Мы подтягивали пояса с ножнами и пинками расшвыривали последние кости собакам, когда Флавиан на мгновение остановился возле меня и вполголоса задал вопрос, который пока что не задал мне ни один человек.
— Сир… Кей не сказал — среди тех людей, что пошли за Медротом, было сколько-нибудь Товарищей?
— Шестьдесят семь, — ответил я, нагибаясь за плащом, который сбросил, сидя в теплом зале.
— О Боже! — выговорил он и поперхнулся этими словами, а потом повернулся, чтобы с ненужной заботливостью поднять упавшую пивную кружку, и мне показалось, что я услышал рыдание.
— Надо полагать, это в основном молодежь — волчатам надоедает следовать за старым вожаком, — проходя мимо, я на мгновение сжал его плечо. — Не твоему волчонку.
И когда я в сопровождении остального отряда подходил к двери, он догнал меня, уже полностью владея собой. Во дворе взад-вперед сновали люди и тени, и мягкую, полную шума и гомона темноту холмов прочерчивал свет факелов. Призыв Мэлгуна уже возымел действие, потому что мерцающее пламя высвечивало среди наших рослых лошадей, уже стоящих оседланными или прохаживаемых взад-вперед по заросшему травой плацу, косматые бока более двух десятков жилистых горных пони и светлые волосы и эмалевые рукояти кинжалов сидящих на них горцев. И от этого зрелища у меня на мгновение полегчало на сердце.
Луна как раз отделялась от гор в противоположной от моря стороне, когда мы выехали из Сегонтиума, каждый с притороченным за седлом скатанным одеялом и котомкой с сыром и ячменными лепешками, потому что на дорогах мы должны были передвигаться слишком быстро даже для самых легких из вьючных животных. Напоследок Мэлгун подошел в сопровождении своих дружинников к моему стремени и снова пообещал, что последует за мной со всем войском прежде, чем за копытами наших лошадей уляжется пыль. Я перегнулся к нему с седла, и мы сплюнули и ударили по рукам, словно заключая сделку. Он обещал это совершенно искренне, но я и тогда знал, что не могу на него рассчитывать, знал так же верно, как то, что старый Сингласс и Вортипор из Дайфеда уже были моими врагами. В Динас Фараоне был маленький сын, и у него была мать, Гуэн Аларх.
Глава тридцать шестая. Последний лагерь
Мы направились вглубь страны по горной дороге, ведущей к верховьям озера Бала, — оттуда можно было взглянуть вдоль длинной вереницы переплетающихся ущелий на юго-запад, в сторону Коэд Гуина, до которого было чуть больше часа езды, — а потом свернули на полузатерянную пастушью тропу, уходящую дальше на юг, и началась изнурительная работа — переход с лошадьми через гористую местность, по гребням хребтов и вверх и вниз по скалистым склонам и каменным осыпям, где едва могут пройти даже твердые на ногу горные пони. Бóльшую часть пути мы шли пешком и карабкались по скалам, увлекая и волоча бедных животных за собой. На вторую ночь мы спали, закоченевшие и промокшие, выше линии облаков, спали всего несколько часов, а потом поспешили дальше. Один раз мы чуть было не потеряли трех лошадей в торфяном болоте. Но все-таки мы преодолели этот путь, и быстрее, чем если бы ехали по более длинной круговой дороге через Медиоманум. Когда мы спустились с вересковых высокогорий и миновали выработанные медные копи в верховьях реки, питавшей первые истоки великой Сабрины, солнце было уже довольно высоко, и летний утренний туман начинал рассеиваться. В тени старых рудничных построек цвела пушица и первые колокольчики, а в вереске деловито копошились маленькие янтарные пчелы. И, оглядываясь назад, я все еще мог различить Ир Виддфу, возвышающуюся в небе, точно тень от облака. Я отсалютовал ей на прощанье, как салютуют князю, и мы погнали измученных, обессиленных лошадей вдоль расширяющегося потока к верховьям Сабрины и стоящему в сочных зеленых низинах Вирокониуму.
В Вирокониуме нам удалось сменить наиболее уставших лошадей, и мы помчались дальше, к югу через Глевум и Кориниум, потом по дороге из Кунетио, которая провела нас в нескольких милях от Бадонского холма, и вдоль последнего длинного подъема волнистых известковых холмов в Сорвиодунум.
И на всем протяжении нашей безумной скачки, по мере того как новости, словно лесной пожар, разносились по округе, к нам присоединялись люди, по одному, по двое, небольшими лихими конными отрядами; так что когда мы оказались в виду небольшого города-крепости, прижавшегося к вершине холма, у меня было более четырех сотен летучей конницы вместо двух, последовавших за мной на север. Мы провели в дороге чуть меньше шести дней, но в ту ночь пять лошадей пали у коновязей.
Лагерь был разбит на низменности вокруг обнесенного серой стеной пригорка, который возвышался в центре, выполняя роль цитадели, и дым вечерних кухонных костров затягивал его дымкой, смягчающей очертания стогов сена и сплетенных из веток хижин; и из этой дымки нам навстречу летели знакомые, разнородные, смешанные звуки огромного стана, и громче всех — дребезжащие, как треснувший колокол, удары молота по наковальне оружейника. Во всяком случае, Кей получил мое сообщение. Наше приближение, должно быть, было замечено разведчиками, пока нас все еще отделяло от лагеря некоторое расстояние, потому что люди уже торопливо спускались с более высоких его окраин и толпились около ворот в частоколе, чтобы ликующими криками приветствовать наш приход — приветствовать так, словно мы явились, чтобы повести их к новому Бадону. И не успел я придержать лошадь, как у моего стремени уже стоял Кей — или, скорее, изможденный, серый, с воспаленными глазами призрак-мститель в обличье Кея, и за его плечом уже позвякивал щит.
— Какие новости? — спросил я.
— Саксы и скотты соединили свои щиты — чуть больше дневного перехода к западу отсюда.
Значит, мы опоздали. Что ж, я не очень-то надеялся на то, что успею перехватить обе половинки вражеского войска прежде, чем они смогут объединиться. Я перекинул ногу через спину усталой лошади и тяжело соскочил на землю.
— Какова их численность?
— Если разведчики не ошибаются, в общей сложности около восьми тысяч. Нони Журавлиное Перо сейчас в лагере, если ты хочешь с ним поговорить.
Я кивнул.
— А наших сколько?
— Пока немногим более половины этого числа. Я не осмелился ждать дольше четырех дней, прежде чем выступить. Марий и Тирнон продолжают собирать людей, чтобы привести их следом, но в такое время это не очень-то легко — чтоб он горел в аду за это!
— За то, что выбрал время жатвы? На его месте я сделал бы то же самое, — заметил я. В это первое мгновение ни он, ни я не произнесли имя Медрота.
Кей посмотрел на меня с яростным страданием в горячих голубых глазах.
— Я думал не о жатве, не столько о жатве. Я думал о том, что яд одной жабы может расползтись очень далеко. Это не только те люди, которые выступили вместе с ним, чтобы примкнуть к саксонскому лагерю; он испоганил своей мерзкой слизью даже тех, кто еще остался на своих местах, даже некоторых из тех, кто откликнулся на призыв к сбору. Три дня назад один человек заявил мне прямо в лицо: «Почему бы нам не замириться с Сердиком и его племенем, как мы замирились с людьми с Саксонского берега? Артосу лишь бы сражаться, даже со своими собственными сородичами с холмов, а мы должны оставлять урожай гнить на полях. Медрот знает лучший путь».
Несколько мгновений мы стояли в мрачном молчании; похоже, сказать тут было нечего.
Потом я спросил:
— А люди из Глевума уже подошли? — потому что когда мы проезжали через этот город, в нем не оставалось ни единого воина (одинокий гонец скачет быстрее, чем целый отряд), но, может быть, они все еще прочесывали болота Сабрины в поисках войска, высадку которого не успели остановить.
— Этим утром. Как только они обнаружили, что пришли слишком поздно, чтобы предотвратить высадку скоттов, то поспешили к месту сбора — по правде говоря, когда подошел наш авангард, они уже расположились здесь и хозяйничали в городских винных лавках.
Я обводил взглядом лагерь и видел огромное знамя с драконом, поднятое среди кухонных костров, а дальше — черную борзую Глевума, но нигде не мог различить шафрановый проблеск знамени Думнонии.
— А что Кадор и Константин?
— Пока ничего.
— Вообще никаких вестей?
Он потряс головой, словно старая, седая, косматая овчарка, которую осаждают мухи.
— Если они не появятся здесь завтра к утру, это, несомненно, будет означать, что они не смогли выйти вовремя, — сказал я. — Нам придется считать, что они для нас потеряны, и обходиться, как сможем, без них. С этими герцогами-предателями из моего собственного народа, которые уже стаями слетаются на юг, чтобы присоединиться к саксам, мы не в состоянии позволить себе дальнейшую задержку, даже для того, чтобы подождать Мария и Тирнона. Созови совет, Кей; мы можем обсудить наши планы за едой, как сделали при Бадоне.
