нужна разумная, иначе вы уйдете, решив, что здесь мне и место, а это не так… – Она выпалила эту тираду скороговоркой, монотонно, на одной ноте, и остановилась, чтобы перевести дух.
– Бетт… – Неожиданно для самой себя Озла опустилась на каменную скамью, скрестила лодыжки и указала Бетт на скамью напротив, как будто та пришла к ней в гости на чаепитие. «Держим спинку, девочки! – прозвучал у нее в ушах призыв наставниц из пансиона. – Нет такой светской катастрофы, которую нельзя исправить при помощи хороших манер!» – Мы пришли и слушаем тебя. – Озла говорила как можно спокойнее.
Бетт жадно вдохнула. Маб села рядом с Озлой, и Озла ясно, словно газетный заголовок, прочитала в ее глазах: «Сумасшедшая? Или просто до смерти напугана?»
Озла подалась вперед. Поблизости не было никого, кто мог бы их подслушать; можно задавать вопросы.
– Кто предатель?
И на этот раз страшное слово не прозвучало мелодраматически, как в пьесе. Оно прозвучало как истина.
– Джайлз Талбот, – произнесла Бетт, и ужас ледяной волной окатил Озлу. «Нет, – подумала она, – не может быть, не Джайлз, нет…» – но поток слов Бетт уже было не остановить.
Она почти не отрывала взгляда от роз, пока говорила – отрывисто и торопливо. Видимо, она слишком долго ждала этой минуты и теперь спешила, боялась не успеть, опоздать. Наконец она замолчала. Озла посмотрела на Маб и поняла, что обе вспоминают Джайлза – неугомонного рыжего Джайлза, пристроившего на голове нелепо украшенный цилиндр и держащего в руке тарелку хлеба с маргарином. Джайлза, который, как они только что узнали, побывал здесь вчера и угрожал Бетт.
Озла уставилась на свои сжатые руки. Она ожидала услышать что угодно, но только не это.
– Он постоянно собирал сплетни. – Маб запустила пальцы в прическу, испортив тщательную укладку. – Не то чтобы пытался очаровать, чтобы выведать побольше, а просто… с ним было легко.
– Он любил признаваться женщинам, что влюблен в другую, – сказала Бетт. – После этого они либо чувствовали себя в безопасности, либо в них зажигалось желание конкурировать. Так или иначе, языки у них развязывались.
– Он мне однажды сказал, что по уши в тебя влюблен, – ошарашенно проговорила Маб, глядя на Бетт.
– А мне он однажды сказал, что по уши влюблен в тебя, – выдавила Озла, глядя на Маб.
– Мы все ему доверяли, – подытожила Бетт.
– Да уж, он большой молодец. – Озла сама удивилась, насколько бесстрастно звучит ее голос. Она уставилась на изумруд у себя на пальце. – А еще он – мой жених.
Где-то в середине 1944-го она пошла с Джайлзом послушать оркестр Гленна Миллера недалеко от Блетчли-Парка, а потом отплясывала под «Чаттанугу Чу-Чу» [86], прикладывалась к фляге Джайлза и пыталась отогнать воспоминания о танцах с Филиппом, забыть ко всем чертям о своем разбитом сердце. Тогда она и позволила Джайлзу поцеловать ее – музыканты как раз завели «В настроении».
– Могу тебе сказать, для чего у меня сейчас настроение, – прошептал Джайлз ей на ухо; он ее обхаживал весь вечер, пытаясь выведать, что именно она переводит в Четвертом корпусе, но она не выдала ему ни словечка, и когда великолепный, несравненный Гленн Миллер сменил мелодию, Джайлз последовал его примеру. – Ну давай же, Оз. Ты ведь хочешь кое-кого забыть. Там почему бы не попробовать со мной? – И Озла, немного осоловелая и совершенно подавленная, подумала: «Черт возьми, а и правда, почему бы нет?» Куда ее привело хорошее поведение? Да вот сюда, где сердце ее разбито, а сама она донельзя несчастна. Так что они дошли до автомобиля Джайлза, забрались на заднее сиденье, и четыре минуты спустя все было кончено. Озла не ощутила никакой перемены в себе и лишь подумала, что вся суета насчет «этого» была просто болтовней ни о чем – как и, собственно, само понятие любви. «Это все, что ты получишь, – подумала она. – А больше ничего и нет».
Судя по всему, Джайлз тоже не ожидал ничего особенного. Он дружески шлепнул ее по бедру и отвез домой. После этого он продолжал вести себя совершенно как прежде: был ей добрым товарищем, время от времени они ходили на свидания, а после войны даже изредка спали вместе. Забавный, несносный Джайлз, который несколько месяцев назад подгреб к ней ровно в нужную минуту – когда она уже совершенно отчаялась и решила, что, пожалуй, стоит выйти замуж, просто чтобы хоть как-то продолжать жить, – и предложил: «Попробуем, Оз? Ну ее, эту любовь, она бывает только в плохих романах, а вот брак – это для друзей вроде нас с тобой. Что скажешь?»
И тогда она снова подумала: «Черт возьми, а и правда, почему бы нет?» – и позволила ему надеть ей на палец кольцо с изумрудом.
А теперь она слышит, как прежняя подруга утверждает, что ее будущий муж – государственный изменник.
– Твой жених? – Бетт до того побледнела, что, казалось, вот-вот упадет в обморок. – Он упоминал вчера, что собирается завести семью. Но не сказал… – Она осеклась и стала ожесточенно кусать ногти. – Ты ему говорила, что я тебе написала? Сказала, что едешь сюда?
– Нет.
«А кстати, почему?» Несмотря на шок, Озла задержалась на этом вопросе. Ведь Джайлз знал о Бетт и о Блетчли-Парке; одним из плюсов предстоящего брака Озла считала то, что ей не придется врать мужу о годах войны. Она могла спросить его, как ей быть, когда расшифровала квадрат Виженера, полученный от Бетт. Так почему же не спросила? Какой-то инстинкт заставил ее закрыть рот на замок.
– Ты мне не веришь, – безнадежно простонала Бетт, глядя на Озлу. – Ты веришь ему.
Озла открыла рот, еще не зная, что скажет, но воспоминания начали раскладываться по ячейкам, щелкая, как ключи в замках.
– В июне сорок второго, когда меня потащили к капитану Тревису из-за тех пропавших бумаг… – медленно проговорила она. – Тревис тогда обронил, что кто-то на меня донес…
– Джайлз, – кивнула Бетт. – Он мне сам признался. Сказал, что ты его чуть не застукала, причем не раз, – что-то насчет картотеки в Четвертом корпусе.
Озла вспомнила, как краем глаза заметила промелькнувшую полу чьего-то пиджака. «Я знала, что-то там было не так…» Теперь она все поняла, но лучше от этого не стало.
Маб вступила в разговор:
– Помню один вечер в корпусе отдыха, я тогда уже перевелась в особняк… Джайлз мне все подливал и подливал. Я была в ужасном состоянии… У меня в сумке лежала связка ключей от шкафов с документами. Он сказал, что я отдала их охраннику, когда ушла из корпуса отдыха, но я этого не помнила…
– Пока ты валялась пьяная, он порылся в бумагах
