— Конечно же, помогла. И Священное писание поддержало, матушка.
— Сыночек ты мой, любый!
Разговор с Добрыней был тяжелым.
— Я должен выполнить княжеский приказ, Рогнеда. Место Ярослава в киевском дворце.
— Владимир уехал в Вышгород к своим наложницам. Греховодник! До детей ли ему? Он и думать о них забыл!
Рогнеда говорила о супруге с откровенной ненавистью.
— Не нам судить, княгиня, о деяниях великого князя.
— Деяниях? — глаза Рогнеды сверкнули злым огнем. — Всему белому свету ведомы его деяния. Похотник! Не защищай его, Добрыня!
— Но изволь, княгиня. Владимир Святославич больше известен миру своими ратными победами.[45]
— На Страшном суде всё взвесят. Две-три победы Владимира не перетянут его великие грехи, которым несть числа. Непотребник!
Добрыня Никитич, убедившись, что спорить с Рогнедой бесплодно, вновь перекинул разговор на княжича:
— И все же я не могу оставить без внимания приказ Владимира Святославича. Я увезу Ярослава в Киев.
— Не увезешь! — непоколебимо высказала Рогнеда. — Я еще пока великая княгиня, и ты, Добрыня Никитич, не хуже меня ведаешь древние законы. Когда великий князь уходит из столицы, державой правит его жена. Не забыл, кто оставался на троне Киевской Руси, когда Святослав сражался с печенегами, хазарами и византийцами?
— Княгиня Ольга.
— А посему отбывай с Богом в Киев без Ярослава. То уже мое повеленье. А с супругом я сама буду говорить.
Добрыня отступил. Все знали о твердом нраве Рогнеды из Полоцка, коя славилась не только своей образованностью, но и честолюбием.
Этого-то всегда и опасался Владимир Святославич. Честолюбивых людей он не держал в своем окружении, а «умники» и «книжники» его всегда раздражали. И все потому, что сам Владимир был настолько равнодушен и ленив к учебе, что даже не постиг азов грамоты.
У Владимира было много жен, но первой была Рогнеда Полоцкая, а раз первая — она и великая княгиня. Остальные жены не в счет: они просто жены, покорные и во всем послушные. У них одна задача — встречать господина сияющей улыбкой, бесстыдно показывать свое роскошное тело, страстно ублажать и плодить государю крепких наследников, продолжателей рода. Если вдруг одна из жен остывала в любви, Владимир тотчас выпроваживал ее в монастырь. Опустевшее место долго не пустовало: на нем вскоре оказывалась новая юная красавица…
С Рогнедой всё было не так. Она была самой прекрасной, щедротелой из жен, но всегда встречала редкое посещение супруга с неприкрытой холодностью. Владимиру нередко приходилось овладевать ею силой, что еще больше отдаляло Рогнеду от распаленного супруга.
Владимир давно уже собирался удалить строптивую жену в какую-нибудь обитель, но ему мешали дружественные связи со шведским королем, чьи две дочери были замужем за младшими сыновьями полоцкого князя Роговолода. Именно из Полоцка и привезла Рогнеда в Киев греческие, немецкие, шведские и византийские книги, большим любителем которых был ее покойный отец.
Владимир ограничился ссылкой Рогнеды в Предславино.
Совсем другой становилась Рогнеда, когда встречала в своих покоях Ярослава — улыбчивой, оживленной, глаза ее наполнялись радостным блеском.
— Ну что, сынок, примемся за науки? — обычно спрашивала она. — О чем бы ты хотел сегодня послушать?
— О жизни Юлия Цезаря и Ветхом Завете Священного писания, матушка. Мне кажется, что Ветхий Завет слишком разнится с Новым Заветом, и сие меня смущает.
— Вот мы и разберемся, сынок…
Добрыня долго не отваживался рассказать возвратившемуся из Вышгорода великому князю о бегстве сына, а когда, наконец, поведал, тот лишь отмахнулся:
— Глуп еще. У Рогнеды он долго не задержится.
Но Ярослав задержался у матери надолго: отцу пришлось вступить в несколько сражений.
Глава 20
УВЕНЧАННЫЙ ПОБЕДАМИ
Польский король Мстислав завоевал города, взятые у ляхов еще князем Олегом в Галиции.
Великий князь собрал большую дружину и вновь отобрал у Польши Червень и Перемышль, и некоторые другие города, кои с той поры перешли в достояние Руси и стали называться червенскими.
В следующие два года Владимир Святославич подавил бунт вятичей, не вожделевших платить дань, и завоевал страну ятвягов, дикого, но смелого латышского народа, обитавшего в лесах между Литвой и Польшей.
Были и новые победы.
Родимичи, данники великих князей со времен Олега, вознамерились объявить себя вольными. Владимир послал на них своего отважного воеводу, прозвищем Волчий Хвост, кой встретился с войском родимичей на берегах реки Пищаны и наголову разбил мятежников. Они смирились, и с того времени на Руси появилась пословица: родимичи от волчья хвоста бегают.
На берегах Волги и Камы издревле обитали булгары. Славились широкой торговлей, имея сообщение посредством судоходных рек с севером Руси, а через Хвалынское[46] море — с Персией и другими богатыми странами.
Владимир Святославич, жаждая завладеть Камской Булгарией, отправился на ладьях вниз по Волге вместе с новгородцами. Берегом шли конные торки.[47]
Великий князь победил булгар, но когда он начал оглядывать пленников, то приключился забавный случай.
Добрыня Никитич, увидев булгар в добротных сапогах, молвил Владимиру:
— Сии люди не пожелают быть нашими данниками. Они зажиточны, а посему всегда сыщут возможность обороняться. Пойдем, князь, выискивать лапотников.
Владимир уважил суждение своего пестуна и заключил мир с булгарами, кои торжественно поклялись своими богами жить в дружбе с русичами, утвердив клятву такими словами:
— Мы тогда нарушим свой договор, когда камень станет плавать, а хмель тонуть на воде.
Великий князь с честью и дарами возвратился в стольный град.
И всё же главной заслугой Владимира был перелом в политике княжеской власти. Вместо далеких походов Владимир главное внимание устремил на создание обороны и сплочению огромной державы под своей властью.
Русь к этому времени объединила всех восточных славян и охватывала почти всю Восточную Европу. Западные рубежи доходили до Вислы; на севере граница исчезала в необозримой тайге вплоть до Печеры и Верхней Камы; на востоке подвластные Руси земли доходили до Оки. Южное порубежье шло по кромке степи, но в нескольких местах русские города оказывались значимо южнее, — по ту сторону степного раздолья. Таковы древний Белгород и далекий Тмуторокань у Керченского пролива.
Править такой огромной державой было нелегко, поелику не было дорог, устойчивой связи между городами и между отдельными племенами. Тяжко и защитить такое государство от степняков; одна только южная граница тянулась на тысячи верст.
Трагическая судьба Святослава напомнила о надобности оградить русские земли по всему лесостепному порубежью от разорительных печенежских набегов.
И сказал Владимир:
— Плохо то, что мало крепостей вокруг Киева.
И повелел ставить города по Десне, Остру, Трубежу, Суле, и по Струге.
Крепости имели два ряда валов и стен с башнями и полыми резонаторами — особыми устройствами для того, дабы услышать подкоп под стены.
На важных крепостях, прикрывавших броды через Днепр, возводились башни для сигнальных костров: коль печенеги появятся у Зарубинского брода, то сигнальный огонь увидят в Витичеве, а витичевский сигнал узрят в самом Киеве. Гонцам надобно было скакать до столицы два дня, а при помощи таких огней через несколько минут киевский князь уже располагал сведениями, что ворог у рубежа Руси.
Из пяти рек, на коих возводились новые крепости, четыре впадали в Днепр слева. На Левобережье крепости были надобны в силу того, поелику здесь меньше было природных лесных заслонов, и степь доходила без малого до самого Чернигова.
Ныне же, после творения оборонительных линий, печенегам приходилось преодолевать четыре прикрытия.
Первым был рубеж на реке Суле, коя двести лет служила границей между русскими и кочевниками. Первая крепость-гавань была возведена в устье реки, куда могли заходить во время опасности днепровские суда. Укрепленная гавань носила присущее название Воин. Далее по Суле крепости стояли на расстоянии 15–20 верст друг от друга.
Если печенеги преодолевали этот рубеж, то они встречались с новым заслоном по Трубежу, где был один из крупнейших городов Киевской Руси — Переяславль.
Иногда это препятствие печенегам удавалось взять или обойти, и перед ними открывались пути на Чернигов и Киев. Но перед Черниговом лежали оборонительные заслоны по Остру и Десне, затруднявшему подход к богатому городу.
