица.
— Если все кони германцев становятся хромыми, то я смогу тебе помочь тем, что не стану тебе отдавать бесполезное животное, чтобы тебе пришлось его кормить.
Такс разулыбался от уха до уха.
— Я тебе сказал, что у богатых хунну может быть много хромых лошадей. Мне нужно много хромых лошадей, чтобы я стал богатым.
Он начал хохотать, даже не закончив говорить. Дитрик присоединился к нему. Такс легко стукнул его по руке.
— Это был сын кагана? — спросил его Дитрик. — Тот мальчик, что стоял с ним рядом?
— Это был Эрнач, брат Эллака, наследника кагана.
— Он — очень красивый и совсем не похож на кагана.
Такс откинул голову назад и захохотал. Дитрик вдруг почувствовал, будто они были друзьями с Таксом очень давно. Он обратил внимание на глубокие шрамы на щеках Такса.
— У Эрнача нет…
Он засмущался и решил, что не стоит задавать этот вопрос. Но Такс ждал.
— Шрамы… Я думал, что у всех гуннов есть шрамы на щеках.
— Кто? Эрнач? — Такс смотрел на Дитрика, склонив голову набок. — Он еще не мужчина, а ребенок. Тебе режут лицо только тогда, когда ты становишься мужчиной. Это очень длинная церемония. Она продолжается три дня, и каждый день шаман наносит тебе рану. Когда ты становишься мужчиной, ты должен уметь переносить боль, не давая сдачи. Вот так.
Он поднес руку к щеке.
— Они дают тебе Белого Брата, чтобы ты не сильно все ощущал. Я кричал очень громко. Старикам это нравится. Им нравится, когда шаман делает все хорошо и тщательно. И тогда все дарят тебе подарки.
— О!
Дитрик подумал, как можно жить рядом друг с другом и не понимать ничего. Они подъехали к броду. Снег там был сметен, и на льду лежали доски и камни. Он сказал Таксу:
— Я привезу отца на перекресток у нашего холма.
— Хорошо. Он может взять с собой солдат, но я их увижу заранее, и они не поймают меня, — кивнул головой Такс.
