— Что, Александр Ярославич? — явился перед ним слуга.
— Светозар, кажись, захворал я. Укрой меня потеплее и вели изладить сыты медовой, да погорячее чтоб.
— Где ж меду взять, князь? Может, кумысу согреть?
«А и право, где ж он тут меду возьмет», — подумал князь и сказал:
— Ладно. Пусть хоть чай изготовят. Кумысу не надо, душа отвратилась от него. Не приемлет.
Светозар сложил на князя все шубы, но тот не мог согреться и под ними. Митрофан пришел, пощупал рукой лоб больного, повздыхал тихонько, а выйдя из кибитки, сказал Светозару:
— От скорби занемог великий князь. Пойду к хану молить за него.
Что говорил епископ хану, никто так и не узнал, но на другой день от Берке посыльный пожаловал, принес пайцзу на дорогу.
— Хан передать тебе велел, князь, что над просьбой твоей подумал и решил по-твоему сделать. «Выход» теперь сам станешь собирать, а баскаков меньше вполовину посылать станем, дабы тебе помогали. И велел еще хан, чтобы полки твои заходние рубежи улуса стерегли. Можешь ехать теперь к своему столу, и пусть хранят тебя твои боги.
За год думанья хан лишь одну просьбу удовлетворил — сбор «выхода» отдал в русские руки, хотя и под надзором баскаков. О второй просьбе и словом не помянул, а облек ответ на нее в собственное веление: пусть «полки русские заходние рубежи улуса стерегут».
Но ведь именно об этом и просил его русский князь.
«Бог с ним, — подумал устало Александр. — Важно, что отмолил я русичей от службы татарской».
Как положено в таких случаях, он передал хану благодарность за его великодушие и, велев одарить посланцев, отпустил его. Собираться велел скоро, выезжать немедля.
Епископ Митрофан, пришедший проводить князя, благословив, сказал:
— Ништо, сын мой, отние ветры овеют ноздри, и оклемаешься. С тоски твоя хворь, с тоски.
Слуги вынесли князя из кибитки на руках, уложили в сани, заботливо укрыли тулупами. Было ему несвычно в этаком бессилии пред народом являться. Шапку велел на самые глаза надвинуть и ехать скорей, скорей…
Останавливались только для смены коней, гнали и днем и ночью. Снег то таял, то сыпал вновь. Александру Ярославичу не лучшало, и, когда по утрам Светозар справлялся о здоровье, он одно шептал: «Гони, гони шибчее. Не хочу на чужбине помирать».
В Нижнем Новгороде Светозар отыскал лечца, тот, осмотрев князя, не советовал дальше ехать.
— Надо его в тепло, в духмяный пар, да сыты на меду липовом, да нутряным жиром грудь растирать, — наставлял он.
Светозар хотел делать, как лечец советовал, но великий князь не разрешил останавливаться. Сыту выпил и велел ехать.
Но после Нижнего Новгорода стало хуже ему. Светозар, ехавший в одних санях с князем, то и дело склонялся над хворым, стараясь по дрожанию век ли, дыханию определить состояние. Увидел, как зашевелились губы, крикнул вознице: «Стой!» Склонился ухом к самому лицу князя.
— Что, Ярославич? Что ты сказал?
— Помираю… Завези куда-нито в избу, — прошептал Александр, не открывая глаз.
Впереди виднелись монастырские стены.
— Давай во двор, да живо, — велел Светозар вознице.
Это был Городецкий Федоровский монастырь. Вдоль высоких стен промчались к широким воротам. Въехали внутрь ограды. Монах, спешивший закрыть ворота, отпрянул в сторону от храпящих коней.
— Где настоятель? — спрыгнув с саней, налетел на монаха Светозар.
— Он в трапезной.
Настоятель, узнав, кто пожаловал в их монастырь, засуетился было: как бы достойнее принять гостя.
— Да выкинь все из головы, отец, — осадил его Светозар. — Плохо князю, до чести ль ему!
Пока Светозар искал настоятеля, пока втолковывал ему, что и как, слуги уже внесли князя в ближайшую келью, положили на широкую лавку у печи. Более здесь ложа никакого не было, да оно и не полагалось монахам. Стены голые, облезлые, в переднем углу крохотный образ, да и тот без лампадки.
Когда Светозар с настоятелем вошли в келью, великий князь дышал тяжело, часто, прерывисто. Горело две свечи — одна у изголовья, другая на припечке.
Он глазами, затуманенными болезнью, звал Светозара. Тот наклонился к нему: что?
— Вели постричь… хочу в ангельском образе пред всевышним явиться… пусть Алексием нарекут.
Он хотел видеть, хотел слышать этот обряд — пострижение в ангельский образ, — но сознание ускользало, как вода из ладони. Он, не видя, слышал, как клацнули ножницы у уха, и, словно молнией, вырвало из памяти сорокалетней давности картинку: епископ Симон постригает его, посвящая в воины. Но тогда была радость безоглядная, безоблачная, ныне ж свинец в груди, железо в голове расплавленное. И тоска такая, какой никогда еще не было.
— Что? Что станет?.. — зашептал он.
Светозар, стоявший на коленях около, жадно ловил слова, пытаясь смысл угадать за ними.
Неслышно приоткрылась дверь, явившийся монах что-то шепнул настоятелю. А он наклонился к Светозару, заговорил негромко:
— Там князь Василий, сын великого князя. Он у нас живет. Просится проститься с отцом. — И уже громче, дабы и великий князь слышал: — Пусть простит отец сына.
Светозар понял: все-все слышал умирающий, но говорить трудно ему, заглянул князю в глаза, спросил взглядом же: «Ну как?»
Прикрыв глаза, качнул головой великий князь отрицательно: «Нет!»
— Нет, — сказал громко Светозар. — Великий князь не желает видеть князя Василия.
Настоятель хищной птицей склонился над ложем умирающего, заговорил с жаром:
— Но сие не по-христиански, отец Алексий. Надо прощать всех, надо быть человеколюбивым. Ведь чадо ж твое! Заклинаю тебя! — настоятель сплел в просительном жесте пальцы рук. — Заклинаю! Прими! Прости. Облегчи душу.
В последнем усилии больной открыл глаза, взглянул почти с ненавистью на настоятеля, прохрипел явственно:
— Н-нет! Прочь!
И тут же впал в беспамятство. Светозар покосился на настоятеля, все еще стоявшего около лавки.
— Послушайся, отец святой, оставь в покое его, — попросил он с наивозможной мягкостью.
Настоятель вышел, но тут же явился другой монах, возжег у образа лампаду и стал тихо читать молитвы.
Александр дышал часто, тяжело. Светозар сидел около, не сводя глаз с больного. Временами он, как в воду, окунался в сон (сказывались бессонные дорожные ночи), но тут же просыпался в ужасе, что мог не увидеть или не услышать чего-то от умирающего.
Где-то за полночь дыхание больного стало тише, и вдруг он открыл глаза и произнес тихо и внятно:
— Что станет с Русью?.. Господи, что с Русью?
Это были последние его слова. Вскоре дыхание остановилось, и в келье стало тихо как в могиле. Но недолго так было — зарыдал, стеная, Светозар.
Так ноября 14 дня 1263 года умер великий князь Руси Александр Ярославич, прозванный в народе Невским. «Закатилось солнце земли Суздальской», как воскликнет вскоре митрополит Кирилл. И не было кому принять крест тяжелый из рук его охладевших.
И никто не знал тогда и провидеть не мог, что лишь младший сын Даниил, который при отце только ходить учился, за лавки держась, что именно он, не сохранивший в памяти даже обличье отца, поднимет этот крест тяжелый и понесет дальше.
Именно Даниил Александрович поймет думы и чаянья своего великого родителя и станет служить делу его верно и бестрепетно.
ХРОНОЛОГИЯ ЖИЗНИ И КНЯЖЕНИЯ АЛЕКСАНДРА ЯРОСЛАВОВИЧА (НЕВСКОГО)
1220 год
Рождение князя Александра Ярославовича в семье великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича.
1228 год
Вместе с братом Федором оставлены уехавшим во Владимир отцом «княжить в Новгороде».
1236 год
Начало самостоятельного правления.
1239 год
Женился на дочери полоцкого князя Брячислава — Александре.
1240 год
15 июля — разбил шведское войско Биргера на реке Неве.
Декабрь — удален из Новгорода, не сойдясь с городским вече в методах управления.
1241 год
Весна — вернулся в Новгород, вскоре выбил немцев из захваченных ими Пскова и Копорья.
1242 год
5 апреля — Ледовое побоище. Убедительная победа в этом сражении остановила тевтонскую экспансию на северные земли Руси.
1246 год
Поездка в Орду для получения ярлыка на великое княжение в Киеве (там не обосновался, жил в Переяславле и Новгороде).
1251 год
Мирный договор с Норвегией.
1252 год
После разгрома татарами брата Андрея Александр сел во Владимире.
1256 год
Попытка шведов отнять у Новгорода Финское побережье и ответный поход Александра в шведские земли.
1258 год
