С Дмитрием они почти не виделись, а сэру Эдварду он не хотел рассказывать про свои опусы. Не то что бы он не надеялся на понимание британца, просто не был ещё готов ни с кем обсуждать то, что у него получилось. В душе Андрея устойчиво держалось тревожное ощущение того, что он так и не смог до конца понять и почувствовать Орден Храма.
Иногда выраставший из глубин прошлого образ Ордена не только восхищал его, но и пугал. В его неземном величии смутно ощущалось нечто зловещее. Кажется, Орден Храма шёл по великому, по страшному пути, в конце которого и не могло быть ничего, кроме катастрофы. Речь тут шла вовсе не об инквизиторских обвинениях в адрес храмовников, в справедливость которых Андрей ни на секунду не верил. И всё-таки он чувствовал, что развитие отношений Ордена с европейскими монархиями ничем иным, кроме катастрофы, закончиться не могло.
Андрей решил заняться этой темой поглубже и свести воедино, логически выстроив, факты, которые в разных книгах представали разбросанно и непоследовательно.
Общеизвестно то, что тамплиеры управляли финансами французской короны, меньше пишут о тамплиерском управлении финансами других европейских государств, совсем ничего не говорят о том трагическом противоречии, которое было заложено в этой практике.
Начало парижского банка возводят к тамплиеру Эсташу Шьену. В нём видят доверенное лицо Людовика VII, другом которого он был. Первым тамплиером, который стал заведовать королевскими финансами Франции, стал брат Эймар, доверенный человек короля Филиппа Августа. Судя по всему, Эймар был одним из главных создателей состояния Ордена во Франции.
Казначей Ордена брат Эймар управлял королевской казной 25 лет. Ему удалось после присоединения Нормандии к Франции утвердить в новой провинции монету, ходившую в королевстве, и вытеснить старую — сложнейшее финансовое мероприятие, которое мало кому можно было поручить. В 1222 году Филипп Август назначил Эймара одним из трёх своих душеприказчиков — доверие огромное. Весьма примечательно, кстати, то, что первые и самые блестящие финансисты Ордена, державшие в руках всю Францию, известны лишь по именам, то есть мы вообще ничего не знаем об этих таинственных личностях. Впрочем, приемником Эймара в количестве министра финансов Франции был несколько лучше известный казначей Ордена Храма Жан де Милли, исполнявший эти функции с 1228 по 1231 год.
В царствование Людовика Святого личная королевская казна так же находилась в Тампле, а при приемниках святого короля она совершенно слилась с казной Ордена. Финансовое управление страной окончательно сосредоточил в своих руках главный финансист тамплиеров.
Эти факты обычно приводят, как примеры финансового могущества храмовников, а так же, как иллюстрации к теме: «Тамплиеры — лучшие друзья королей». Но вы поставьте себя на место любого из этих королей, и вы поймёте, что вскоре начнёте тихо ненавидеть «друзей», которые фактически держат вас за горло. Ведь тамплиеры не были вассалами короля, Орден был совершенно независим от короны, то есть королевские финансы управлялись людьми, которые ни в какой ситуации не были обязаны подчиняться королю. Хорошо, когда очередной король Франции находился в личных дружеских отношениях с очередным казначеем Ордена, а если нет? Король мог ненавидеть «Эсташа» всеми силами души и всё же вынужден был творить его волю, а не свою. И дело тут вовсе не в том, что через это страдало королевское самолюбие. Нарушался правильный порядок управления страной. Монархия — власть, данная от Бога, и только в этом смысл монархии, только этим она отличается от диктатуры. Ослаблять монархию, узурпируя часть её функций, значит, восставать против богоданного порядка управления.
Андрей ужаснулся, сформулировав последнюю мысль. Если тамплиеры как хотели вертели помазанником Божьим, так это уже граничит с богоборчеством. Нет, нет. Конечно же не так. Тамплиеры всеми силами укрепляли монархию, весьма эффективно поддерживая «собирателей земель французских», королей, с невероятным упорством стремившихся к централизации власти. В борьбе с феодальной вольницей у правителей Франции не было союзников, надёжнее тамплиеров. Орден никогда не узурпировал финансовые полномочия короны. Король всегда был вправе забрать казну из Тампля. В начале XIV Филипп Красивый так и поступил, но управление королевскими финансами тут же пошло наперекосяк, без храмовников ничего не получалось, и король был вынужден вернуть казну в Тампль. Можно представить себе «железного короля», который побитым псом вернулся к «друзьям-храмовникам» со всеми своими денежками.
Весьма плачевная ситуация, но в чём можно было упрекнуть тамплиеров? В том, что они были лучшими финансистами страны? В том, что они своими ссудами не раз спасали монархию от полного финансового краха? Разве тамплиеры не были самыми надёжными сборщиками королевских налогов? Разве, являясь финансовыми советниками королей, они хоть раз дали плохой совет? В этом Орден никогда не могли упрекнуть даже злейшие враги храмовников.
Ссуды, которые тамплиеры предоставляли монархам, всегда были беспроцентными. Богатые монастыри намного охотнее предоставляли займы королям, если их возврат гарантировал Орден. Если король поручал тамплиерам контроль за деятельностью королевских чиновников — не было контролёров более профессиональных, честных, неподкупных. Благодаря помощи Ордена трон Франции постоянно укреплялся. Но!.. Могущество Ордена росло быстрее, чем могущество трона, и в этом заключалось трагическое противоречие. Хотя не ослаблять же было Ордену себя только для того, чтобы представить достаточный простор королевскому управлению. Орден становился сильнее государства и, сам того не желая, начал подменять собой государство, то есть он начинал объективно ослаблять государство.
Если во время парижского восстания Филипп Красивый был вынужден искать безопасности в Тампле, потому что ни королевский дворец, ни королевские рыцари не могли гарантировать его безопасность, а тамплиеры — могли, так что это означало? Храмовники спасли короля! Безусловно. Но ведь из этого так же следовало: король в Париже — ничто, Орден в Париже — всё. И если король вскоре начал против Ордена свои приснопамятные репрессии, так ведь за этим могло стоять нечто куда большее, чем просто чёрная неблагодарность. Не быть в Париже двум суверенам!
Отношения Ордена Храма и королей Англии складывались ещё более экзотично. Английский король Иоанн Безземельный так же, как и французские короли, постоянно брал деньги в долг у тамплиеров. Например, когда Иоанну потребовалась помощь рыцарей из Пуату, он взял в долг у тамплиеров Лондона 1100 марок — огромную сумму. По обратным взносам можно сделать вывод о том, что эти ссуды не были безвозмездны, король платил проценты. Кажется, с королей Франции тамплиеры процентов не брали? С английскими монархами они вообще церемонились гораздо меньше.
В 1204 и 1205 годах Иоанн Безземельный отдавал в Лондонский Тампль на хранение свои драгоценности. В 1220 году вице-канцлер Англии, отправляясь в дорогу, оставил королевскую печать так же в Лондонском Тампле, не находя нигде более безопасного места. Если даже королевскую печать тамплиеры могли сохранить надёжнее, чем сам король, так надо ли спрашивать, кто в Лондоне был самым сильным? В том же году король Англии поручил английскому магистру храмовников хранить в Лондонском Тампле значительные суммы денег.
Именно через Лондонский Тампль король Генрих II передал палестинским крестоносцам финансовые средства, столь пригодившиеся после поражения при Хаттине. Судьба английского золота зависела от того, решится или не решится великий магистр открыть эти сундуки без разрешения короля. Таким образом у великого магистра храмовников оказывалась в распоряжении одновременно и французская и английская казна. Таких финансовых возможностей кроме него не имел ни один человек в мире.
Орден держал за горло не одного, а разом нескольких монархов, благодаря чему эти монархи попадали порою в позиции по отношению друг к другу несколько сомнительные. В 1261 году король Англии Генрих III, опасаясь мятежа баронов, передал на хранение тамплиерам свою корону и другие регалии власти, а английские тамплиеры решили, что максимальную безопасность регалий они смогут гарантировать не в Лондонском, а в Парижском Тампле. Там они и хранились вплоть до 1272 года. Этот факт достоин вдумчивой оценки: если корона Англии хранилась в Париже, то про английский суверенитет можно было говорить, лишь с большой долей условности. Благодаря ситуации, которую создали тамплиеры, король Франции мог каждый день примерять корону Англии в самом буквальном смысле.
Когда Филипп Красивый нуждался в деньгах во время войны с Англией, он конфисковал в Парижском Тампле 440 ливров, которые там хранил епископ винчестерский. Как видим, международный характер Ордена был порою весьма на руку королям Франции. Приятно, очевидно, было финансировать свою армию за счёт средств противника. Да и было ли это конфискацией? Может быть, Филипп просто договорился с парижскими тамплиерами?
