Гай говорил бойко, но неожиданно его голос дрогнул.
– Увы, Луций! Что происходит с нашей любимой республикой? С нашей несчастной, искалеченной, безнадежной республикой?
Он схватил Луция за руки, потом порывисто отстранился и обернулся, чтобы обратиться к жнецам.
– Все вы явились с тем оружием, какое имеете. Филократ, подай мне мой меч! Я не собираюсь ждать, пока они нападут на меня в моем доме. Отправлюсь на Форум и произнесу молитву перед статуей моего отца.
Выбежавшая из дома Лициния вцепилась в его тогу.
– Нет, муж мой! Ты в безопасности лишь здесь, дома, где твои сторонники могут защитить тебя.
– Только боги могут меня защитить!
– Тогда отправляйся без оружия. Если ты пойдешь вооруженным, в сопровождении вооруженных людей, дело непременно кончится насилием, и обвинят в этом тебя.
– Лучше умру сражаясь, чем дам себя заколоть как жертвенную овцу.
Он криво улыбнулся.
– Гай, это не шутки! Люди, убившие Тиберия, намерены убить и тебя.
– Пока дышу, останусь римским гражданином. Не стану пленником в собственном доме.
Гай высвободился и направился к выходу.
Лициния безутешно рыдала. Луций попытался обнять и утешить ее, но она стряхнула его руки, отказываясь от сочувствия. Когда последний из спутников Гая покинул переднюю, Луций побежал следом.
При движении Гая по улицам Субуры ставни распахивались, люди приветствовали его, но лишь немногие отваживались к нему присоединиться. Куда только подевалась та огромная толпа, которая клялась защищать Гая до последней капли крови? Кажется, его свита таяла на глазах, и до Форума добралась лишь небольшая кучка самых преданных сторонников. Праздные зеваки, привлеченные любопытством, нутром почуяли, что дело пахнет неприятностями, и торопливо рассеялись.
Перед статуей отца Гай задержался, глядя наверх, на лицо старшего Тиберия. Рядом, по правую руку, стоял его верный раб, молодой Филократ. Мечтательным голосом Гай произнес:
– Мой дед отбрасывает длинную тень, люди знают меня как внука Сципиона Африканского, а не как сына Тиберия Гракха. Но мой отец тоже был великим римлянином. Его победы в Испании установили мир, который длился двадцать пять лет. Его дипломатия в Азии снискала доверие царей. Его дважды выбирали консулом, он дважды удостаивался триумфа и служил в качестве цензора. Мой брат мог бы добиться не меньшего величия, останься он в живых. Я надеялся, что и сам бы мог…
Голос его дрогнул, по щекам потекли слезы.
– Неужели мы жили и умерли ни за что?
И тут Луций услышал доносившиеся со стороны сената крики, сопровождавшиеся звуками уличной схватки. Шум приближался.
– Гай, нам нужно срочно вернуться домой. Нас здесь недостаточно, чтобы дать им отпор.
Гай встрепенулся, напряг слух, потом покачал головой:
– Столкновение происходит между нами и Субурой, путь к отступлению отрезан. Мне придется остаться и встретить здесь свою смерть.
Сердце Луция упало, но он глубоко вздохнул и сказал:
– Я не оставлю тебя, Гай.
– Ты настоящий друг, Луций.
Показавшиеся вооруженные люди заметили Гая, заголосили и устремились к нему. Соратники смотрели на Гая, ожидая приказов, но тот молча застыл под статуей отца. Некоторые из его спутников перепугались и разбежались в разные стороны.
Наконец Гай встрепенулся и в отчаянии вскричал:
– Луций, Филократ – все за мной!
Он сорвал с себя тогу, Луций и другие последовали его примеру, ибо в нижних туниках было легче бежать.
Преследуемые толпой, они помчались прочь от Форума, сбежали по склону Палатина, промчались через Большой цирк и на узких улочках Авентина оторвались от погони. Неподалеку от вершины холма стоял храм Дианы. Гай вбежал в храм и на глазах у горстки сторонников пал на колени перед статуей богини.
– Царица охоты! – взмолился он, тяжело дыша. – Дочь Юпитера, сестра Аполлона! Прими эту жертву!
Он выхвати меч, упер его рукояткой в пол и приставил острие к груди. Но тут двое спутников бросились к нему и не дали пасть на клинок. Один удержал его за плечи, другой вырвал меч и передал Филократу.
Гай зарыдал. Он бил кулаками об пол и кричал:
– Неблагодарные, вероломные римляне! Будьте прокляты! Я указал вам путь к свободе, а вы ополчились против меня! Я рискнул ради вас всем, а вы покинули меня! Так будьте же вы навеки рабами убийц из сената!
Луцию казалось, что его другом овладело безумие. Гай всегда был отважным человеком и бойцом, но сейчас, похоже, вознамерился умереть от своей собственной руки, без боя. Гай всегда был уверен в правоте своего дела, но теперь отрекся от него. Гай всегда боролся за права простых граждан Рима, но теперь проклял их. Луций был устрашен, но он не брался судить Гая. Разве сам он не нанес Антиллу смертельный удар в припадке безумия?
В храм вбежал отставший сподвижник.
– Они гнались за мной по пятам! – закричал он. – Они близко, бегут сюда!
Луций и Филократ подняли Гая на ноги и развернули к выходу. Чуть ли не в беспамятстве он выскочил на улицу. Преследователи заметили его и разразились криками. Погоня возобновилась.
Для Луция это стремительное бегство было сущим кошмаром. Извилистые улочки Авентина, старый фонтан, зев Аппиева акведука, соляные склады у Тибра и сутолочное торжище на Форуме Боариуме – все эти места, так хорошо знакомые, казались странно чужими. Когда они пробегали, люди смотрели им вслед, хлопали и смеялись, словно зрители на состязаниях. Находились и такие, что осыпали спасающуюся бегством группу презрительными насмешками, да если бы только насмешками! На рынке в них летели редиска, репа, кости и копыта.
На мосту через Тибр некоторые спутники Гая остановились, решив задержать преследователей, насколько будет возможно. Самого Гая они уговорили бежать, и он, в сопровождении лишь Луция и Филократа, достиг другого берега как раз тогда, когда его преследователи добрались до моста. Над рекой разнеслись звуки боя.
Западный берег Тибра оставался по большей части неосвоенным, и трое беглецов свернули с дороги в надежде затеряться в густых зарослях. Узкая тропа привела их в высокую рощу, мягкая лесная почва поглощала звук шагов. Пробившийся сквозь густые кроны солнечный луч упал на старый каменный алтарь посреди маленькой прогалины. Луцию более, чем когда-либо, казалось, что все это происходит во сне.
– Что это за место? – прошептал он.
– Роща фурий, – глухо ответил Гай. – Она названа так в честь Тисифоны, Мегеры и Аллекто – мстительных сестер, карающих смертных грешников безумием. Видишь, они изображены на алтаре с бичами, факелами и со змеями вместо волос. Они старше Юпитера, ибо зародились из крови, пролившейся, когда титан Кронос кастрировал своего отца Урана. Их породило преступление, свершенное сыном против отца. Но я всегда чтил своего отца и своего деда. За что же фурии привели меня сюда?
Он упал на колени перед алтарем, а по роще уже разносились крики преследователей.
– Филократ, мой меч у тебя?
– Хозяин, прошу тебя… – взмолился раб.
Приставь острие к моему сердцу. В храме Дианы я дал слабину, позволив остановить себя. Сделай это для меня, Филократ. Сделай сейчас!
Он откинул голову и выпятил грудь.
– Господин, я не могу!
– Я приказываю тебе, Филократ!
Сотрясаясь от рыданий, молодой раб обратил острие меча против себя и упал на него. Его предсмертный крик разнесся по лесу и был услышан преследователями, которые находились уже неподалеку.
Стоя на коленях над телом раба, Гай пригладил его волосы, извлек меч из его груди и, взглянув на Луция, протянул рукоять тому.
– Это то, чего хотят фурии, – прошептал Гай. – То, чего они требуют от тебя, Луций. Ты уже прошел через нечто подобное, когда сразил Антилла, а сейчас должен покончить со мной.
– Сделать то, чего желаю меньше всего на свете? – воскликнул Луций.
– Разве лучше будет позволить врагам подвергнуть меня пыткам, а потом изрубить в куски?
Луций взял меч. Не в силах смотреть Гаю в лицо, он обошел его, опустился рядом с ним на колени, крепко обнял его одной рукой и приставил клинок к его горлу.
– Да пребудут они вовеки рабами сената!
Это проклятие вырвалось у него с последним вздохом. В следующее мгновение Луций полоснул его клинком по горлу. Гай дернулся, кровь потоком хлынула на руку Луция. Луций отпрянул и поднялся на ноги, а еще содрогавшееся тело Гая упало рядом с телом раба. Меч, выпавший из руки Луция, упал между ними. Сам он отступил и скрылся в зарослях буквально за миг до того, как на поляну выбежали преследователи.
– Клянусь яйцами Нумы, он издох! – вскричал один из них. – Гляньте на эти два трупа: сначала он приказал рабу убить его, а потом раб покончил с собой. Вот и меч здесь валяется. Проклятый трус все-таки улизнул от нас.
– Не важно! – махнул рукой другой. – Награда все равно наша, кто бы его ни прикончил. Консул Опимий назначил награду за голову каждого гражданина из его списка, а самую щедрую – за голову Гая Гракха! И я ее получу!
