523
Реформы Тэмпо проводились в 1841–1843 годах под руководство Мидзуно Тадакуни. Вполне возможно, что Тадакуни подтолкнуло к действию выступление Осио, однако совсем не похоже, что его вдохновили принципы, которыми Осио руководствовался. Как бы там ни было реформы Тэмпо полностью провалились, и до конца периода Токугава более подобных попыток не было.
К 1863 году цена 1 коку риса поднялась до 325 моммэ, а два года спустя — до 1300 моммэ.
См. Borton, Peasant Uprising, pp. 94–95.
Танака Согоро, Сайго Такамори, Токио, 1958, с. 276–77.
В The Mindful Peasant: Sketches for a Study of Rebellion, Journal of Asiatic Studies, August 1973, pp. 579-89 профессор Ирвин Шнайдер пишет о влияниии Осио на крестьянские восстания в начале периода Мэйдзи. Так, во время восстания Носэ «за обновление мира», крестьянские вожаки провозгласили, что Осио непосредственно вдохновляет их действия, говоря о нем, как о Ёнаоси Даимёдзи («Великом Божестве Обновления Мира»). Как указывает профессор Шнайдер, Осио дал крестьянам вдохновение, но не программу, или идеологию. В частности, их привлекала его идея реставрации Века Богов (дзиндай фукко), при которой они освободились бы от эксплуатации местных чиновников, ростовщиков, торговцев-монополистов и всех остальных, пользовавшихся их слабостью. Для понимания японской героической традиции особенно важно иметь в виду, что предводители этих восстаний не ожидали победы (там же, с. 587) и принимали мученическую смерть «ради общества, чтобы мир узнал наш гнев».
Я не могу согласиться с профессором Бортоном, когда он пишет (Реаsant Uprisings, р. 93), что «восстание [Осио] было обречено на поражение не из-за недостатка храбрости у его руководителя, но по причине предательства одного из его последователей».
Объявление профессора Абэ типично для послевоенных японских историков. По Абэ, неудачная попытка Осио организовать «антифеодальные» элементы в стране с самого начала обрекла его движение на неудачу (Абэ, Осио Хэйхатиро, с.283). Он также указывает (там же, с. 304), что основная поддержка Осио оказывалась землевладельцами (дзинуси) и прочими членами традиционного правящего класса деревни (дэнтотэки сонраку сихайся), и что это ограничило возможность получения массовой поддержки восстания. Действительно, самурайское происхождение Осио могло препятствовать организации эффективной массовой поддержки, однако история сотен других неудачных икки показывает, что идея «антифеодальных» массовых волнений в Японии времен Токугава является анахронизмом.
Абэ, Осио Хэйхатиро, с. 276.
Мисима, Какумэй-но тэцугаку…, с. ЗЗ.
Беспечная непрактичность Осио признавалась его современником — известным историком-философом Рай Санъё (1780–1832). Когда он посетил кабинет Осио приблизительно через пару лет после того, как тот оставил правительственную службу, Рай написал стихотворение, где восхвалял Осио, как истинного последователя Ван Янмина, однако добавлял:
Боюсь только, что при всем выдающемся таланте тебя может постичь несчастье;
Молю тебя — вкладывай меч в ножны после того, как отполируешь его;
Напиши [эти] строки на стене и чаще на них поглядывай.
Цит. у Надзита, Осио Хэйхатиро, с. 175.
Times Literary Supplement, December I, 1972, p.1445. Обозреватель упоминает Дон Кихота, героя западной литературы, который во многих отношениях (например — вызывающий улыбку разлад между намерениями и результатами) стоит максимально близко к японскому типу героя, потерпевшего поражение.
План поставить памятник впервые возник в 1885 году, через шесть лет после самоубийства Сайго; основным спонсором был Фукудзава Юкити (1854–1901), написавший проект и опубликовавший макет в газете. Проект был оставлен незавершенным из-за опасений правительства (для которого Сайго все еще был осужденным бунтовщиком), и намерения эти не реализовывались вплоть до принятия в 1889 году конституции Мэйдзи. Вслед за удачным обращением к народу с просьбой о финансовой поддержке, на который откликнулись около 25 тысяч человек, заказ на постройку статуи получил придворный мастер Такамура Коун (1852–1954), закончивший свою работу в 1898 году.
Сакамото. Нансю-О, с. 46.
Это прозвище того времени («Дайсайго») относится как к фигуре, так и к героическому облику Сайго; оно также использовалось, чтобы отличить его от брата Цугумити (1845–1902), карьера которого в правительстве хотя и увенчалась блистательным успехом, но так и не принесла ему титула «великого».
Тэнти ирэдзару тётэки. Итагаки Тайскэ (1857–1919), цит. у Кавабара Хироси, Сайго Дэнсэцу (Токио, 1971), с. 68.
Из описания Каваками Такэси, цитируемого Мусякодзи Санэацу, «Сайго Такамори» (перевод и адаптация Сакамото Мориаки в Great Saigo, The Life of Takamori Saigo (Tokyo, 1942). Я привожу цитаты из версии профессора Сакамото, которая дальше указывается, как «Мусякодзи».
Статья из «Хоти Симбун», цитировавшаяся на стр. 180 «The Tokio Times» от 29 сентября 1877 года. «The Tokio Times» — американский еженедельник, была одной из самых ранних англоязычных газет в Японии. В ее описаниях Сацумского восстания чувствуется сильная анти-сайговская позиция. В противоположность этому, конкурировавшая с ней британская газета, выходившая в Японии в то время, «The Japan Mail», постоянно поддерживала дело Сайго; в этом выражены особые британские связи с Сацума, возникшие после визита в 1866 году в Кагосима сэра Гарри Паркеса, а также пробританскими настроениями самого Сайго.
Предисловие Соэдзима Танэоми (1828–1905) цитируется Сакамото Мориаки в его Вступлении к Нансю-О (Сайго Такамори) — «Посмертные Слова», — неопубликованном манускрипте (в дальнейшем упоминаемого, как Сакамото, Нансю-О), с. 25. Я глубоко признателен Сакамото Мориаки (ранее — профессор университета Кагосима), предоставившему мне обширный материал о Сайго Такамори, с которым его семья имеет тесную родственную связь (его отец и три дяди сражались на стороне восставших в 1877 году, двое дядей были убиты). Относительно популярности Сайго среди противников, например — членов клана удела Сёнаи, профессор Сакамото пишет: «Есть ли примеры, подобные этому, в какой-либо другой стране мира? Разве народы, побежденные Наполеоном, издали книгу его трудов после смерти? Разве евреи, (уничтожавшиеся) Гитлером, издали его работы посмертно?» (Из неопубликованных заметов, посланных автору.)
Я понимаю, что дихотомия «левых-правых» в японской политике особенно проста, там обе крайности имеют между собой много общего, и люди часто переходят «справа налево» и наоборот (см. мою книгу Nationalism and the Right Wing in Japan (London, I960), особенно Appendix V, «Political Attitudes in Japan»). Однако, в исследовании популярности Сайго полезно разделять его последователей по принципу того, делали ли они из него символ, исходя прежде всего из популистских, либеральных систем ценностей, или их подход был традициональным, «японистическим». Этим разделением я вовсе не хочу внушить, что, к примеру, движение «за народные права» в каком-либо смысле проистекало от «левого» крыла.
Кавабара, Сайго Дэнсэцу, с. 79. Так, Наказ Тёмин (1847–1901), известный писатель и редактор, основавший «Свободную газету» («Дзию Симбун») и познакомивший Японию с «Социальным Договором» Руссо, публично призывал героя возглавить движение «за народные права» против правительства, — несообразный призыв к человеку с такими политическими взглядами, как у Сайго. Многие из этих «про-Сайго» настроенных адвокатов движения «за народные права» были посажены в тюрьму и жестоко гонимы как правительством Окубо, так и его преемниками.
«Тэйтю Корон» Фукудзава Юкити, цитируемый у Кавабара, Сайго Дэнсэцу, с. 72. По Фукудзава, Сайго Такамори, который всего несколько лет ранее почитался, как второй Кусуноки Масасигэ, теперь официально рассматривался, как архипредатель Тайра-но Масакада (ум. в 940 г)
Сакамото, Нансю-О, с. 4, 31.
