– Быстрее! Ура-ура-а-а!!! Быстрее!
– Ура-а-а! – вырвалось из девяти глоток.
В несколько прыжков мы одолели ровный участок на плато, не переставая стрелять, и добрались до гряды камней.
«Сейчас, сейчас, сейчас будет схватка!» – стучала и вертелась в мозгу единственная связная мысль.
Рукопашная! Какой ужас! Сейчас предстоит зарубить или заколоть человека!
Морально я к этому часа три назад был не готов, но в этот момент заколол бы и зарубил любого попавшего на пути. Если меня самого не зарежут или не застрелят… Вот сейчас получим очереди в упор: в грудь, в живот, в голову – и мы все тут ляжем.
Но что это? Из камней огнем не отвечают, СПС молчит, но слышен шум осыпающихся камней внизу в ущелье. Они бегут! Не выдержали!
– Гранату! Гранату кидай вниз! – заорал на меня Серега. – Ник! Скорей бросай свою «эфку»!
Я метнул гранату в распадок. Бах-бах-ах-х! – эхом ответил гулкий взрыв. Штурмовая группа залегла на краю плато и принялась короткими очередями стрелять по сторонам и вниз в ущелье. Взводный пустил осветительную ракету, и мы заметили, как внизу по склону удалялись чьи-то силуэты. Они отступили. Ушли!
– Серега, будем жить! Спасены! – обнял взводного вне себя от счастья.
– Задушишь! Ник! Ура! Они удрали! Колесо, бегом к ротному и передай – «духи» ушли. Все ушли! Бегом, солдатик, родной ты мой!
Штурмовая группа заняла оборону. Оборону – это, конечно, громко сказано. Опросив солдат, выяснили, что патронов у всех штук по пятьшесть на ствол. У меня – пять, у Сереги – три, у Васьки – семь, у саперов – ни одного, у узбеков тоже пустые магазины, для ПК последних три патрона в ленте. Гранат нет, и «подствольники» уже давно без гранат. Да, знай душманы, при каких обстоятельствах мы атаковали, а они отступали, наверняка вернулись и взяли бы нас голыми руками! Зарезали бы минут через десять всех.
– Офицеры и бойцы стояли и на краю обрыва радовались жизни. Подбежал ротный, весь занесенный снегом. Пурга усиливалась, и капитан стал похож на Деда Мороза.
– Мужики! Орлы! Герои! Занять круговую оборону! Саперам и первому взводу правее, Мурзаилов иди к ГВП, ваш пост будете там – левее, где главарь убитый лежит.
– А где мы разместимся? – спросил я Кавуна. – Внизу?
– КП роты в центре. Второй взвод выдвинем тоже вверх, туда – откуда мегафон орал, а третий в центре, рядом с нами.
Через полчаса рота собралась на плато и расползлась по задачам. Снег валил сплошной стеной, не было видно ни зги, ближе пяти метров – черная тьма. Этот снег стал нашим спасением, чудом и несказанным везением! Душманы не подозревали, как они были близки к победе. Хотя кто знает, может, и у них боеприпасы кончались, да и, судя по кровавым следам, раненых нужно было уносить. Бродя по вершине, я с трудом нашел свой промокший бушлат. С каждой минутой становилось все холоднее и холоднее. Мороз!
– Офицеры! Доложить, какие потери во взводах! – дрожащими от мороза губами скомандовал Кавун.
– В первом потерь нет, – ответил Острогин.
– Во втором нет ни раненых, ни убитых, – радостным голосом пропел Ветишин.
– У меня все целы, – коротко изрек замерзший Голубев. От мороза нос Сизого стал натурально сизым.
– За третий взвод доложу я сам – тоже без потерь! – констатировал ротный и подвел итоги боя: – Приданные саперы и артиллеристы живы, рота без потерь! Вот это да! Мы молодцы! Такой бой выдержали, и ни единой царапины! «Духов» было гораздо больше! Чудеса! Так я в Бога начну верить!
– Что слышно о помощи? – спросил Острогин. – Идет? Не торопится?
– А никого не будет! Разведвзвод и третья рота где-то заблудились в пурге, видишь, как метет! Комбату сообщили, что не видят, куда топать. Ракеты бесполезно пускать – не разглядеть.
– Настоящая снежная буря поднялась! – согласился Острогин. – И кто бы мог подумать несколько часов назад на солнцепеке. А сейчас как на севере!
– Замполит, не надо теперь тебе ехать в отпуск в Сибирь! – хохотнул Иван. – Тут как в тундре, и мы сейчас можем все замерзнуть! Час от часу не легче. Бойцам спать не давать! Положить всех кучнее, пусть греются. Тормошить и теребить. Охранению меняться через час, пусть ходят по периметру попарно. Главное – не обморозиться. Что с боеприпасами?
– У меня нашелся полупустой магазин и граната, – ответил я.
– У меня лишь два патрона, – осклабился Голубев.
И у каждого бойца боеприпасов было не больше магазина. Как отбиваться, если на нас попрут? «Мух» не осталось, пулеметы без патронов, АГС с четырьмя выстрелами!
– Да… дела… – подвел грустные итоги ротный. – В эфир об этом не сообщаем, боюсь, вдруг информацию «духи» перехватят. Но если они утром полезут нас прощупать, то мы даже налегке до своих не добежим – очень далеко. Артиллерист! Организуй беспокоящий огонь по вершине над нами и огонь по обоим ущельям! Поработай с батареями!
– Понял! Сейчас сделаю привязку и попробую артиллерию нацелить точнее, – ответил старший лейтенант Блохин.
На ночь мы укрылись с Кавуном в его спальнике, свой мешок в пурге я так и не нашел. Половина вещей роты осталась на склоне, и сейчас под снегом отыскать их было невозможно. Как все быстро поменялось! На смену жаркому бою пришла пытка стужей. Дожить бы до рассвета!
Всю ночь офицеры по очереди бродили по высоте, будили солдат, трясли, толкали – не спать, не спать! Сон на морозе – это практически неминуемая смерть или сильное обморожение. Ужасная метель продолжалась всю долгую ночь, и эта ночь казалось бесконечной.
Я дрожал всем телом, сна ни в одном глазу, был только страшный пронизывающий холод. Снег и ветер, сырая обледенелая одежда. Эти муки становились невыносимы. Тело ломило, суставы скрипели от сырости. Лишь к рассвету сон все же сморил, и я провалился в него, словно в пропасть.
Утром ветер разогнал тучи, и яркое солнце без малейших помех начало отогревать наши промерзшие тела и души. Вершина ожила – нет больше недавних мучений! Потеплело, пригрело. Теперь мы могли почувствовать себя туристами в Альпийских горах! Только очень усталыми и голодными.
Солдаты принялись окапываться, строить укрепления, разыскивать потерянные в снегу вещи. Нашелся и мой брошенный на бегу вещмешок, а недалеко от него станок от АГСа – вчера гранатометчики стреляли без него, прямо с рук, уперев в камень.
Внизу в ущелье виднелся небольшой кишлак, в который вечером отступили «духи». Никакого движения в нем не было видно. Затаились? Хотя, вероятнее всего, душманы смотались оттуда еще до рассвета.
Второй взвод Кавун поднял повыше по склону, а первый спустил пониже. Систему обороны создали, но патронов-то, как и прежде, нет. Несколько минут боя, и нас сметут с хребта как пыль.
– Ваня! Что сказал Подорожник? – спросил я ротного после сеанса радиосвязи.
– Да ни хрена хорошего! Велел сидеть и не отходить с задачи! Держать оборону! Обещает, что скоро прибудут разведчики с боеприпасами. Третья рота в буране ушла куда-то в сторону и теперь собирает заблудившихся.
– Как же так? Ведь Женька не зеленый пацан – опытный офицер!
– Кто их знает. Может, заблудились, а может, испугались. В принципе, я думаю, реальная опасность миновала. «Духам» не до нас: они лишились главаря, есть раненые и убитые. Боеприпасы за два дня боев тоже, наверное, на исходе. Поскольку они не знают, что с патронами в нашей роте совсем жопа, думаю, они сегодня не сунутся. И они поняли, что мы не трусы, а боевое подразделение! Два дня подряд им даем прикурить!
– А вертушки? Почему к нам вертолетом помощь не забросить?
– Вертолетчики после обстрелов из пулеметов и ПЗРК не хотят сюда соваться. Тем более у нас нет особых проблем – ни убитых, ни раненых нет. Сейчас позавтракаем и будем наблюдать за окрестностями, греясь на солнышке. Я же говорю, горный курорт! Мать его так!
С каждой минутой я все больше и больше ненавидел идущего впереди меня сержанта. Парень был из тех, на ком природа отдыхала.
Маленького роста, рыжеватый, с веснушками, которых хватило бы на пятерых, с торчащими ушами, да еще и кривоногий. Вещмешок отвис и при ходьбе стучал ему по заду, а сапоги были явно на пару размеров велики, и поэтому он шлепал ими, запинался, спотыкался. Мы с этим олухом все больше отставали от уходящей роты. Рота спешила и почти бежала, быстрее и быстрее вниз с хребта в район, где стоит наша техника. Автомат у бойца висел на одном плече, на другом он нес ствол от пулемета «Утес». Силуэты солдат начинали таять в раскаленном мареве воздуха. Разрыв между нами и ротой постепенно увеличивался. Два часа я его подгонял пинками и матами, но это помогало все меньше, скоро нас нагонят «духи», и тогда нам крышка, как только они выйдут на прицельную дальность, так здесь мы оба и ляжем. Умирать сегодня не хотелось. А кому хотелось? А когда хотелось? Да, никому и никогда!
– Эй, сержант, отдай мне ствол, а то скоро умрешь окончательно. И какой козел отправил тебя учиться на пулеметчика? – прохрипел я, пытаясь перевести дух.
