Ярослав Васильев - Дорога без возврата

– Есть… есть один способ. Но сначала пообещай, что ты не откажешься от моей помощи.

– Конечно, – Жиль удивлённо пожал плечами. – Если бы я мог сам, то не просил.

Николетт кивнула, попросила обождать и вскоре вернулась с небольшой книгой: такие любили брать с собой в дорогу состоятельные люди. Слегка покраснев, девушка отдала её Жилю:

– Вот. Это… Это привёз давным-давно брат из Византии. Посмотри.

Удивлённый, парень открыл первую страницу… и почувствовал, что тоже краснеет. Томик оказался написанным на греческом переводом какого-то языческого «Трактата о любви». С такими великолепными, красочными и подробными миниатюрами, изображавшими в разных позах мужчин и женщин, что вогнали бы в краску даже святого. Тем временем, покраснев ещё больше, Николетт продолжила:

– Епископ очень любит девушек, особенно невинных. Если я передам эту книгу, скажу, что она смутила мою душу, и я хочу исповедоваться только ему и в его доме – он не устоит. А на свидания охрану не берут. Ты же пройдёшь как моя служанка.

Жиль смотрел на любимую и молча кусал губу. С одной стороны, он обещал, да и другого способа нет. С другой вот так рисковать Николетт… Девушка вдруг умоляюще сжала ладонь парня своими, и Жиль решился.

– Хорошо. Посылай слугу к епископу.

Николетт оказалась права. Ответ последовал незамедлительно: отец Павел ждёт завтра с утра. Не возникло трудностей и с Жилем. Знахарка при господах неплохо разбиралась во всякого рода притираниях и отварах, нашлось в усадьбе и подходящее платье. Так что вместе с Николетт отправилась светловолосая и пышненькая служанка, которую епископ тоже приказал пропустить – едва услышал шёпот, мол, «служанка невинна, а читали мы вместе и ей тоже нужна исповедь». Угадала Николетт и с тем, как поведёт себя сластолюбец: из небольшого двухэтажного дома епископ выгнал всех, даже повара и лакеев с кухни. Впрочем, прислуга явно была к подобному привычна. А епископ, увидев сомнение в глазах «служанки», коротко пояснил, что вернутся все в дом только по его приказу и молитвенному уединению ничего не помешает. После чего махнул «девушкам» рукой следовать за ним.

В доме хозяин сразу повёл гостей на верхний этаж, где уже была готова комната. С плотно закрытыми ставнями, горящими светильниками и большой кроватью посередине. Едва все трое вошли, Павел даже не добравшись до кровати срезу же потянул руки расшнуровать платье Николетт, в глазах горело такое пламя желания, что было понятно – мужчине уже всё равно, передумает девушка или нет… Лёгкий укол кинжалом в область паха стал полной неожиданностью. Прозвучало холодное:

– Не двигайтесь, ваше святейшество. Вы человек, конечно, сильный, воин опытный. Но я в любом случае успею пустить кровь.

Взгляд епископа задёргался, заметался, в голове лихорадочно закружились мысли – что же делать… Как вдруг комната взорвалась звёздами: нескольких мгновений заминки Жилю хватило, чтобы прыгнуть и нанести удар. Опыт студенческих драк не пропал даром – епископ свалился без сознания как подкошенный.

Очнулся отец Павел с кляпом во рту, привязанный к той самой кровати. Мужчина с бешенством посмотрел на фальшивую служанку. Но едва прозвучал вопрос, во взгляде клирика появился неприкрытый страх:

– Где документы, которые вы должны передать митрополиту Антонию? Они в доме.

– М-мм-ме-м!..

– Сейчас я выну кляп и вы мне всё скажете. Если попытаетесь кричать или молчать – что-нибудь отрежу. Времени у нас вашими стараниями много.

– Мм-ме-м-м!..

Спрашивать пришлось несколько раз, после очередного выдранного ногтя и сломанного пальца приводить в сознание, облив водой из кувшина. И пусть опыта в пытках ни у Жиля, ни у Николетт не было, оказалось, что Павел боится боли – поэтому сдался епископ довольно быстро. Узнав, где тайник, Жиль оставил девушку сторожить пленника, а сам поспешил за архивом. Первое же письмо заставило удивлённо присвистнуть: письмо Патриаршего архидиакона11 Иоанна к кому-то из еретиков-несториан, не признающих ни власти патриарха, ни святой Кафолической Церкви! Если и остальные бумаги такие же, то Ратьян прав. Быстро собрав все письма и свитки, парень вернулся обратно к Николетт:

– Они у меня.

Девушка кивнула, после чего аккуратно, чтобы не запачкаться, перерезала епископу горло.

– Зачем? – ошарашенно спросил Жиль.

– Ты бы не решился, – деловито ответила девушка, помогая любимому поправить платье-маскировку. – А он бы организовал погоню. Пошли.

Из дома удалось выбраться незаметно, да и по дороге в поместье Жюсси удачно никто не встретился. В усадьбе Жюсси обоих ждал неожиданный сюрприз. Жиль отправлял в лагерь одного из своих людей предупредить, что с ним всё в порядке – но посланный мужик объяснил произошедшее очень невнятно. И встревоженный Пьер, отобрав пару десятков лучших бойцов, поспешил на помощь другу. А встретив вернувшихся вдвоём Жиля и Николетт, начал было рассержено высказывать, что, мол, негоже смешивать дела военные и сердечные. Жиль в ответ молча показал письмо архидиакона Иоанна и шепнул идти идти за собой – разбирать добытое.

С письмами и свитками все трое провозились до заката. Документов здесь хватило на многих церковных и светских владык от Карантанской марки до Светлейшей Республики Венеции. Вот только…

– Сами мы ничего не сможем, – высказал общее мнение Жиль. – А у Ратьяна горячка, он встанет через пару недель, не раньше. Это слишком долго.

– Сами не сможем, – задумчиво почесал в затылке Пьер. – Хотя… Дай-ка мне письмо Иоанна. Перед тем, как мы с тобой из столицы уехали, был заслуживающий доверия слух, что в Лютецию вот-вот прибудет митрополит Григорий. А я, пока ходил от Гейдельберга до Лютеции, интересных людей встречал. Как раз недалеко аббатство, где хозяйничает мой давний знакомец, отец Гумберт. Я познакомился с ним в Лотарингии, и не думаю, что став французским аббатом толстяк сильно переменился. Если его пригласить равноправным участником, ради шанса стать епископом – сделает всё, что нужно. Покажу ему для начала это письмецо…

…Дверь громко хлопнула за вышедшим из кабинета невысоким, полненьким, с оттопыренными ушами и лохматой курчавой бородёнкой, человечком. Благостное отеческое выражение тут же покинуло лицо митрополита Григория. Ну и наглец! Да ещё дурно воспитанный, чего стоит одна привычка брызгать слюной в собеседника. Сослать бы монахом куда-нибудь в ледяную Исландию… Вот только от письма, которое принёс аббат Гумберт, не отмахнёшься.

Митрополит встал, подошёл к окну и, близоруко щурясь, принялся глядеть на шумную людскую реку. Улица располагалась почти в центре Лютеции, поэтому не затихала даже с наступлением сумерек. В поясницу неожиданно стрельнуло – при перемене погоды возраст сразу напоминал о себе. И это значило одно: другого шанса не будет. А времени так мало… Патриарх Михаил Керулларий не доживёт и до Рождества. Дальше выборы… и провозгласить должны именно его, Григория. До следующих выборов он не доживёт. Вот только и главный соперник, архидиакон Иоанн, это понимает. Григорий приехал во Францию, надеясь что-нибудь раскопать о прошлом своего главного соперника. Но тщетно. Единственного, кто мог бы выступить против – епископа Лиона – Иоанн успел обвинить в колдовстве и отправить на костёр. И тут такая удача. А ведь этот Гумберт обещает передать письма, с помощью которых можно прижать не только архидиакона, но и весь Выборный Собор. Решено! Митрополит, не отворачиваясь от окна, начал диктовать: сидевший за столом секретарь не только всё запишет, но потом сразу оформит в виде указов и прочих положенных в том или ином случае документов.

– Баронессу де Муффи постричь в монахини и отправить в дальний монастырь. Фьеф отдать школяру, женить его на этой, как её, девице де Жусси. И чтобы ни в Лютеции, ни в Константинополе, ни паче того в Риме, не смел показываться. Дальше. Этот Гумберт хочет стать епископом… Я дам ему больше. Он получит кафедру митрополита Древлянского.

Доверенному секретарю позволено многое, поэтому монах разрешил себе усмехнуться и спросить:

– Ваше преосвященство, вы так награждаете его не только за столь важную помощь?

– Этот наглец зазнался, – митрополит позволил кривой усмешке коснуться губ. – Разговаривать со мной как с равным. Пусть и дальше мнит себя ровней. Пока князь Игорь его не обломает.

Секретарь понимающе кивнул: о том, что не только византийские басилевсы, но и древлянские князья не делятся властью даже с Церковью, в Европе помнят немногие. А Игорь к тому же известен как человек суровый и жёсткий. В последней войне с византийцами города разорял играючи, и помнить войско с червлёными щитами в трёх переходах от Константинополя базилевсы будут долго…

Гостей на свадьбе нового барона де Муффи было немного – зато каких! Посаженным отцом стал граф де Крона, венчал молодых сам митрополит Гумберт. Митрополит же стал и свидетелем клятвы верности барона графу. Слуги, быстро вспомнив тяжёлую руку теперь не просто эконома, а тестя хозяина, летали птицами. И затянулось празднество на целых три недели, только тогда гости начали разъезжаться. Последним замок покинул Пьер. Жиль и Николетт просили его остаться. Пьер на это только весело улыбнулся, и вдруг ответил непривычно просто, без шуток и стихов: