Рядом торговка в синем платье с красноватым добродушным лицом предлагала сиреневые пучки лука шалота, и клубни белых лилий. Сами цветы стояли рядом в кувшине с водой, как доказательство, что товар честный. Машинально я подумал, что лук-шалот[30] – самый популярный товар Аскалона, и даже вспомнил вкус приправы из лилий, которую, по словам иродовой поварихи, готовили по личному рецепту Кипры. Странно, имя Абаль переводится как Дикая Роза, то есть, шиповник, а Кипра как Цветок Кипра – дикий шиповник из которого делают розовое масло и благовония… забавное совпадение или возможно знак?
Позже, когда гонец принесет мне послание моего подлинного хозяина, в котором тот потребует, чтобы я любым хоть сколько то похожим на правду способом очернил Ирода, я измыслил другую историю почитания семейства Антипатра города Аскалон. Сочинив, будто некогда семья Антипаса и он сам были храмовыми рабами при святилище Аполлона.
Эта история затем долгие годы путалась старой сетью ретиария[31] под ногами моего повелителя, который даже был вынужден отдать приказ Николаю Дамасскому[32] доказать свое царское и даже священническое происхождение. И такая версия бытовала какое-то время в окружении Ирода, но, когда работает настоящий «Черный паук», никакой ученый писака уже не может с ним справиться, и несмотря на абсурдность выдвинутой мною теории, Ирода и его семью за глаза называли – бывшими рабами или вольноотпущенниками, презирая за это.
Вернувшись домой, я обнаружил целых пять ночных ваз от, по всей видимости, заждавшегося меня гонца. Мы покидали Идумею спешно, и должно быть, «гончар», как я и решил его называть впредь, ибо последний так и не удосужился сообщить своего имени, не сумел выяснить, остался я в городе или нет. Приграничные жители – особые люди, вот ведь как бывает, если в любом другом месте за хмельным вином и добрыми лепешками, за ароматным мясом, да солдатскими байками наивные людишки тебе и чего никогда не было расскажут, тут другой резон.
За моей спиной слуги шушукались, поглядывая на возвышающуюся у стены гору ночных горшков, должно быть, гадая про меж себя, сдюжу ли я, скажем, за ночь их все наполнить или нет. Об заклады бились. А что, все же знают, что я гражданин Рима, а римляне могут все. Дудки, любезнейшие. Не стану я даже ради шутки подобными представлениями вас баловать, чтобы мне потом в смраде собственных испражнений задыхаться. Нашли дурака!
Хотя, для себя после этой истории я сделал вывод, что коли мне присылают какой-то заказ – скажем, те же ночные горшки, есть я на месте или нет, а слуги должны хотя бы деньги передать. При этом не требно нарушать слово, открывая каждому встречному поперечному, дома я или отсутствую по своим или господским надобностям, а необходимо, чтобы иллюзия того, что я или кто-то посланное получает быть должна. Подарки прислали – шли ответный поклон, потому как это совсем не дело, если вот такими простыми путями, кто-то неведомый мне начнет выяснять, когда я дома, а когда меня и нет.
Через месяц после того, как Ироду исполнилось 25 лет его не объясняя причин спешно вызвали в Иудею, рекомендовав быть готовым к приему во дворце и иметь пышную свиту, что тот и сделал. Уже давно мы ожидали, что Антипатр отыщет достойное место для своего второго сына и не ошиблись. Да и чего ждать молодому, умному и весьма талантливому мужчине, когда его старший брат официально управляет Иудеей, а отец продолжал крутиться на посту первого министра и советника этнарха?
Ирод ждал новых земель, новых заданий, которые он сумеет с блеском исполнить, прославив свое имя.
Новое назначение моего господина оспаривали между собой многие родовитые и богатые семейства – губернаторство в плодородной, точно сад Гесперид, Галилее.
О, Галилея, с ее зелеными, густыми лесами и озерами изобилующими рыбой, чьи берега густо поросли плодоносным орешником. Пальмовые и оливковые рощи, да заросшие инжиром сада дают урожай четыре раза в год!
О, чудесная Галилея, нам не было суждено задержаться там сколько-нибудь долго, да и как быть, когда кругом одни только завистники мечтающие дни и ночи напролет о том, как бы сделать дивную Галилею своей вотчиной. Прекрасную, богатую и плодную жену Галилею своей законной супругой. Ради нее мой князь был готов навсегда отказаться губернаторства в родной ему Идумее, предпочитая более выгодный союз.
Как прекрасно было бы обосноваться в столице ее – славном городе Тверии, где жить в покое и счастье долгие годы, но… если для любого другого Галилея была пределом мечтаний, Ирод любил обещанную ему богами Иудею, а следовательно, рассматривал свое губернаторство лишь как ступеньку, на пути к грядущей славе, а высокородную и желанную во всех смыслах этого слова Галилею – как наложницу. Именно в таком отношении к новому назначению, я вижу основную причину неудачи Ирода на этом важнейшем в его карьере посту. Должно быть местные божества, которых в горных селениях во все времена было превеликое множество, проникли в тайные мысли князя-жениха девы Галилеи, и подняли тревогу.
О, непокорные галилеяне, для которых немалым оскорблением являлось уже и то, что Иерусалим сажает им на шеи чужака в обход природным князьям, отцы и деды которых испокон веков правили в этой благословенной земле. А тут даже не иудей, с которым следовало бы считаться, а жалкий идумей!
И в этой ситуации, право слово, не знаешь, что и лучше, с одной стороны Галилея так же как и Идумея совсем недавно сделались иудейскими провинциями, и их жители с ножом у горла, или точнее, у иного жизненно-важного органа приняли религию иудеев, обе пограничные и вроде как могли бы понять друг друга, но, так уж получилось, что между Галилеей и Идумеей ни много, ни мало сама Иудея, а, следовательно, пропасть.
Так что не ко двору пришелся Ирод в Галилейском княжестве, причем настолько не ко двору, что и поди рассказывать – лгуном сочтут.
В общем, дело было так: едва только мы во дворце главного города Тверии разместились с семьей правителя, со свитой и преданными воинами, которые из Идумеи за ним на новое место последовали, как являются пред честные очи своего нового князя члены совета галилейского и, простираясь перед ним по местному обычаю, слезно молят защитить от разбойников. Мол. Неведомо, из каких земель появилась в округе шайка «перекресточников» со своим князем дорог атаманом Иезекиею. И будто бы разоряют эти живопыры не только приграничные деревни и заставы, а и на небольшие города нападают, и купцы от них плачут горючими слезами, и мирные люди из города в город перемещаться без риска для жизни не могут. И вот, просят члены совета нижайшим образом, чтобы новый князь их спас, расправившись с лютыми разбойниками, как справлялся и с большим злом в своей родной Идумее.
По началу Ирод от таких челобитных только что не расцвел, каждого из просителей лично на ноги поднял, на подушки узорами расшитыми усадил, по-царски угостил, потому как коли просят его защиты самые уважаемые люди Галилеи, стало быть не отвергают его. Нешто будут они у негодного им чужака помощи искать? Все мы так решили, подвоха не почувствовали.
Собрал Ирод своих воинов, члены совета из казны денег на дело благое выдали, и в путь пустился, разбойничью шайку по городам да лесам разыскивать.
В походе этом был я, так как на тот момент времени, начали мы с Иродом одну долгую партию в шахматы, которую ни за что не желали оставлять, или откладывать. А шахматы – кто же этого не знает, суеты и спешки не терпят. Тут все следует по правилам делать величаво и с превеликим достоинством. Посему я доску в седельном мешке таскал, и как привал какой в пути случится, тотчас расставлял фигуры, погружаясь в сладостное предчувствие победы.
Своей ли, Иродовой, про то если и мыслил, то самую чуточку. Да и не ожидал, если честно, что за проклятым Иезекией придется столько побегать. Казалось бы, вот уже вышли на след его, а дальше точно в сказке, видит око, да рукой не дотянуться. Вот, только-только ураганил подлец в крошечной, но ухоженной и зажиточной деревеньке, народ безвинный покрошил, дома пожог, добро разграбил, ан, хватишься, нет. Точно вода между пальцами проскочили молодчики Иезекии. Точно не одна злобная шайка в Галилее орудует, а несколько.
Но вот однажды, выследили мы проклятых, в узком ущелье, где на тропе не более чем по одному человеку за раз находиться могут, и, обложив со всех сторон, сначала вызвали камнепад, закрывший один из проходов, а затем обстреляли из луков, пока последние разбойники на землю не попадали, безропотно сдаваясь на милость победителей, то есть нас. Это друг Ирода сотник Гиппий[33] предложил, сам горец, хорошо в таких делах разбирался,
Впрочем, о какой такой милости может идти речь, когда во все времена разбойников не мудрёно распинали на крестах, не пытаясь изобретать чего-нибудь нового.
