Субетай добавил свой камешек к горке, сложенной путниками на самом высоком месте, на выступе скалы. По выступу шли, как линии на ладони, глубокие трещины.
Внизу лежала долина, полускрытая тенью от тучи. Небо было странно разделено надвое, с одной стороны темное, грозовое, с другой — бледно-серое, чуть подсвеченное.
Субетай мог различить ручей внизу, то блестящий, то пропадающий. С противоположной стороны долину ограничивали невысокие, еле видные синеватые горы.
«Это мое», — подумал он вдруг, понимая, что этого не может быть. Он не был в этих местах, монголы здесь не кочуют.
Туча наползала, закрывая все небо.
— Здешние шаманы могут вызывать бурю, — сказал Субетай Алтану.
Алтан кивнул:
— И плеваться огнем. Слышал.
Они постояли молча, глядя на темнеющее небо.
— Но это им не поможет.
Субетай согласился:
— Я думаю, это просто туча. — Он прислушался себе. — Все тихо. Все мирно.
— Это пророчество? — Алтан улыбнулся, но голос его звучал серьезно.
— Да.
— Хорошо.
Субетай не стал говорить, что было еще что-то, кроме спокойствия и тишины. Это касалось только его, и не было связано с походом и государственными делами. «Здесь, кажется, здесь», — повторял он про себя, в такт шагу коня.
Позже Субетай внимательно разглядывал юрты, коней, которые были непривычно высокими. Все остальное было похоже на монгольское стойбище.
Ханская юрта была богато украшена. Хан с поклоном предложил Субетаю трубку. Тот принял ее двумя руками, с благодарностью коснулся мундштука и положил перед собой. Такой вежливый отказ не был оскорблением.
Пальцы хана были унизаны перстнями. Субетай заметил такие же украшения и у ханской свиты. Здесь было принято надевать сразу несколько колец на палец.
Беседуя, Субетай рассматривал убранство юрты. Резные сундуки, яркие ковры, повсюду узоры, напоминающие оленьи рога. Оленьи. Оставалось только ждать.
Когда с делами было покончено, хан преподнес Субетаю богатые дары. Шелк, серебряные ножны, украшенные нефритом, драгоценные курительные принадлежности, пояс с золотыми бляхами.
— Золотой пояс принесет тебе счастье. Древний знак, который ты здесь видишь, с незапамятных времен охранял эти земли, еще до того, как здесь поселились наши предки.
— Ты не боишься, что ваш талисман передаст мне власть над этой землей?
Хан вежливо посмеялся.
— Я передаю тебе счастье. Твое счастье, которое он принесет тебе. А счастье и благополучие моего народа — в наших землях. С нами остаются другие талисманы, и пока Великому Небу будет угодно, мы будем под их защитой. Небо позволит им охранять нас.
— Пусть сбудутся твои слова, — согласился Субетай.
Он не мог проявить неподобающие для его положения любопытство и поспешность. Только когда отряд прошел два перевала, Субетай приказал развернуть дары.
Прекрасный шелк.
Нож с ножнами, удобно ложащийся в руку. Строгая форма, простой узор. Субетай без колебаний повесил его на пояс. Ему найдется применение.
Трубка из сандалового дерева — чтобы печаль уходила с дымом. Нефритовый мундштук, серебряная отделка. Позолоченная чашечка для прикуривания. Огниво и кисет, украшенные серебряными бляхами. Узор то повторяет изгиб клюва хищной птицы, то напоминает крылья бабочки. Хан постарался, выбрал работы лучших кузнецов.
И только бляхи на поясе отличались от изделий здешних мастеров. Повторялся один рисунок. Золотой зверь на серебре. Древний амулет, подаренный ханом, чем-то напоминал амулет Чильгира. Но это был не орел-олень. Изогнувшись в круге, скалилась пантера. В животном, в его напряженном повороте крылась большая сила. Так же, как золотой олень, пантера была готова распрямиться и ударить.
* * *
Зимой Субетай женился. Его женой стала Илеэнэ, дочь правителя союзного племени. Свадьба была пышной. Молодым желали много сыновей, чтобы продолжить отцовский род, и много дочерей, чтобы выдавать замуж.
Когда сошел снег, Чингис-хан отправил Субетая с посольством в далекие южные земли.
Субетай уезжал с легким сердцем. Дома ждет прекрасная жена. Впереди ждут новые земли. Он улыбнулся.
Через несколько месяцев посольство возвращалось той же дорогой. Наступила осень.
Серо-зеленая галька под ногами. Рыжая степь. Горы вдалеке. Резкий ветер.
Здесь можно жить только так, как мы, думал Субетай, с наслаждением вдыхая знакомые запахи степи. Степь сама говорит, что мы должны делать. Жизнь на нашей земле — постоянное повторение порядка, который сложился в незапамятные времена. Ничего нельзя изменить. И если ставится новая юрта, или монголы возвышаются над другими племенами, то лишь по воле Неба и Земли. Наши небо и земля дают нам согласие на это. Разрешают отступить немного от обычного.
Земля сама управляет собою? Распоряжается собою?
Субетай чувствовал, что он вот-вот поймет нечто важное, ускользающее… но этот миг прошел.
За сутки до стойбища Субетай перестал узнавать родные места. Трава была вытоптана, валялись какие-то обрывки, тряпки… Скоро отряд заметил первого убитого. Его руки, связанные у запястий, были вытянуты вперед. Одежда разодрана, в пыли, лицо разбито, узнать его было невозможно. Судя по всему, его тащили за лошадью, а потом обрезали веревку.
Встревоженные всадники продолжили путь. Дальше лежали еще несколько тел. Кто-то охнул — узнал своего слугу. Вдалеке кружили грифы.
Теперь монголы внимательно вглядывались в траву.
До стойбища оставалось уже немного. Они перешли речку, поднялись на возвышенность, и, наконец, увидели дозор. Дозорные поскакали навстречу.
— Небо гневается на нас… — начал старший.
— Кто?! — хрипло выкрикнул Субетай.
— Твоя жена погибла. Татары. Твои все убиты, — сказал он стоявшему рядом с Субетаем. — У тебя брат жив остался, благодарение Небу, — он повернулся к другому.
Оглушенный, Субетай зачем-то спешился. Не понимая, что он делает, он направился в сторону селения. И почти наткнулся на Алтана.
— Субетай! — Алтан крепко обнял его. — Друг…Мать жива, отец жив… радуйся, — Алтан плакал вместе с ним.
Татары напали три дня назад. Перед этим небольшой отряд, показавшись неподалеку, отвлек на себя охрану монгольского стойбища. Татары обрушились неожиданно. Они захватили добычу, людей, но были настигнуты на следующий день свежими монгольскими силами. Когда их окружили, убили всех пленных.
— Мы отомстили. — Алтан говорил тихо. Он потерял брата. — Мы их всех отправили следом. Ты, конечно, сам бы хотел… Мы вырезали их селение, всех, до одного.
Субетай кивнул. Его поход был очень долгим.
— Я не помню, когда такое было.
— Да… — Алтан помолчал. — Такое было, когда ты своих уговорил сняться с места. Еще мальчишкой. А тех, кто остался…тоже татары…
Субетай закрыл лицо руками.
Борте уберегло Небо. Во время набега она была далеко — гостила у родных мужа. Чингис-хан тоже был в отъезде. Он вернулся за день до Субетая. Это Субетаю рассказал шаман.
— Я должен был остаться.
— Нет, — осторожно сказал шаман.
— Я должен был быть здесь.
— Но ты же поехал. Значит, твоя судьба — жить. — Шаман вздохнул. — Сколько горя… Хуту, такой веселый парень, родня Алтана. Все погибли. Он, жена, дети, все. Его очаг погас, никого не осталось. Это горе всего народа, Субетай. — Шаман помолчал. — Знаешь, как говорят — тяжесть лет не беда, лишь бы скорбь тебя не раздавила. Пройдет время, подует ветер, сметет и следы врагов, и …
— И следы погибших…
— Иначе жизнь прекратится, ты сам понимаешь.
Субетай вертел в руках браслет — подарок, который жена не увидела.
— Я слышу их голоса. Когда их убивают. Я слышу, как они кричат, голос Илеэнэ. Почему я не знал этого? Об этом браслете я знал прежде, чем увидел его у кузнеца. Прежде, чем зашел к нему. Я знал, что я там куплю Илеэнэ. — Он выронил украшение и не сразу смог подобрать его. — Почему я не остался, почему не приехал раньше? Небо гневается на меня, шаман? Я ведь ничего не подозревал. Я потерял мой дар? За что мне оставили возможность видеть то, что не важно?
Шаман смотрел вдаль и кивал в ответ на вопросы Субетая.
— Ты временно ослеп, вот что это…
— Но за что?
— Не перебивай. Ты и смотришь, но не видишь. Ты не должен был здесь находиться в это время. Небо уберегло тебя.
— Почему же их не уберегло?
— Их время вышло. Когда выйдет твое — ты об этом не узнаешь. Умрешь, и все. Но пока ты должен жить. Вот и живи.
Субетай по-прежнему сидел, глядя перед собой.
— Придут холода, выпадет снег, его будет сдувать ветер, потом снег стает, листья на деревьях станут размером с уши бурундука, вот тогда и ты оживешь.
Субетай помолчал.
— Меня ничто больше здесь не держит, — сказал он.
Шаман взял его за руку:
