И Рихтер понял, но качал медленно, с ленцой.
Летели как по булыжной мостовой.
Макарий терпел, потом стал грозить кулаком.
Рихтер демонстративно отвернулся, он был старше по чину и мог не обращать внимания ни на какие жесты, пусть охотник бы и лопнул от злости.
В огромном, обособленном от мира воздушном пространстве Макарию грозила гибель от руки дворянина. Он не боялся смерти от пули или ветра. "Надо всячески стараться сохранять жизнь нашим отважным летчикам!" - прочел он как-то статью в предвоенном номере "Аэро-автомобильной жизни".
Но зачем Господь послал ему этого Рихтера?!
Отвлекшись, Макарий упустил мгновение, когда аппарат заскользил на правое крыло и чуть было не подчинился инстинкту, не дернул ручку руля в левую сторону, - вернее, почти дернул, и аппарат стал задираться, после чего должно было последовать еще большее скольжение на крыло и на хвост.
Зачем Господь послал этого дурака?
Макарий взял из открытого ящика отвертку и швырнул в наблюдателя. Тот совсем бросил качать, привстал, будто собирался кинуться на летчика.
- Качай! - показал рукой Макарий. - Убьемся!
Они благополучно долетели до летного поля, и тут Рихтер оставил бензонасос в покое.
Но Макарию уже было не до поручика. Снова скользнули на крыло, скорость была мала, и вдруг перед выровнявшимся аппаратом на поле оказались две лошади. Макарий стал отворачивать влево, но явно не успевал. Нижнее правое крыло ударило по животным, затрещало, и биплан косо бросило на землю.
Первым к ним подбежал ефрейтор-ездовой, помог вылезти из гондолы потрясенным авиаторам и сразу оставил их, застонал над бившейся в нескольких саженях лошадью с переломанными задними ногами. Из порванных вен фонтанами била кровь, заливая желто-бурую траву.
Рихтер прижимал к груди правую руку, на щеке была большая ссадина. Оглядываясь то на Макария, то на ездового, он, морщась от боли, вытащил револьвер, зашел к лошади спереди и дважды выстрелил ей во вскидывающуюся голову.
У Макария сильно болело колено, он сел на землю рядом с аппаратом.
- Твои лошади, мерзавец! - крикнул Рихтер. - Из-за тебя офицеры разбились!
Макарий отметил, что поручик все же признает в нем офицера, но после потрясения это был пустяк.
В тот же день Рихтер подал Свентицкому рапорт на Макария, обвиняя летчика в оскорблении. Командир отряда рапорт не принял и посоветовал поручику угостить Макария кахетинским за то, что тот спасал его драгоценную жизнь.
Впрочем, вскоре пришел долгожданный приказ о производстве, и Макарий получил такие же права, как и Рихтер.
Летная офицерская форма была хороша - синий китель со стоячим воротником, черные брюки с красным кантом, черная фуражка с черным бархатным околышем и красным кантом. А погоны! Серебряные с красным кантом, с эмблемой - орел с мечом и пропеллером, со звездочками.
И оклад жалованья - триста. Да залетных - двести.
* * *
- У меня денщик папиросы ворует, - вдруг со смешком признался молоденький прапорщик Васильцов, недавно прибывший в отряд из Севастопольской авиашколы. - Вы бы научили меня...
- Да в зубы ему, скотине! - посоветовал Свентицкий. - Чего тут учить? Хотите, пойдем с вами для моральной помощи? Как, господа?
- Нет, я лучше с ним поговорю, - возразил Васильцов. - Сперва строго-настрого предупрежу.
- Э-э! - протянул Рихтер. - Народ уважает только силу. Либо ты его, либо он тебя.
- У нас в области Войска Донского с ворами-конокрадами доныне управляются самосудом, - сказал Макарий. - У моего деда в прошлом годе хотели коней увести, там их и прибили.
- Кого прибили? - спросил Васильцов.
- А вы как думаете? - усмехнулся Макарий.
В ту ночь, когда он хватал за руки работника Михайлу, чтобы оттащить его от конокрадов, он делал это из глупого мальчишества. Не надо было хватать.
- Значит, коль денщик у меня вор, я непременно должен стать зверем? спросил Васильцов.
- Каков народ, такие и управители, - сказал Рихтер. - Вы для денщика глупый барин, он не будет себя уважать, ежели не стибрит у вас какую-нибудь ерунду. Он заодно проверяет ваш характер.
- В общем, идем помогать невинному прапорщику подытожил Свентицкий. Рихтер, вы на разведку, чтоб прохвост не улизнул, а мы следом.
Видя, что офицеры настраиваются покуражиться, Васильцов стал отговаривать, чем только развеселил. Впрочем, лишь только расселись по телегам и поехали в деревню, разговор быстро отошел от скучного юнца и переместился на прекрасных дам, обитавших в помещичьей усадьбе в форме сестер милосердия военно-перевязочного отряда. Пока телеги постукивали по дороге, летчики рисовали себе вечер в офицерском собрании, музыку, танцы. Ощущение беззаботности и вседозволенности овладело ими, и, казалось, они верят в бесконечность этого вечера, в то, что кто-то защитит их отеческой рукой в любых переделках.
Где-то вдалеке тяжело бухнуло дальнобойное орудие. Все насторожились, поглядели с вытянутыми лицами назад, в сторону аэродрома. Но дальнобойное било не туда. Поняв это, оживились, а поручик Антонов, прилетевший утром с фотографирования, опустил голову. Он вернулся только чудом, но Свентицкий устроил ему разнос за то, что тот мог выдать преследователю-австрийцу расположение отряда.
- Что хорошо, - сказал Макарий, - она не требует от меня никаких клятв. Раньше, говорит, у нее был какой-то подполковник-артиллерист. ..
- И кто лучше? - спросил Васильцов робко-нахальным тоном. - Прапорщик или подполковник?
- У них зубки прорезаются! - воскликнул Рихтер, болтая ногами. - Вопрос по существу, Игнатенков, надо отвечать.
- Артиллерист не идет ни в какое сравнение с авиаторами, - отмахнулся Макарий - Вам-то, Рихтер, это следует знать и понимать.
- О! - засмеялся Рихтер. - У этого сокола зуб крокодила. Господа, я вам не рассказывал, как прапорщик Игнатенков знакомится с дамами? Он говорит: мне некогда, у меня полет, оставим условности до мирной поры. И дамы, глядя на его нетерпение... Ха-ха!
- Можете тоже попробовать, - посоветовал Макарий.
Снова бухнуло несколько разрывов дальнобойных. Васильцов внимательно поглядел в ту сторону, но в окрестностях все было тихо, и на гумне толклись воробьи и голуби.
- Ну так что будем делать с денщиком? - напомнил Свентицкий. Предлагаю не откладывать в долгий ящик.
Телеги подъехали к белой хатке, где квартировал Васильцов, офицеры поспрыгивали на землю, поправили кители под ремнями, поразмяли плечи. Во дворе возле дымящего самовара курили васильцовский денщик, усатый коренастый нижний чин, и хозяин-гуцул, черноволосый мужик в лаптях. Увидев офицеров, денщик заулыбался, вытянулся, показывая, что он и службу служит, и одновременно является приближенным к авиаторам лицом.
Гуцул курил папиросу, зажав ее корявыми черными пальцами.
- Где взял курево? - спросил Рихтер.
- Да тут наша линейка проезжала, угостили, - бойко сказал денщик.
Рихтер покачал головой:
- Ай-ай-ай! Стыдно, правда? - И сильно ударил его кулаком в зубы.
Нижний чин отшатнулся, с виноватой усмешкой поглядел на мужика, как бы говоря: "Что тут поделать? Такая наша доля".
- Стыдно или не стыдно? - повторил Рихтер.
- За что же? - спросил нижний чин плаксивым голосом. - Никакой на нас вины! За что бьете?
- За дураков нас считаешь! - воскликнул Рихтер и снова ударил.
- Теперь стыдно? - крикнул он, распаляясь.
- Стыдно, господин поручик! - торопливо признался денщик, прижимая руки ко рту. - Нечистый попутал дурака! Так мне и надо, учите меня, учите. Так мне и надо...
Рихтер отвернулся и сказал Васильцову:
- Понятно, прапор?
Васильцов вдруг возразил:
- Это вам стыдно! Вы унижаете человека.
- Тьфу! - сказал Рихтер. - Вот так отблагодарил... Я в полной растерянности, господа!
- Виноват, виноват! - жалобно затянул денщик. - Так мне и надо!
На него уже не обращали внимания. Летчики хмуро смотрели на Васильцова - тот явно нарушил священный закон братства.
- Вы прапорщик, офицер, - сказал Свентицкий. - Мы на войне против врагов нашей родины. И каждый, кто желает победы святой Руси, должен поддерживать дисциплину среди нижних чинов и уважение к самому званию офицера. Вас извиняет только ваша неопытность. Пошли, господа!
Макарий был согласен с командиром отряда. Здесь нечего было либеральничать, играть в человеколюбие. Напрасно Васильцов защищал вора и не принял дружеской помощи своих товарищей.
6
На следующий день с утра пошел мелкий дождь и перкалевые обшивки промокли. Авиаторы потолкались в отрядной канцелярии, заскучали. Перерыв в полетах утомлял из-за неопределенности ожидания. Все, кто был сегодня расписан летать, не могли быстро перестроиться на земные дела и занимались спором с отрядным священником отцом Киприаном о пользе освящения патронов в "льюисах". Отец Киприан, несмотря на подтрунивание, твердо стоял на своем. Макарий предложил священнику подняться в воздух вместо летнаба и пострелять освященными патронами и добавил, что знает одного попа, который совмещает духовную службу с владением шахтой.
