698
Сакамото, Нансю-О, с. 18.
Там же.
Утимура, Дайхётэки нихондзин, с. 48.
«Сайго не любил разговаривать с японскими предателями, — писал Миякэ Сэцурэй (1860–1945), журналист ультранационалистического толка, один из поклонников Сайго, — предпочитая своих верных собак.» Цит. у Сакамото, Нансю-О, с. 22.
Сакамото, Сайго, с. 47–48.
Сакамото, Нансю-О, с. 32.
Был отдан приказ, вывесить фотографии отрубленной головы Это в правительственных конторах по всей стране. Сакамото («Хронологическая Таблица», с. 38–39; Сайго, с. 45–47) дает детальный отчет всех событий, приведших к суду и казни, которые представляет, как откровенное злоупотребление властью, стимулированное отъявленным негодяем Окубо.
Лига Божественного Ветра играет главную роль в одной из последних книг Мисима, Хомба («Убегающие Лошади»), в которую он вводит детальное описание восстания 1876 года в виде повести в повести. По описанию, которое дает Мисима (блестящей имитируя стиль эпохи Мэйдзи), патриоты из Кумамото рассматривали все иноземные нововведения, даже телеграфные провода, как осквернение их священной земли. Принужденные беседовать под линиями электропередач, они прикрывали свои головы белыми веерами, а если им приходилось даже случайно мельком увидеть человека в западной одежде, проводили обряд очищения, разбрасывая соль. Свою Лигу они назвали в память о «божественном ветре» (камикадзэ или симпу), который, как считалось, спас Японию во время монгольского нашествия в XIII веке, и готовились ко дню, когда и им придется спасать свою страну от иноземного вторжения. Последней каплей послужил Эдикт, в котором правительство запрещало самураям носить мечи.
Во время нападения на императорский гарнизон, члены Лиги не пользовались ружьями, или каким-то другим иностранным оружием, и огонь правительственный войск их всех быстро уничтожил. Самоубийственное решение Мисима объясняет в следующем отрывке:
… то, что члены Лиги пошли на риск, отказавшись от использования огнестрельного оружия, делало чистыми их намерения. Их цель должна была быть божественной, а самой сутью являлось бросить вызов западному оружию, ненавистному богам, лишь с мечами в руках. С ходом времени, западная цивилизация откроет оружие еще более ужасное и направит его против Японии. Так что же, неужели сами японцы, в своем рвении померяться с ними силой, тоже должны ринуться в эту скотскую бойню и потерять всякую надежду упрочить обряды древности….? Решиться на битву, имея с собой один лишь меч, быть готовым пойти на риск полного поражения — только так могли проявиться пламенные стремления каждого члена Лиги. Именно в этом и заключался благородный Дух Ямато.
«Чистота решимости» (дзюнсуйсэй), продемонстрированная Лигой Божественного Ветра, явилась мощным воодушевляющим стимулом для жертвеннически настроенного героя повести Мисима — и, без сомнения, для самого автора.
Эти крестьянские восстания были, разумеется, вызваны скорее экономическим положением, нежели идеологическими причинами, и являлись традицией хякусё икки. Репрессии со стороны государства были жестокими. После подавления крестьянского восстания в префектуре Миэ в 1875 году было наказано не менее 50000 участников. Inoue, Meiji Ishin, p. 435.
Мусякодзи, «Великий Сайго», с. 393–94.
Inoue, Meiji Ishin, p. 441.
Мусякодзи, «Великий Сайго», с. 407.
Сакамото Мориаки, Сирояма канраку, с. 15, и «Хронологическая Таблица», с. 52.
Мусякодзи, «Великий Сайго», с. 408. Сыном был Кикудзиро (1861–1928). Понимание самим Сайго, что он ничем не может предотвратить несчастье — типичная ситуация в жизни японского героя-неудачника.
Дзибун-но сэймэй ва сёкун-ни агэру. Цит. у Inoue, Meiji Ishin, р. 442, и Мусякодзи, «Великий Сайго», с. 409.
По мнению Утимура (Дайхётэки нихондзин, с. 37), восстание было актом растерянности и отчаяния, возникших от осознания Сайго того факта, что результаты Реставрации Мэйдзи оказались диаметрально противоположными тем, которые он предполагал. Нам, разумеется, следует помнить, что Сайго никогда осознанно не планировал восстания, хотя его начало действительно удовлетворяло как его психологические, так и идеологические требования. По мнению профессора Сакамото («Хронологическая Таблица», с. 31 и далее), политической основой этой войны явилось долго продолжавшееся противостояние двух основных сацумских фракций, то есть между высокопоставленной «консервативной» группой, собравшейся вокруг фаворита Симадзу Хисамицу — Окубо Тосимити, и «реформистской» группой рангом ниже, возглавляемой старым недругом Хисамицу — Сайго Такамори.
По этой теории заговора, все до единой политические неудачи Сайго были результатом маневров Хисамицу, который (действуя через посредство Окубо), воспользовался Корейским кризисом в качестве предлога для устранения Сайго от власти.
Тэнти-но дзайнин. Письмо было адресовано принцу Арисугава, главнокомандующему Императорским Экспедиционным Корпусом, и датировано 3-м марта 1877 года. (Сакамото, Нансю-О, с. 49–50.) Из письма Сайго, пишет профессор Сакамото, становится ясно, что он не ожидал победы в этой войне, «но думал, что его долг перед человечеством — указать императорскому правительству, где добро, а где зло.» (Сакамото Мориаки, Сирояма канраку, с. 26.) Также 3-го марта Сайго написал письмо губернатору Кагосима, в котором говорил, что, если правительственные силы атакуют его, и их будет возглавлять даже принц, он разобьет их и пойдет на Токио. (Там же.) Совершенно очевидно, что «искренность» у Сайго превалировала над всяким почтением к императорской фамилии, или страхом быть обвиненным в государственном преступлении.
7 февраля Окубо писал Ито Хиробуми, что «втайне кричал от радости», услыхав о сацумском восстании, поскольку «для императорского двора это было счастливое событие». Сакамото, «Хронологическая таблица», с. 53.
Понемногу перемещались, а не продвигались: из-за сильного ожирения, Сайго почти весь путь несли в кресле. Сакамото, «Хронологическая таблица», с. 54.
Среди правительственных потерь во время сражения в Кумамото были императорские знамена 14-го полка, которым командовал майор (а позже — генерал) Ноги. Эти знамена были захвачены сацумским батальоном 22 февраля и отосланы в ставку Сайго. Несмотря на блестящую военную карьеру, говорили, что это бесчестье висело на нем тяжким бременем до конца жизни. Одной из причин его самоубийства в 1912 году считалось то, что 35 лет назад он лишился императорских знамен, чувствовал себя за это в ответе и желал продемонстрировать свою глубочайшую благодарность за снисходительность, проявленную императором Мэйдзи, благородно решившим не наказывать его.
Грандиозность ошибки, допущенной Сайго, была в то время понята. Привожу следующий отрывок из статьи в «Хоти Симбун», перепечатанной «The Tokio Times» от 29 сентября 1877 года:
[Бывшие самураи] из Сацума, игрушки в руказ Сайго, являлись самыми надежными воинами старого режима. Так что, когда он уводил их из Кумамото…, многие не сомневались — на чьей стороне будет победа: императорских войск, или инсургентов. Однако, когда Сайго провел много дней, осаждая замок Кумамото, те, у кого было хоть какое-то представление о военном искусстве, стали говорить: «Ах, он сделалал ошибку и поступил не так, как надо было бы.» И, без сомнения, допущенная тогда ошибка стала началом полного и окончательного поражения, которое теперь вылилось в его разгром и гибель. Если бы он полностью проигнорировал замок Кумамото, двинулся прямо на Фукуока в провинции Тикудзэн, послал бы силы в Бунго, а, после такого начала, продолжал бы бороться с той же яростью и энергией, что он выказал в последние недели восстания, результат мог бы быть совершенно иным, чем мы видим сегодня. Однако, стратегия Сайго была полна изъянов, из-за которых, имея под своим командованием лучших и храбрейших воинов страны, он не смог распространить восстание за пределы четырех из девяти провинций своего острова…
