Жрец повернулся, сделал знак рукой, и юноша опять последовал за ним.
Факельное шествие закончилось в святилище Исиды, огромная бронзовая фигура которой встретила их с приветственной улыбкой на устах, и Хозарсифу это показалось добрым предзнаменованием.
Причём, богиня держала на руках своего сына Горуса, а над диадемой, украшавшей голову, восхитительно играли семь разноцветных лучей, которые неофит уже запомнил, только не знал пока ещё, что они означают. Во всяком случае, именно сейчас стало ясным, что восхождение на первую ступень всё-таки окончено. Но окончено ли? И что ожидает в будущем?
Искренность детей приводит к правильному выбору жизненного пути. А кто знает, где правильный выбор?
Кто искренне жаждет иллюзий, тот с избытком получает желаемое.
Л. Вовенарг
Геминий шёл за патрицием, проклиная его постоянство. Дело в том, что маленький Понтий любил гулять по Везувию. Такие прогулки длились довольно-таки долго, только за хозяином следовать было необходимо. Геминий, давно уже получивший вольную, продолжал всё-таки оставаться с малышом. Мало ли куда ребёнка потянет?
Тем более хождение в горных районах по окаменевшим сгусткам лавы не обещало ничего хорошего. А мальчику нравились такие прогулки. Мать с младенчества наделила его страстью к путешествиям, и с этим приходилось соглашаться. За мальчиком с детства присматривали многочисленные рабы и няньки, но он редко обращал внимание на их заботы.
Изодранная в тамариске туника выглядела на нём не очень-то, но попрекать одеждой было вроде бы не с руки. Вдруг малыш схватил с земли попавшуюся по ноги палку и повернулся к слуге.
— Защищайся, смерд! — свирепо закричал мальчик.
— Что ты, Понтий? Что ты? — миролюбиво осадил его Геминий. — Понтию Аквиле не след бросаться ни на кого, даже на слугу. Переступив через это искушение, ты начнёшь взрослеть. А ведь именно этого ты хочешь, разве не так?
Мальчик ещё некоторое время нерешительно подержал в вытянутой руке палку, потом, всё-таки швырнув уже не нужное оружие в сторону, остался стоять лицом к лицу с выдуманным противником, вероятно, желая вставить шпильку в воспитательское лекторство слуги..
— Геминий, ты не успел ещё получить разрешение на свободу, а уже я слышу твои поучения, — брюзгливо напомнил мальчик. — Ты пока в своём уме, или мне подыскать другого слугу?
— Прости, хозяин, я хотел как лучше, — потупился слуга.
— Да ладно тебе, — малыш отвернулся и последовал своим заветным, известным только ему, путём по крутому каменистому склону Везувия.
Ближе к вершине каменистый склон ничем не был привлекателен на взгляд стороннего обывателя, но Понтий Пилат любил эти дикие места не из-за природной сглаженности, а из-за такой вот неразберихи, дикости и неповторимого природного безмолвия.
Ему с малых лет нравилось бродить по окаменевшей лаве, не обращая внимания на попадавшиеся под ноги увесистые камни, которые иногда даже приходилось обходить стороной. Много ниже по склону цвели розмарины, олеандры, мирты и горная дорога спускалась к Помпеям. Но там нигде нельзя было отыскать такой первозданной дикости и хаоса, какая являлась украшением вершины неприручённого вулкана.
А древние Помпеи не представляли собой ничего интересного. Этот город разлёгся у подножия великой горы, как манящая, ленивая, притягательная женщина. Но ребёнка мучило равнодушие к зелёным зарослям и заодно к городу. А вот здесь, возле самой вершины, мальчику становилось благодатно, и после таких прогулок он на долгое время утихал и даже не капризничал. Тем более, что никого из людей на вершине Везувия нельзя было встретить, никто не мог помешать уединённым прогулкам.
Слуга не спешил отстать от хозяина, только в походке его прыти явно не прибавилось. Взрослому ничуть не нравилось бить ноги о попадающиеся на пути камни и путешествовать за мальчонкой по горам, тем более что Везувий постоянно ворчал. Кто может сказать определённо: имеются ли во внутренностях горы какие-либо намеренья. А если сонное жерло вулкана выплюнет густой кусок раскалённой лавы, кто тогда сможет прибежать из города на помощь одиноким путешественникам?
Понтий Аквила обожал приезжать в Помпеи и часто обращался с этой просьбой к матери, хотя Геминий больше любил Рим и с удовольствием никуда не уезжал бы оттуда. Тем более что он с недавнего времени был полноправным гражданином Рима, то есть, настоящим римлянином.
Всё случилось по вине мальчика. Надо сказать, с детства Понтий Аквила всегда стремился к самостоятельности, иногда даже в ущерб своему благополучию, а слуга прилепился к нему по воле случая. Мальчик довольно рано и трезво оценил доброе к себе отношение, поэтому упросил мать подарить рабу вольную. Это жизненное приключение не оставило Геминия неблагодарным, и, будучи уже вольным римлянином, он остался верным слугой при мальчике. А как же иначе?
Мать Понтия, Эмилия Тальпа, не оставляла слугу вниманием ни на секунду. Он тоже ей нравился, как и её сыну. Хотя в некотором отношении даже больше, чем нравился. А отец? Родитель малыша, Публий Понтий Аквила действительно был настоящим отцом ребёнка, но в их семье не выглядел никем. Вернее выглядел нескладным, всегда неуместным и надоедающим даже ребёнку. Вероятно, Публий Аквила привык всегда получать пинки от окружающих за путанье под ногами, и он в какой-то момент безропотно с этим смирился. Случается в жизни и такое.
Геминий, заменяя отца, старался научить и привить мальчику настоящее мужское воспитание, а Понтию это нравилось. Тем более что ребёнок с малолетства приучался и приучился к оружейному и кулачному бою. Мальчик виртуозно овладел мечом, к тому же пользовался своим умением одинаково обеими руками.
Единственно кто его в этом опережал — друг детства Кассий Херея… Этот мальчик был не только другом детства, а постоянным конкурентом. Кассий тоже относился к патрицианскому, но слишком бедному роду. И всё же он старался перещеголять друга хотя бы в гимнастических упражнениях. Именно на это Херея делал ставку и верил в удачу.
Но Понтий Аквила никогда не мнил для себя другой карьеры, кроме военной. И Геминий постоянно приучал будущего воина к схватке, заставляя мальчика нередко мечи держать сразу в обеих руках. Слуга с давних лет прекрасно владел оружием и кулачным боем. Но судьба распорядилась, — так уж случается, — стал римским рабом. И хотя он до недавнего времени фактически был рабом, но рядом с Понтием Пилатом таковым себя никогда не чувствовал.
Случается так с той же судьбой, которой вдруг надоедает плеваться ядом и она уже старается вовсю и перед всеми смертными показать, что она не только недобра, скучна и выглядит заплесневелым сухарём, но способна на другие съедобные судьбоносные вольности. Так однажды и случилось: Геминий по просьбе Аквилы получил вольную. Тем более что матери вдруг очень понравилось предложение сына.
Она всегда, будучи настоящим полководцем семьи, принимала быстрые решения, и, являясь к тому же женщиной слишком римского поведения, привадила бывшего раба к себе. То ли ей надоедливо было общаться с сыном, то ли что-то другое. Но вследствие этого материнского хотения Понтий Аквила получил нового отца, то есть воспитателя.
Признаться, мамашка не давала им спуску и постоянно шокировала своими недомоганьями. Вот и сегодня, притворяясь очень больной, она с утра позвала в свою комнату малыша и чуть ли не целый час выспрашивала, — любит ли он её. А, если любит, то насколько сильно? И во имя любви сможет ли дитятко подарить возлюбленной мамочке сыновний поцелуй? После того, как мальчику удалось отделаться от неврастенической мамочки, она оседлала Геминия. Хотя приезд её мужа был не за горами, тому пришлось несколько часов провести на дамской половине. Тем не менее, мужчинам вскорости удалось благополучно удрать из дому, их ждал Везувий.
Камни не жаловали путников прохождением, а выбирать, кстати, пока не приходилось. И всё-таки слуге во время вспомнилась важная причина, из-за которой можно было почти беспредметно покинуть путешествия по неизвестным ещё прогулочным тропам. К тому же, Понтию Пилату не следует забывать о своих обязанностях, а заодно отложить на другой раз долгие вулканические похождения.
— Хозяин, — так Геминий привык обращаться к мальчику. — Хозяин, ты совершенно забыл, что нам сегодня обязательно надо посетить Клавдию Прокулу. Мужское слово значит многое.
Мальчик остановился, обдумывая услышанное предупреждение. Надо сказать, что в Помпеи он возвращался не только по разрешениям желанных родителей, просто среди местных девиц ему вдруг удалось познакомиться с Клавдией Прокулой, и после этого малец, не смотря на возраст, потерял голову. Воспоминания о первой Даме Сердца никогда не оставляли мальчика даже в столичном далеке, и приносили с собой на берега Тибра запах дикого пахучего миндаля, растущего по склонам Везувия. Любовь, в каком бы возрасте она не пожаловала, всегда питается горечью. Не обязательно миндаля, но горечью. Иного запаха у первой любви никогда не бывает.
