– Бойцы! Не прекращать огонь! Я сейчас вернусь. Держаться!
Я сполз чуть вниз в укрытие и продолжил вышибать шомполом из ствола перекошенный патрон. Минут через пятнадцать удалось это сделать, и я с сожалением стал возвращаться на покинутую огневую позицию. Мне тоже страшно! Жить хочется! Вдруг навстречу выползли один за другим все мои бойцы.
– Куда! Назад! Сволочи! Парни, назад! Ползите обратно на горку!
– Товарищ лейтенант! Ты куда ушел? Одним нам там страшна! Сапсем страшна! – забубнил верзила Мурзаилов.
– Да тут я, тут! Сказал же – держаться!
– Мы испугались, – промычал Хафизов.
– А ну назад! Возвращаемся! Огонь! Всем вести огонь! Не отступать! В этот момент со стороны укрытия раздался топот сапог, зашумели камни, послышались крики:
– Свои! Не стреляйте.
К нам подбежал Сергей с саперами и завалился рядом с нашей цепью. Он громко заматерился.
– Вы куда все делись?
– А ты какого хрена сюда примчался? – возмутился я.
– Когда вы объявились, я обрадовался – ура, спасены! Да и «бородатые» чуть отползли и приуныли. Кричим, переговариваемся, душа поет, а как тебя не стало слышно и огневая поддержка стихла, «духи» вдруг как попрут. Во весь рост пошли в атаку – не таясь! Им же трупы и раненых вытащить надо. В одного верзилу я весь магазин выпустил, а он орет, идет и не падает! Стреляю, а он, скотина, не валится! Обкуренный? Уколотый? Боли не чувствует или заговоренный? Патроны почти закончились – вот мы и дали деру. Точнее, отступили.
– Много мы их перебили?
– Ник! Да черт знает! Там их целая лавина пошла. Человек двадцать-тридцать.
– Ладно, здесь будем держаться, пока сможем. Если собьют – крышка нам всем. Перестреляют как куропаток!
Снизу громко заорал ротный:
– Мужики, сейчас вертушки подойдут! Поддержат! Не отползать, держаться! Стрелять! Не отступать! Не бежать!
– Товарищ замполит! Патроны кончились, я снарядил все магазины, – пробубнил Колесо, дергая меня за рукав. – Запас в мешках кончился.
– Колесников! Надо говорить «товарищ лейтенант»! Пентюх! Чему тебя учили!
– А меня в Союзе учили подметать, землю копать, да строить дома. Я стрелял всего один раз в учебке и эти уставы ваши не изучал.
– Эх, вояка! Ладно, Колесо, ползи за патронами к ротному. Хватит болтать!
А «духи» тем временем продолжали поливать нас плотным свинцовым дождем. И с неба дождь уже не капал, а лил как из ведра. Душманы патронов не жалели и по-прежнему что-то кричали в мегафон, что-то обещали нашим азиатам. Мой автомат начал заедать от толстого слоя нагара, и при смене пустых магазинов на заряженные затворную раму приходилось досылать ногой. И после этого он, как это было ни удивительно, все равно стрелял! Да! Это вам не американская М-16! Та уже давно бы засорилась, закоксовалась и отказала…
В воздухе появился «крокодил». Вертолетчик явно не понимал, где и кто из нас внизу находится, что свои, чужие сверху одинаково выглядят. Мы дружно зажгли дымы и обозначили себя сигнальными ракетами. Заметили, поняли. «Ми-24» сразу радостно принялся утюжить господствующие над ротой высоты.
Дружное «ура» пронеслось над нашими позициями после первого залпа неуправляемыми ракетами. «Ура» заорал и я, и даже слезы радости брызнули из моих глаз. Спасены! Погонов и Гудков вытащили к валунам «Утес» и АГС и замолотили по противоположной вершине.
Однако наша радость была недолгой. По вертолету начали стрелять крупнокалиберные пулеметы, и вертолет, плюнув напоследок «нурсами», развернулся и ушел на базу.
Я шустро пополз в сторону ротного на четвереньках.
– Ваня! Куда он улетает? Что случилось?
– Летуны сказали, что у них топливо кончается…
– Другие прилетят?
– Это вряд ли. Из поддержки только вопли начальников по связи: мол, держись, Иван! Орут все: от комбата до комдива. А комдив только что меня сыночком называл и призывал держаться. Обещал – помощь идет…
– Какая?!
– Третья рота и разведвзвод. Но им плестись сюда самым хорошим ходом часа два-три.
– Что ж, вытащат нас, как мы вчера ту битую роту восемьдесят первого полка.
– Не паникуй, комиссар! Ползи обратно наверх. Чего тут околачиваешься? Держаться! Побежим – все ляжем вдоль склона. Давай назад к бойцам! И помни, что тебе яйца отрежут обязательно. Ха-ха-ха! Любят они, гады, замполитам яйца отрезать.
Да! Замогильный юмор ротного душевного спокойствия не прибавил. Захватив несколько пачек патронов у арткорректировщика, я выполз на левый край плато к своей группе. С другого фланга держится Острогин – беспрестанно стреляет и громко матерится. Возле него залег весь первый взвод, ведет огонь одиночными и изредка очень короткими очередями. Теперь мы стреляли, толком не видя противника за пеленой дождя. Смеркалось, дождь все усиливался. Стало заметно холодать. Это ведь горы! Постепенно поток воды превратился в мокрый снежок.
Чертыхаясь и сопя, на пятачок выполз Ваня Ковун с артиллеристом и призвал нас на совещание. Заползли в ямку сгрудились в кучу-малу.
– Мужики! Артиллерия бить прицельно не может – рота лежит вплотную с «духами»! – пояснил Кавун и дружески обнял нас с Острогиным за плечи. – Патроны вот-вот кончатся. АГС уже все гранаты расстрелял, в «Утесе» последние полленты, «мух» больше нет. Минут через двадцать стрелять будет просто нечем. Снежная пелена нас сейчас прикрывает, и «духи» толком ничего не видят. Я принес последний мешочек патронов, заряжайте магазины, сейчас пойдете в атаку!
Мы опешили и переглянулись. Этого я никак не ожидал.
– Ваня! Опять как вчера – в психическую?
– Надо сбить душманов с плато и вернуть эспээс. Тот, где ты, Сергей, час сидел. Необходимо сбросить мерзавцев вниз, и тогда артиллерия сможет точнее бить вокруг плато.
– В какую атаку? – удивился взводный. – Мы самоубийцы? С кем идти в атаку? Три узбека, я, замполит и Колесо?
– Мурзаилов со своим пулеметом? Это же ПК! Сила! Смотри, какой гигант-боец! Голыми руками всех «духов» задушит.
– Да у пулеметчика и половины ленты не осталось! – возразил Серега. – Тоже мне огневая поддержка…
– Оба сапера и Васька с вами пойдут! Надо, братцы, надо! А я, Степа, Ларик и артиллерист Блохин прикроем с фланга. Придавим огнем высотку слева.
– Взять только этот рубеж? Берлин брать не прикажешь? – с иронией уточнил я. – Почему я опять иду в атаку? Каждый день – иди в атаку, иди в атаку! Сколько можно?
– Крайняя атака! Взять СПС – и все! Ну, замполит, ну, шутник! – похлопал меня по плечу Кавун. – Закрепиться в камнях. И дальше никуда наступать не надо. Берлин не берем. Итак, беглым огнем каждый выпускает по магазину – и бросок вперед! Потом как подберетесь ближе, кидайте гранаты. Повторяю: пошуметь, как вчера!
– Гранаты… Всего одна граната осталась – «Ф-1», – замялся я. – Больше нет гранат. – Возьми еще две мои РГДшки. Больше нет. С богом, ребята! – ротный, подбадривающее, ткнул меня кулаком в бок и уполз.
Мы собрали бойцов, начали их инструктировать и готовиться к смертельной психической атаке. Серега схватил меня за руку и крепко сжал ладонь.
– Ну что, Ник? Рискнем? Деваться-то нам некуда. Ну что, вдохновляй солдат…
Я коротко изложил суть замысла командира роты и внес небольшую коррективу:
– Бойцы! Атакуем не в рост, а ползем вначале на четвереньках, а потом пригибаясь, короткими перебежками вперед, стреляем одиночными и короткими очередями. Оставить немного патронов, чтобы было чем добивать раненых «духов».
– Гы-гы! Ха-ха, – нервно усмехнулись солдаты.
В заключение тирады и я нервно рассмеялся.
– У кого есть штык-нож или лопатки – взять! Может, рукопашная будет, – поддержал мою пламенную речь Острогин.
– Ну дела! Блин горелый! Прощай, мама! – вымолвил Колесников.
– Не ссы, Колесо, все будет в ажуре, – недобро засмеялся Васька. – Авось прорвемся!
Штурмовая группа растянулась в линию, и мы проползли метров пять-десять. «Духи» монотонно вели ленивый огонь, видно, тоже экономили патроны.
– Ура! Вперед! В атаку! – заорал я что было сил. – Ура! Гады, сволочи, скоты! А-а-а! Ура! Бей их!
Сидя, лежа, с колена вокруг меня стреляли солдаты. Только Саид встал в полный рост и выпустил длинную очередь из пулемета, а затем, что-то выкрикивая по-таджикски, пошел вперед, не переставая стрелять. Мы с Сергеем, что есть сил, швырнули по гранате в «духовское» укрытие и, подгоняя солдат, бросились вперед к укреплению.
– Быстрее! Ура-ура-а-а!!! Быстрее!
– Ура-а-а! – вырвалось из девяти глоток.
В несколько прыжков мы одолели ровный участок на плато, не переставая стрелять, и добрались до гряды камней.
«Сейчас, сейчас, сейчас будет схватка!» – стучала и вертелась в мозгу единственная связная мысль.
Рукопашная! Какой ужас! Сейчас предстоит зарубить или заколоть человека!
Морально я к этому часа три назад был не готов, но в этот момент заколол бы и зарубил любого попавшего на пути. Если меня самого не зарежут или не застрелят… Вот сейчас получим очереди в упор: в грудь, в живот, в голову – и мы все тут ляжем.
