– Возвращайтесь к своей прежней жизни, – сказал он. – Там у вас будет больше шансов, чем со мной.
– Нет, – ответила Эстель. – Наша жизнь с вами.
Матиас посмотрел на нее.
– Не бойтесь, – добавила девочка.
Проще не скажешь. И она была права. Он боялся – не только их гибели, но и вины, которую будет чувствовать, если переживет их.
Эстель повернулась к Грегуару:
– Карле нужна повозка, и она захочет взять свою дочку, а я не брошу свою сестру, и Тангейзер тоже, а дракон не бросит меня, потому что я – его глаза.
– Понял, – сказал Грегуар. – Ждать здесь мы не можем.
Матиас сглотнул ком в горле.
– Гуго, если не хочешь с нами, никто не усомнится в твоей храбрости, – попытался он отговорить от этой авантюры хотя бы одного ребенка.
– Нет, я с вами, – умоляюще посмотрел на него мальчик. – Ради Карлы и ее виолы. Кто знает, может, мы умрем? Но если гугеноты могут умереть ради ерунды, в которую они верят, почему я не могу умереть ради своей? И у меня не ерунда. Я ее слышал. Это лучше жизни. И это даже не слова.
Госпитальеру хотелось поговорить с Гуго, но медлить было нельзя.
Гриманд, которого все оставили, подошел и наклонился над Малышом Кристьеном. Тот в ужасе смотрел на чудовищное лицо короля воров. Теперь даже ему стало ясно, что его жизни и его мечтам пришел конец.
– Я знаю тебя. Слепой, с ноздрями, забитыми коровьим дерьмом, я все равно чую, кто ты. Ты прореха на ткани вселенной, – объявил Гриманд. Потом он умолк и после паузы добавил: – Ты Фокусник.
– Он отдал меня мужчине, – сказала Эстель. – Богатому мужчине, в богатом доме, на богатой кровати.
– А я видел, как он приказал солдатам выжечь глаза Гриманду, – прибавил Гуго.
– Он уморил обезьян, – напомнил Грегуар.
Иоаннит подумал, что, возможно, сам он – тоже прореха на ткани вселенной, потому что Гриманд повернул голову и посмотрел на него так уверенно, словно у него были глаза.
– Отдай его мне, – повторил он свою просьбу. – Отдай его нам.
– Нащупай веревку у него на груди, – ответил ему рыцарь.
Гриманд протянул руку и хмыкнул.
– Существует крошечный шанс, что нам еще пригодится его язык – рассказать то, чего мы еще не знаем, – пояснил Матиас. – Но Кристьен не поедет с нами. Он поползет.
– Поползет? – удивился Младенец.
– Я привяжу его под повозкой, к крестовине. Представь себе это.
Тангейзер посмотрел на лицо Кристьена.
– Пусть ползет, – согласилась Эстель.
Слепой великан тоже задумался, подстегиваемый болью и опиумом, а потом начал смеяться.
Госпитальер взял Пикара за горло и заглянул ему в глаза – бездонные колодцы ужаса.
– Ты обещал Карле безопасное убежище, – произнес он. – Она тебе поверила. Теперь тебе придется поверить мне. И Парижу.
Кристьен открыл рот, но рыцарь швырнул его под повозку. Потом он задержал дыхание, присел на корточки, пропустил концы веревки вокруг передней оси и завязал узлом. Люцифер понюхал лежащего на земле драматурга и помочился ему на голову.
Тангейзер взял у пасынка лук и колчан.
– Орланду, Гуго, садитесь, – скомандовал он. – А ты, мой Инфант…
– Я здесь, – отозвался Гриманд.
Иоаннит взял его за плечо, отвел слепого гиганта к задней части повозки, взял у него спонтон и положил его ладонь на борт:
– Садись здесь, сзади, мой Инфант. У тебя за спиной наши дети.
– Знаю. Там, где они стоят, ткань вселенной светится.
– Если кто-то попытается проникнуть сюда, не назвав себя, он твой.
– Он мой.
– Ты сказал, карты в игре.
– Да. Они в игре. Их вытянула Карла.
– Что за карты?
– Пусть Карла сама тебе скажет. Но у меня есть кое-что получше. Знаешь, что она мне сказала?
Огромная рука, какой Тангейзеру еще не приходилось видеть, до боли сжала его плечо.
– «Если ставка на Матиаса, дайте мне кости, и я брошу их», – процитировал Гриманд.
– Спасибо, мой Инфант.
– Мы все уже бросили кости. Теперь твой черед.
Рыцарь занял место у головы Клементины и посмотрел на Грегуара:
– Мельничный мост.
Мальчик натянул поводья, и боевая повозка скрипнула, Малыш Кристьен взвыл, и они покатили навстречу всем мыслимым опасностям и реке Сене.
– Горы трупов! – взревел Гриманд. – Дайте мне ослиную челюсть!
Часть пятая
Беспощадная смерть
Мельничный мост находился в ста шагах от камер пыток и тюрем Большого Шатле. Тангейзер не заметил никакой активности у ворот крепости. Власти дистанцировались от массовой резни. Разумное решение. Если они не берут на себя ответственность, их не в чем обвинить – независимо от политического результата. Милиция захватила все мосты. Если городские власти увидят, что один мост не охраняется, то не станут вмешиваться. Возможно, они даже получили такой приказ. Некомпетентность соперников, наверное, даже доставит им удовольствие.
Мост был закрыт верхними этажами мельниц, построенных вдоль всей его длины. У входа Матиас увидел костер и очертания трех фигур. В свете висевшего на стене фонаря больше никого видно не было. Но Гуго говорил о пятерых. Ночная стража в городе – это их товарищи, осмелившиеся выйти за порог. Скучная обязанность, которая поручается скучным людям или, по крайней мере, тем, кто не имеет склонности к насилию. Дисциплина для них – редкое качество, которое с трудом приобретается, но легко теряется. Но при всем при этом граф де Ла Пенотье не мог дать охране шанс укрыться в Шатле. И убежать в туннель тоже.
Повозку госпитальер оставил на боковой улочке. Возвращаясь, он оглянулся на запад, на реку. Вдалеке, на уровне башни Лувра, виднелись две лодки.
Сена унесет их дальше от Парижа и быстрее, чем дорога на север. И Карле будет удобнее. По реке они могут доплыть до самого Ла-Манша. А еще лучше – за Эльбефом нанять гребцов, которые довезут их по реке Эр до Шартра. Пусть Карла восстановит силы. День или два верхом до Флеша, а дальше – могучая Луара, Сен-Назер, корабль до Бордо, а потом домой. Превосходно. Тангейзер окунулся в мечты.
Гарнье, Доминик и все остальные узнают, куда и как он ушел, в лучшем случае утром. А днем страсти остынут, и понимание политической обстановки – а также цены, которую, возможно, придется заплатить и которая написана кровью на стенах особняка Ле Телье, – заставит их вообще отказаться от преследования. За пределами Парижа у них уже не будет той власти и тех возможностей. Им придется обращаться за помощью, а значит, отвечать на неудобные или даже смертельно опасные вопросы. Сегодня город у них в руках, и Матиас будет просто еще одним трупом. Но просить короля преследовать рыцаря ордена святого Иоанна, не имея доказательств его вины, да еще в ситуации, когда страна балансирует на грани религиозной войны, – это глупость, непростительная даже для Доминика. Разумнее всего будет – хоть Тангейзер на это и не рассчитывал – просто забыть о нем.
Сам иоаннит о них не забудет. Но он может вернуться позже.
Рыцарь вспомнил о баржах, пришвартованных за домом Ирен. Можно будет спрятать Карлу и детей на борту. Они с Гримандом изобразят капитана и его слепого слугу. Лица Инфанта Кокейна будет достаточно, чтобы отпугнуть любопытных. Если же нет, то госпитальеру приходилось участвовать в морских сражениях, а у тех, кто мог оказаться на баржах, вряд ли есть такой опыт.
– Гуго, вон те лодки, они сопровождают баржи? – спросил Матиас.
– Нет, – ответил за мальчика Гриманд. – Это заграждение.
– Заграждение… – Картина, которую представлял себе Тангейзер, рассеялась, как дым.
– Лодки связаны цепями и перегораживают реку от Нельской башни до Лувра. Они сделали это еще до полудня. – Король воров усмехнулся. – Нам остаются ворота, крыши или комната, пропахшая мочой.
Тангейзер зарядил арбалет, из которого он застрелил Баро.
– Гуго, стой на этом углу и жди моего сигнала. Грегуар, поведешь повозку так, словно у тебя дело на мельницах. Остальные ложитесь, – распорядился он.
Он вытащил меч и пошел к мосту.
Госпитальер больше не был похож на разыскиваемого человека, о котором могли слышать ополченцы. Такого рыцаря они никогда не видели. Пусть думают, что он один из них, обезумевших от крови. Луна светила ему в спину, к тому же фонарь притупил их зрение, а день безраздельного господства – мозги. Шум водяных колес заглушал его шаги. Можно избавиться от них прежде, чем они что-то заподозрят, но ему нужны все пятеро. Матиас почувствовал запах жареного мяса. Махнув в знак приветствия мечом, он подошел к фонарю:
– Какие новости, друзья? Какие новости?
Теперь он видел четверых. Их первой реакцией стал страх. Двое схватились за алебарды.
– Вы не видели сбежавших еретиков? – поинтересовался иоаннит.
Копья часовых опустились. Теперь волк оказался среди овец. Тангейзер определил, в каком порядке он их убьет. Появился пятый стражник – его голова показалась из-за плеча четвертого, и рыцарь изменил порядок. Он улыбнулся, и пятый незнакомец ответил на его улыбку.
