— Карно! — крикнул де Ридфор проводив своих гостей. Он собирался отдать приказание — одеваться.
Но старому слуге напоминания были не нужны. Он уже стоял за спиной великого магистра, держа вместе с двумя пажами кольчугу графа. Кольчуга эта была последним словом военной экипировки в тот момент. Она была изготовлена по методу имевшему наименование «ячменного зерна». Это когда каждое кольцо куется отдельно, причем на одном его конце делается отверстие, а на другом выступ. Выступ этот пропускается в отверстие соседнего кольца, а затем оба кольца склепываются. Изготовлена кольчуга великого магистра была в знаменитых мастерских в Шомбри.
Вслед за кольчугой графу были одеты наколенники, каждый из них состоял из пяти частей кованого железа. Средняя, выпуклая часть свободно скользила при сгибании и разгибании по нижней и верхней частям. Верхняя и нижняя наглухо крепились к кольцам кольчуги. Средняя удерживалась на специальных шарнирах.
Потом были прилажены наплечники. Они были выполнены в виде выпуклых кусков железа и ремнями крепились к кольчуге. Процедура одевания происходила перед шатром. Де Ридфор позволял Карно и пажам заниматься своими доспехами, при этом не спуская глаз с долины, которой предстояло стать местом боя. Стрелки уже выдвинулись в первую линию. Левый фланг, находившийся под командованием графа де Бурже несколько задерживался. Госпитальеры всегда были медлительны.
— Де Бриссон, пошлите кого-нибудь к великому провизору, пусть поторопится.
Де Труа стоял рядом с великим магистром, молча наблюдая за происходящим.
Конюхи подвели к графу коня, возбужденно похрапывавшего сквозь отверстия в кожаном наглавнике. Шанфройн был изготовлен из листов плотного пергамента наклеенных друг на друга еще сырыми. Их накладывали на формовку воспроизводящую лошадиную голову. Продольная железная полоса проходила от макушки до ноздрей. Отверстия для глаз были защищены с боков железными раковинами. Наушники, по последней моде совершенно замкнутые, представляли собой цилиндры с обрезанным в виде свистка верхним отверстием. В таком облачении конь был защищен не только от стрел, но и от копий. Де Ридфор ласково потрепал его по влажным, живым ноздрям.
— Ая-акс, Ая-акс!
Обернувшись к де Труа граф сказал.
— Сегодня мой конь повторит подвиг того, легендарного.
Де Труа не понял о чем идет речь.
— Ну, того, что изображен на нашей печати. Два великих магистра побывают сегодня на его крупе.
— Вы говорите загадками, мессир.
— Отнюдь. Именно Аякс участвовал утром в схватке у ручья.
— Вы опасаетесь, успел ли он восстановить силы?
— И этого тоже.
Из первых рядов, выдвинувшихся шагов на полтораста, долетел до шатра крик.
— Они выходят, выходят!
— Вижу, — сказал, как будто отвечая общему голосу де Ридфор.
Саладин принял вызов, хотя на его месте было разумнее отойти и дождаться Ширкуха.
Де Труа оглянулся и от неожиданности вздрогнул. Оказывается за шатром великого магистра уже стояла плотным строем белая, хранящее удивительное молчание стена, с лесом поднятых вертикально копий. Легкий ветер трепал ленты, которыми были украшены острия. Неожиданность заключалась в том, что тяжелая железная кавалерия сумела подойти и построиться совершенно бесшумно. Шагом и молча.
— Карно, шлем! — скомандовал де Ридфор.
Старый слуга и тут оказался на высоте. Шлем был наготове. Он был, несомненно, византийской работы. Тулья из вороненого железа с прикрепленными восемью сходящимися позолоченными полосами, место соединения их было покрыто золоченым шишаком. Низ шлема был оббит золоченою же полосой, украшенной, изображениями животных.
— Этот подарок баварского герцога мы отставим, он хорош для праздного выезда. Принеси мне тот, простой.
Настоящий, «рабочий» шлем был выкован из единого куска железа и закрывал всю голову упираясь нижним краем в плечи. Для зрения были сделаны прорези в виде щелей. Сзади к шлему была прикреплена бармица, железная сетка прикрывавшая плечи.
— Ну что ж, де Труа, — сказал великий магистр прежде, чем окончательно скрыться под железом, — прощайте, может статься мы не увидимся с вами больше.
— Прощайте, мессир.
— Чем же вы собираетесь заняться, когда мы начнем спускаться туда? — железный палец показал вниз в сторону ручья.
— Я поднимусь еще чуть-чуть вверх, у меня есть несколько вопросов к одному человеку. Думаю пришло время их задать.
Де Ридфор мрачно усмехнулся.
— Меня уже не интересуют его ответы.
Подвели поближе коня. С помощью трех пажей граф взгромоздился в седло. Что-то сказал маршалу ордена барону де Кижерю отделившемуся от сплошной белой стены. После этого выехал перед шеренгою стальных статуй в белых плащах, поднял свободною руку, перекрестился и крикнул.
— Гроб Господень, защити нас!
Ответом ему было мощное подспудное гудение сквозь отверстия в шлемах.
— Гроб Господень, защити нас!
Лошади заволновались, передвигая передними копытами. И тут прилетел новый крик из передних рядов.
— Они пошли! ! !
И тогда великий магистр в третий раз воскликнул.
— Гроб Господень, защити нас! ! !
По условному сигналу вся монолитная громада тронулась с места и стала сползать вниз по склону, медленно, как ком снега под собственным, нарастающим весом. Впереди шло торопливое перестроение пехоты. Выдвинутая для того, чтобы в случае чего отразить неожиданную атаку легкой кавалерии, она теперь освобождала проходы для стальных колонн идущих в атаку.
Со стороны лагеря Саладина тоже что-то двигалось, не очень, впрочем, стройно, как клубы пыли.
Де Труа не стал дожидаться, когда произойдет столкновение, равнодушно развернувшись он подошел к своей лошади привязанной за шатром.
— Не нужна ли вам помощь, сударь? — спросил старик Карно. По своему возрасту он не мог участвовать в сражении, но хотел быть полезен.
— Нет, теперь мне не нужна ничья помощь, — загадочно ответил уродливый рыцарь, сам взобрался в седло и, к немалому удивлению старого слуги, поскакал в сторону противоположную полю боя.
Повозка брата Гийома стояла прямо за передвижной кузницей, перед которой стоял сам мастер и двое подмастерьев в кожаных фартуках и с черными от сажи физиономиями. Все они, вытягивая шеи, прислушивались к шуму боя.
— Началось, сударь? — спросил мастер тревожно.
— Да, — кивнул де Труа огибая их телеги. Миртовая роща была непривычно пустынна. Объехав одинокую, разросшуюся смоковницу, де Труа увидел очень странную картину. Повозка брата Гийома стояла на месте, лошади были выпряжены. Все четверо охранников — здоровенные, неразговорчивые дядьки, валялись по разные стороны от нее в самых неестественных позах. Мертвые так не лежат, так валяются пьяные. Сердце де Труа и так колотившееся в предчувствии интересной встречи, готово было выпрыгнуть из груди. Он вытащил из ножен кривую сарацинскую саблю — так и не полюбил назорейский меч — и подъехав с боку к повозке с размаху полоснул матерчатую стену. Никакой реакции. Осторожно заглянул внутрь — пусто.
Охранники ворочались в пыли, один дернул ногой и громко икнул. Что он с ними сделал? Выяснять явно было бесполезно. Они не способны были сейчас разговаривать даже на том языке, которого де Труа не знал. Может быть брата Гийома отбили так и не отловленные через пыточный поезд люди. Де Труа быстро расстался с этой мыслью. Картина бегства была другая. Нет следов драки, нет крови. Де Труа огляделся. Судя по всему, бежал он совсем недавно, как только начала пустеть роща. Раньше вокруг смоковницы было полно народу.
Брат Реми огляделся еще раз и понял, что и дорогу, по которой бежал этот хитроумный монах будет определить нетрудно. Направо нельзя, там Хиттин, мусульмане, налево нельзя по той же причине. Назад нельзя, там поле боя.
Де Труа додумывал эти мысли уже нахлестывая своего коня.
Первые несколько часов погони прошли по совершенно пустынным местностям. Ни людей, ни животных. Армия всосала в себя все, продвигаясь по этим землям. Тот кто избежал участи солдата или носильщика, глубоко-глубоко запрятался. А может бежал к Иерихону или Аккре.
Заброшенные фермы, разграбленные дома, разгромленные масличные жомы, обугленные спички кипарисов. Повешенные, повешенные. Странно, даже, если армия наступает по собственной территории, всегда находятся те, кого нужно повесить.
Де Труа не знал почему он упорно скачет именно в этом направлении. Что-то подсказывало. К вечеру он набрел на первый несожженный постоялый двор. Там сменил коня и навел справки о человеке в сутане путешествующем в верховом седле. Лицо никогда не улыбается, глаза голубые, как у принца утопленников. Несколько человек сказали, что видели такого.
— Только сутаны на нем нет.
— А во что он одет?
Хромой старик возившийся у вертела задумался, роясь в бороде. Де Труа бросил ему мелкую монету.
