руках».)
«Не торопись», – приказала себе Бетт.
Жди, пока Маб и Озлу проводят к автомобилю. Жди, пока все успокоится после припадка Озлы, пока все затихнет в общем зале. Жди, пока медсестры разойдутся по своим делам. Жди.
Но что, если садовники вернутся в сарай и увидят… Бетт подавила приступ паники. Она прождала три с половиной года и не станет теперь портить дело спешкой.
Бетт медленно вышла из общего зала, как будто брела обратно в камеру. Но вместо этого тихо пробралась по коридору и спряталась за шторой. Вообще-то медсестрам, дежурившим на стойке регистратуры, не полагалось оставлять пост без присмотра, но они постоянно это делали. Ведь пациенты такие смирные, нет никакой опасности; а если кто и выйдет в сад без позволения, дальше уткнется в надежную ограду. Сегодня дежурила сестра Роу, и Бетт знала, что та не выдерживает больше сорока минут без сигареты. И действительно, спустя четверть часа терпеливого ожидания она увидела, как медсестра юркнула за угол. Бетт выскользнула за дверь, едва дыша.
Вниз по ступенькам. Бетт вспомнила, как поднималась по ним в тот день, когда ее сюда привезли. Тогда ей почудилось, что она – Алиса, падающая в кроличью нору. «Я больше не Алиса, – подумала бывшая мисс Лидделл. – Я больше не заперта в часах».
Теперь осталось осторожно – не бегом! – обогнуть женский корпус и выйти на задний двор, пригибаясь под каждым окном. Вот и калитка. Бетт проверила время по циферблату на башенных часах: пол-одиннадцатого. Санитары обходили ограду каждый час – значит, оставалось тридцать минут. Она бросилась к калитке, вытряхнула из рукава связку ключей. Первый не подошел. Задыхаясь, она выдернула его, дрожащей рукой попыталась вставить второй, уронила…
– Ты что тут делаешь?
Санитар стоял в нескольких шагах от нее, застегивая надетое поверх формы пальто. Рыжий, тощий, он явно закончил смену и направлялся домой. Тот самый, которого Бетт обслужила в чулане для белья, когда пыталась выяснить, что такое лоботомия. Тот самый, который потом потрепал ее по волосам.
– Тебе не положено быть сейчас на улице, – начал он, приближаясь, и Бетт уже не колебалась. Она запустила ему в лицо не подошедшим ключом, он дернулся, и тогда она на него накинулась. Санитар удивленно вскрикнул, пытаясь ее оттолкнуть, но она молниеносно, по-гадючьи, бросилась вперед и впилась зубами в его щеку. Парень взвизгнул как ошпаренный, и жилистая рука Бетт закрыла ему рот, заглушая крик. Он повалился на землю, и Бетт вместе с ним, ударившись левым боком, но не разжала челюстей, а лишь вонзила зубы еще глубже. В ее ушах звенел странный звук, вроде безумного плача, и Бетт поняла, что сама его издает.
Вся бессильная ярость последних трех с половиной лет волной поднялась до самого горла и взревела, почуяв медный привкус крови санитара. Но не только вкус крови чувствовала Бетт – еще и меловую шероховатость успокоительных таблеток, и пощипывание от антисептика на пальцах медсестер, всунутых ей в рот, чтобы разжать челюсти. Вкус стыда, и отчаяния, и желания закрутить вокруг шеи простыню и повеситься. Вкус непробиваемой твердокаменной ненависти к Джайлзу, и едва ощутимый вкус яда, предназначенного третировавшим пациентов медсестрам и санитарам, и металлический вкус сверла, которому предстояло взрезать ее череп и уничтожить нервные волокна в ее мозгу, изуродовать ее ум, ум криптоаналитика.
– Пусти! – завизжал ей в ухо санитар. Их лица были прижаты друг к другу, как будто они танцевали щека к щеке. – Пусти, чокнутая стерва!
– Нет, – прорычала Бетт, не разжимая зубов, и запустила пальцы в его волосы, чтобы стукнуть головой об землю. Удар, еще удар, и он обмяк. И третий раз – для верности. Мир вокруг гудел. Она наконец разжала ноющие челюсти и дрожащей рукой вытерла рот, чувствуя, что лишь размазывает по губам кровь. Перед ней лежал без чувств мужчина с развороченной щекой – то ли отключился от ударов головой об землю, то ли от боли, но теперь он явно был без сознания. Она проверила его пульс – сильный. Оттащить она его не могла, слишком тяжел, да и прятать было негде.
Оставалось надеяться, что санитара обнаружат не сразу. Содрогаясь всем телом, она поднялась на ноги и заковыляла обратно к калитке. Сначала руки так тряслись, что она не попадала ключом в замок. Во рту все еще оставался медный привкус крови. Второй ключ тоже не подошел. «Ну пожалуйста!» – мысленно взмолилась Бетт, вставляя третий. Ключ повернулся.
Мгновение, и она вылетела из калитки, закрыла ее и заперла снаружи – снаружи стен лечебницы, из которой вышла впервые за три с половиной года. Вниз по заросшему травой холму спускалась к дороге тропинка, которую она никогда прежде не видела. Бетт понеслась по ней, ноги так и мелькали. Она им сказала, где ее ждать; но если их там не окажется…
«Пожалуйста!» – снова взмолилась она.
Но вот и они: Озла с развевающимися на холодном ветру кудрями сидит на длинном капоте темно-зеленого «бентли», а Маб за рулем, откинувшись на спинку кресла, зажигает сигарету со словами:
– …все пытаюсь бросить, но, согласись, неделя, в которую организуешь побег из дурдома, не самое подходящее время для такого.
Обе женщины обернулись, заслышав ее приближение. От Бетт не ускользнуло, как их передернуло при виде ее окровавленного рта. Правда, они попытались не выдать себя, но она все равно заметила. На секунду ее шаги замедлились. Озла сползла с капота и распахнула дверь:
– Едем?
Бетт рухнула на заднее сиденье и вытянулась пластом. Голова закружилась от новых запахов: кожаной обивки, духов «Суар-де-Пари» – Озлы и «Шанель № 5» – Маб… Тут же был и ее собственный запах – страха, нашатыря и пота. «Хочу искупаться».
Маб завела мотор и сделала разворот.
– Только не гони слишком быстро, – сказала Бетт. – Не надо привлекать внимания.
– Спрячься под этим, – велела Озла, передавая ей плед.
Бетт заползла под плед, но не удержалась, чтобы не посмотреть хоть глазком в заднее стекло, когда они свернули с дороги, ведшей к клинике. Позади оставался просто какой-то большой каменный дом с увядшими розами в саду, скрытый за высокими стенами, словно полуразрушенный замок Спящей красавицы. В окно дул ледяной ветер. Пахло папоротником. Воздух свободы…
– Ложись! – прошипела Маб, вжимая педаль газа.
Бетт легла. Голова по-прежнему кружилась. На переднем сиденье Озла и Маб переговаривались вполголоса:
– …как только поймут, что мы не сестры Бетт…
– …даже понятия не имеют, как нас на самом деле зовут…
Из-под пледа вырвался вопрос:
– А вы не знаете, что сталось с Бутсом?
Ошарашенная пауза. Бетт вся сжалась в предчувствии ответа.
– Когда тебя увезли, его вернули в Аспли-Гиз, – сказала Озла. – Наша
