Она не могла пойти к Иуде и поговорить с ним обо всех этих вещах. Это было бы слишком неожиданно и слишком болезненно для него. Когда Иуда будет готов для разговора, он пошлет за ней. Что еще он мог сделать? Она же должна родить детей.
* * *
Иуда обдумывал будущее своей семьи. Он знал, что должен делать, но, прежде чем позвать Фамарь, ждал, когда пройдут семьдесят дней. Когда она предстала перед ним в своем черном шерстяном покрывале, стройная и величественная, с поднятой головой, он понял, что она изменилась. На ее лице больше не было следов плохого обращения. Ее кожа была гладкой и здоровой. Однако было нечто большее. Серьезно и спокойно она смотрела на него. Это уже не была дрожащая девочка-невеста, которую он когда-то привел в свой дом для Ира.
Иуда знал, что Фамарь никогда не любила Ира. Она подчинялась ему, выказывая его сыну уважение, положенное ему как мужу. Он знал, что Ир бьет ее, однако никогда не видел ее съежившейся, как собачонка. Она смирилась со своей участью и усердно работала, чтобы стать членом его семьи. Она исполняла все его приказания. И теперь она примет его решение и будет твердо держаться его.
— Я дам тебе в мужья Онана, и ты сможешь родить для Ира сына.
— Мой господин, — сказала она и склонилась перед ним.
Иуда хотел сказать ей что-нибудь еще, что могло бы утешить и ободрить бедную девочку. Но что он мог сказать ей, не унизив Ира? Неважно, что его старший сын был склонен ко злу, Ир все-таки был первенцем от чресл Иуды, он первым показал его силу как мужчины. Он не мог ничего сказать против Ира, чтобы не сказать при этом и против себя.
Благословение облегчит его совесть.
— Будь плодовита и умножь мой дом, Фамарь.
С Онаном ей будет хорошо. Насколько ему было известно, его второй сын не находил удовольствия, мучая беспомощных.
Встав, Фамарь подняла голову и взглянула на Иуду. Его привело в замешательство тепло, которое излучали ее глаза. Он кивнул головой:
— Можешь идти.
Она шагнула к двери, но снова обернулась к нему.
— Могу я поговорить с вами, мой господин?
Что-то сильно беспокоило ее.
Он приподнял брови.
— Поскольку я должна родить детей для твоего дома, то не научишь ли ты меня путям твоего Бога?
Он оцепенел.
— Когда придет время, я об этом поговорю с Онаном.
— Это время уже давно прошло.
Иуда сжал кулаки.
— Ты осмеливаешься делать мне выговор?
— Нет, мой господин, — сказала Фамарь, смутившись. Она побледнела. — Прошу прощения. Я только имела в виду…
Он видел, что глаза ее наполнились слезами, но пренебрег ее просьбой.
— Оставь меня.
Прикрыв глаза, он сделал повелительное движение головой. Скоро он услышал поспешно удаляющиеся шаги.
Почему Фамарь всегда спрашивает о Боге? Что он может сказать ей? Бог сразил Ира за его ужасное высокомерие, а также отомстил Иуде. Око за око, жизнь за жизнь. Ир за Иосифа.
Иуда запустил пальцы в волосы и сжал ладонями голову. Теперь, наверное, прошлое можно похоронить.
«…Сказано тебе, что добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим», — прозвучали в его ушах слова отца, как будто Иаков склонился к нему и прошептал их.
Взволнованный, Иуда встал и вышел из дома.
* * *
Фамарь вернулась к себе и рассказала Аксе о своем разговоре со свекром. Онан должен спать с ней и произвести для Ира потомство.
— Иуда говорил мне об этом восемь дней назад, — заявила Акса. — Он считает дни.
Фамарь залилась румянцем.
Акса улыбнулась, глядя на нее.
— Онан лучше, чем Ир. Он не будет тебя бить.
Фамарь опустила глаза. Онан был так же красив, как и Ир. Он умел вкрадчиво говорить. Может быть, и кулаки у него были, как молоты. Она тихонько вздохнула. Она не могла позволить страху овладеть собой. Это может помешать зачатию ребенка.
Несмотря на это намерение, Фамарь дрожала от дурного предчувствия. У нее не было оснований ожидать более мягкого обращения со стороны Онана.
С какой стати? Он водил компанию с теми же юнцами, что и Ир.
Акса обняла ее за плечи.
— Радуйся, Фамарь. Иуда занял твою сторону, а не Вирсавии.
Фамарь стряхнула ее руки.
— Не будь такой глупой, Акса. В этом деле нет никаких сторон. Он делает только то, что должен.
— Что должен? Как ты можешь так говорить! Твоя свекровь о тебе прожужжала Иуде все уши. Она не хочет, чтобы Онан был с тобой в одной комнате, не говоря уже о постели.
— Как ты можешь укорять ее? Я так же горевала бы, если бы потеряла сына.
— Или любящего мужа, — она понизила голос до заговорщического шепота:
— Мы все счастливы, что избавились от Ира.
Фамарь отвернулась, не желая соглашаться с ней.
Акса вздохнула.
— Ты должна быть осторожна, Фамарь. Вирсавия ищет, кого обвинить в смерти сына.
Фамарь опустилась на подушку.
— Тогда она должна обратить внимание на Бога Иуды.
— Она подозревает тебя. Она утверждает, что ты околдовала его.
Фамарь внимательно взглянула на Аксу.
— Разве в этом доме у меня есть какая-нибудь власть, чтобы чему-то помешать или помочь? Я ничто! Что я приобрела со смертью мужа? Я стала богаче с мертвым мужем? — Она тряхнула головой и отвела взгляд. — Вирсавии никто не поверит. Все слышали, как Ир отверг Бога своего отца, и видели, как он умер.
Акса села перед ней на корточки.
— Ты думаешь, это имеет значение? — она взяла руки Фамари и крепко сжала их. — Что касается характера Ира, то Вирсавию во многом можно было бы упрекнуть, но ты считаешь, она примет эти упреки?
Фамарь выдернула руки и закрыла ими лицо.
— Я ничего плохого не сделала Иру. — Она судорожно вздохнула, и из глаз ее хлынули слезы, несмотря на все ее старания удержать их. — Что это за семья, в которой каждый стремится погубить другого?
Акса прижала кончики пальцев к губам Фамари.
— Я знаю, ты не причинила никакого вреда Иру. И Иуда знает это. Ты никогда ничего не говорила против мужа. Все знали, что он тебя бил, и отворачивались.
— Тогда как ты можешь говорить?..
— Ты слишком молода, чтобы понять таких людей, как Вирсавия. Она ревнива. Она боится потерять свое положение, поэтому она лжет. Ложь, которую повторяют достаточно часто, в конце концов принимается за правду.
— Я могу быть только такой, какая я есть, Акса! — Слезы бежали по щекам Фамари. — Я могу вести только такой образ жизни, который, по моему разумению, самый лучший.
Акса подперла щеку.
— Успокойся, моя милая. Ты одержала победу. Иуда отдал тебе Онана. Значит, он верит, что жизнь его сына забрал Бог его отца, хотя Вирсавия и утверждает, что ты причастна к его смерти. Но берегись ее, она хитрая, как змея. Теперь, когда Иуда принял решение, она будет молчать. Какое-то время она ничего не будет предпринимать. Но никогда не забывай: она твой враг.
— Она всегда была моим врагом, Акса.
— А теперь еще больше, чем когда-либо, но Иуда защитит тебя.
С невеселым смехом Фамарь покачала головой.
— Иуда не стоит рядом со мной. Он, как всегда, стоит в стороне. Все, что он сделал, это предпринял необходимые меры, дабы сохранить свою семью.
Она отвернулась, не желая, чтобы Акса увидела ее боль и разочарование. Иуда отказался наставить ее на путях своего Бога, хотя его Бог явно обладал властью над жизнью и смертью.
— Мне сейчас тяжелее, чем в тот день, когда я пришла сюда. Я желаю этой семье счастья. Я хочу исполнить свой долг.
— Ты его исполнишь.
— Если у меня будут дети.
— Не если, а когда. — Акса улыбнулась. — Онан даст тебе дитя. Я не сомневаюсь в этом.
Фамарь не разделяла ее уверенности. В конце концов Онан был братом Ира.
* * *
Акса была довольна тем, что Иуда окончательно решил вопрос о среднем сыне. Ее сердце ныло, когда она видела равнодушие его семьи. Никто в этом доме не был достоин Фамари. Она красивая, работящая и преданная. Временами Акса наблюдала, с каким достоинством вела себя ее девочка, особенно когда сталкивалась с пренебрежением, оскорблениями и вспышками гнева со стороны Вирсавии. Ее сердце переполнялось гордостью. Иногда ей приходилось прикусывать язык, чтобы не высказать свои мысли и тем самым не навредить Фамари.
Иуда не торопился отдать Фамари Онана. Акса начала опасаться, что Вирсавии все-таки удалось настроить его против невестки. Кормилица любила Фамарь так же нежно, как любила бы свое собственное дитя, и то, что с Фамарью обращались таким образом, вызывало в ней гнев.
Акса обрадовалась, когда Иуда нашел ее и спросил о здоровье Фамари. Она поняла, что это действительно интересует его, и избавила Иуду от дальнейших расспросов.
— Самое благоприятное время для зачатия наступит через десять дней.
— Через десять дней. Ты уверена?
