более меня удивило, что Джефферсон принял его.
— Но зачем покупать то, за что давно уплачено? Разве Западная Флорида не входила в купчую на Луизиану?
— Я всегда так… э, толковал этот несколько расплывчатый документ. Но ни мое толкование, ни постановления конгресса не дадут нам ни фута испанской территории.
— Война даст вам западное полушарие.
— Без сомнения. Но направить армию — и флот — в Мобиль обойдется куда дороже двух миллионов долларов. Кабинет считает, нам выгоднее нанять императора, в конечном счете это дешевле.
— Этот состав конгресса не даст денег.
— Надо уметь попросить, и они все дадут.
— Но тогда не будет войны с Испанией.
— Боюсь, что нет. — Моя нескрываемая печаль лишь подбавила жизнерадостности Джефферсону. Он благодушествовал. — Думаю, мы первая в мире империя, покупающая территорию вместо того, чтобы завоевать ее.
— Никто и не сомневался в нашей уникальности.
Новость удручила меня.
— Что вы намереваетесь делать? — Джефферсон изобразил сочувствие.
— Не знаю. — И я действительно не знал. — Возможно, осяду на земле, которую приобрел на реке Уошито… И стану ждать войны с Испанией.
— Уверен, когда-нибудь она произойдет.
— А если нет… как вы посмотрите на освобожденную Мексику?
— Буду в восторге.
Джефферсон снова стал дипломатом в Париже. Ответы мгновенны, но неопределенны.
— Но подготовка?..
— Я дам вам тот же совет, что дал Женэ и Мишо. Будьте энергичны, удачливы и ни во что не вмешивайте правительство.
Я поднялся. Джефферсон с удивлением заметил, что мы провели вместе два часа.
— Никогда еще так быстро и с такой пользой не проходило время. — Он проводил меня наверх в холл, продуваемый сквозняком и наполненный дымом от плохого камина в столовой.
— У нас плохой дымоход.
— Если хотите, я вам его переделаю.
Когда я умирал с голоду в Париже, я за деньги переложил там несколько дымоходов. Полезный дар.
— Полковник, вы задели мое тщеславие! Я сам все ремонтирую в этом доме.
— Ну, как угодно.
Привратник распахнул парадную дверь. Грум держал мою лошадь на грязном дворе перед домом. Джефферсон с любопытством взглянул на меня.
— Должен сказать, у меня мелькнула мысль, что вы еще вернетесь сюда на постоянное жительство.
— В этот дом? — спросил я самым любезным тоном.
— А почему бы и нет? Но я имел в виду Вашингтон, конгресс. Представляя один из западных штатов.
— Такая возможность не исключается.
— Не упускайте своих возможностей, полковник.
— Мне кажется, не я их упускаю.
Джефферсон покраснел — и пожелал мне всего хорошего.
Мне захотелось отказаться от «мексиканского проекта». Без войны с Испанией большинство западных конфедератов не рискнет взяться за оружие, дабы не навлечь на себя немилость правительства, и, несмотря на все усилия Мерри, я ничего не получу от Англии.
Упав духом, я отправился в Филадельфию, где Джонатан Дейтон попытался снова меня взбодрить. Я получил письма от Хармана Бленнерхассета. Он хотел продать остров и внести свою лепту в мое начинание.
— Он дурак, но денег у него полно.
Мы с Дейтоном сидели у скудного огня в весьма скромной таверне Ричарда Делла, и я, признаюсь, был сумрачен, под стать зимнему дню. Дейтон вовсю старался меня подбодрить.
— Давайте обратимся к дону Карлосу.
Я выразил сомнение в том, что Испания будет финансировать экспедицию, цель которой — отобрать у нее Мексику.
— Ну, я не стал бы так говорить дону Карлосу. — Дейтон улыбнулся: он был прирожденный торговец (торговал травами от укусов змей). — Как раз все наоборот. Я бы начал с того, что хоть мы когда-то и думали об этом — по совету английского посланника…
— Мудрый никогда не лжет. — Я процитировал иезуитский афоризм, но втуне.
— Не так уж важно, что я скажу ему. Испанцы, конечно, знают о наших замыслах, и он скорее поверит мне, если я во всем ему признаюсь.
— Итак, что мы можем предложить Испании?
— Возрождение «испанского заговора».
Дейтон несколько раз встречался с доном Карлосом, и тот дал ему 1500 долларов и пожелал нам удачи. Я тогда еще не знал, что же сказал мой коллега испанскому посланнику. И отнюдь не пришел в восторг, когда в конце концов Дейтон признался мне, что сказал дону Карлосу, будто наша истинная цель — взять Вашингтон, захватить президента и конгресс, выкрасть деньги из Банка Соединенных Штатов, сесть на корабль, отплыть в Новый Орлеан и там создать Западную республику.
— Вы убедили дона Карлоса лишь в том, что я сумасшедший.
— Ну и что с того? — Дейтон был просто наглец. — Его устраивает план, и он готов был раскошелиться.
Устав от всего этого, я возвратился в Вашингтон и подал Джефферсону прошение назначить меня на какой-нибудь пост в правительстве. Я соглашался на любой пост, пусть самый скромный.
Наша встреча состоялась 22 февраля 1806 года. Я держался смиренно, Джефферсон величественно. Я никогда не видел его таким возвышенным. Лучшего слова не подберешь. С безмятежностью всевышнего он объявил, что народ потерял веру в меня и он никак не может предоставить мне какой-либо пост.
— Недоверие нескольких газет вряд ли так уж важно, — сказал я. — Всех нас они когда-то марали.
— Верно. Но к сожалению, вы утратили и политическое доверие.
— На недавних губернаторских выборах в Нью-Йорке я не только победил в городе, но…
— Но, полковник, я говорю о последних президентских выборах, когда, будучи вице-президентом, вы не получили ни единого голоса.
Джефферсон поднялся и занялся клеткой с пересмешником.
Я дал себе зарок сохранять смирение, но это было уже слишком.
— Я не получил ни единого голоса оттого, что выборщики знали, что я не кандидат. А кандидатом на переизбрание я не сделался не по своей и не по их, а по вашей воле, так что ни мои способности, ни их доверие роли тут не играли.
Джефферсон выпустил пересмешника из клетки, и тот сел к нему на плечо. Сел и Джефферсон; снова сказал, что ему очень жаль, но он бессилен мне помочь. Когда лишаешься доверия народа…
Я оборвал его; напомнил, что всего лишь год назад, когда я понадобился ему в сенате, ни он, ни народ не испытывали ко мне недостатка доверия.
— Но с тех пор, полковник, мы услышали столько всякого. — Он говорил задумчиво. — Газеты встревожили народ…
— Для того они и существуют.
Джефферсон выставил палец, и пересмешник на него сел и засвистел.
— Признаюсь, мистер Джефферсон, я удивлен, мне странно слышать, что вы не можете доверить никакой работы человеку, который поднял вас на такую высоту.
Жесткий старый рот стал еще упрямей. Руки упали на стол. Испуганная птица улетела и села на камин.
— Народ оказал мне эту честь,
