Тогда Бертран ле Гоэц решил силой разлучить молодых людей.
Вся Франция бралась за оружие, со всех сторон в муниципалитеты стекались добровольцы, требовавшие ружей и пик, желая умереть за родину. Нотариус в качестве председателя коммуны созвал в одно из воскресных утр всех местных молодых людей и обратился к ним с пламенным воззванием: надо было отправиться в Рен, чтобы пополнить состав батальона от Иль-э-Вилен. Тут же многие высказали желание стать под ружье, записались волонтерами и на следующий день выехали к месту сбора. Тогда Бертран ле Гоэц стал повсюду кричать о дурном примере и подлости тех, которые, будучи молодыми, сильными, способными носить ружье, старались увернуться от чести защищать родину, предпочитая нежиться в обществе стариков и девушек.
Это было явно направлено против Марселя. Поэтому, понимая, какую выгоду для себя может извлечь ле Гоэц из подобного положения дела, Марсель отправился к лесничему и застал ла Бризэ за чисткой ружья, которое он смазывал салом, насвистывая охотничью песенку.
Ренэ что-то шила около жены лесничего и удивленно вскрикнула, когда увидела Марселя, решив, что, очевидно, случилось какое-то несчастье. Она взглядом обратилась к нему, прося сказать, в чем дело.
– Дедушка ла Бризэ, – сказал молодой человек взволнованным голосом, – я пришел проститься с вами и Ренэ… Я уезжаю…
– Боже мой, – вскрикнула девушка, хватаясь рукой за сердце. – Почему же вы покидаете нас, Марсель? Неужели этот злой ле Гоэц все-таки хочет отнять землю у вашего отца?
– Я должен уехать не только из-за этого…
– А куда ты отправляешься? – спокойно спросил Бризэ, продолжая натирать ружейный замок.
– Не знаю… Перед всей деревней меня упрекнули в подлой трусости… Но я вовсе не из трусости не берусь за ружье; правда, я смотрю на войну как на страшный бич человечества, а люди, которые дают вести себя в сражение, словно бараны на бойню, по-моему, просто сумасшедшие, как это ясно доказал Жан-Жак Руссо, мой учитель! Ну, к чему они жертвуют собою во имя интересов, которые ни сколько не касаются их? Одна только война может быть справедливой – это та, когда рабы стремятся разрубить свои оковы, война свободы против тирании, и даже сам Жан-Жак Руссо одобрил этот род войны!
– Так ты, значит, попал в рекрутчину? – спросил ла Бризэ. – Но это хорошо, очень хорошо… ты поступил так же, как и все… Ты бравый парень! Ступай и перебей побольше этих разбойников-пруссаков… Жалко только, что ты никогда еще не стрелял из ружья! Ты не похож на Ренэ… Вот из нее вышел бы славный солдат! Ну, да со временем научишься! Только не вешай носа, Марсель!
Ренэ вскочила, близкая к обмороку, смертельно бледная.
– Я уезжаю отсюда, – со все возрастающим волнением продолжал Марсель, – потому что не могу больше жить посреди вечных угроз и оскорблений… Дедушка ла Бризэ, я с отцом и матерью отправляюсь в Америку…
– Как? – воскликнул лесничий, изумленный до того, что даже ружье выпало у него из рук. – Значит, ты отправляешься вовсе не в армию? Да что тебе делать в Америке то, Господи!
– Я хотел бы, – продолжал молодой человек с приливом энергии, – чтобы вы позволили мне взять с собой как жену вашу дочь Ренэ. Там мы создадим семью, там мы будем счастливы под вековыми деревьями девственных лесов.
Ренэ бросилась к ла Бризэ, говоря ему:
– Папа! Папа! Поедем с нами в эту Америку, которой я не знаю, но которая должна быть очень хорошей, раз Марсель говорит, что там хорошо жить.
Лесничий взволнованно встал и посмотрел на жену, которая, казалось, ничего не слыхала, так как спокойно продолжала водить взад и вперед иголкой.
– Вот так штука! Увезти Ренэ в Америку! Жениться на ней! Ну, а ты что скажешь на это, старуха?
Старушка ла Бризэ перестала шить и, подняв голову, сказала язвительным тоном:
– Скажу, что все это – одни глупости, только и всего! Пора кончать с этим. Ну-ка, расскажи всю правду этим воркующим голубкам! Они не знают, что они неровня друг другу. Так объясни им это!
Тогда ла Бризэ открыл Ренэ, что она дочь графа де Сюржэр и не может стать женой мельника.
Ренэ, пораженная и опечаленная, проклинала знатность своего происхождения, ставшую преградой между ними. Но она подумала, что раз, как говорил ла Бризэ, ее отец уехал, бросив ее на попечение приемных родителей, то он в силу этого потерял всякие права на нее и не мог помешать отдаться любимому человеку. В силу незаконности рождения она оказывалась вне светских условий, так почему же ей не порвать с ними окончательно?
Повсюду носились идеи революции, и в самых спокойных умах, даже в душе такой молодой девушки, как Ренэ, она посеяла зародыши независимости и свободы.
Со своей стороны и Марсель погрузился в раздумье. Происхождение Ренэ переворачивало вверх дном все его проекты и сбивало его с толку. Само по себе благородство этого происхождения не казалось ему препятствием – революция стерла все привилегии и объявила всех людей равными. Но Ренэ была богатой. Она уже не могла следовать за сыном разорившегося мельника: то, что на самом деле было только любовью и пылом юности, впоследствии могло бы показаться преступным расчетом с его стороны, чем-то вроде подлого обольщения. Нет! Он не смел принять жертву, на которую была готова Ренэ… Он уедет, заставит себя забыть ее, постарается найти вне пределов Франции если не счастье, то по крайней мере забвение, отдых, он один уедет в Америку.
Его решение было быстро принято: он сейчас же отправится объявить о том, что собирается эмигрировать, воздвигнуть расстоянием преграду между собой и объектом своей любви.
Вдруг в дверь постучали. Ла Бризэ пошла отворить.
Появился Бертран ле Гоэц. Он был опоясан шарфом; его сопровождали двое окружных комиссаров в треуголках с трехцветными перьями и значками муниципальных делегатов.
В то время как ла Бризэ выразил удивление по поводу этого появления, ле Гоэц сказал, обращаясь к одному из комиссаров и указывая на молодого человека:
– Гражданин, вот Марсель! Приступите к исполнению своих обязанностей!
– Вы хотите арестовать меня? – с изумлением спросил Марсель. – Что же я сделал?
– Мы просто пришли спросить тебя, гражданин, – ответил один из комиссаров, – правда ли, что ты собираешься уезжать, покинуть свой очаг, свое знамя, как это заявил твой отец-мельник?
– Я в самом деле имел это намерение.
– Ну, вот видите! – с торжеством сказал ле Гоэц, призывая комиссаров в свидетели сказанного Марселем. – Значит, ты хочешь эмигрировать? Хочешь воевать против родины? Разве ты не знаешь, что закон карает тех, которые эмигрируют в данный момент? Отвечай!
– Я не дезертирую, а эмигрирую. Но я не могу больше жить здесь. Меня с семьей гонит отсюда бедность. Я хотел поискать под другим солнцем работы и свободы!
– Свобода – под знаменами нации, – ответил ему первый комиссар. – Что же касается работы, то нация даст тебе таковую! Ты врач, как нам говорили?
– Я собираюсь быть им: мне остается только получить диплом…
– Ты получишь его… из полка.
– Из полка? Что вы хотите сказать этим?
– У нас на тебя есть реквизиционный ордер, – сказал второй комиссар. – В наших армиях недостаток врачебного персонала, и нам с коллегой поручено позаботиться пополнением его. – Он протянул пораженному Марселю какую-то бумагу и продолжал: – Подпишись вот здесь и в течение суток изволь отправиться в Анже. В штабе тебе скажут, к какому полку ты будешь причислен!
– А если я откажусь подписать?
– Мы немедленно арестуем тебя как дезертира, как эмигранта и пошлем тебя в Анже… но уже в тюрьму! Ну же, подписывай!
Марсель остановился в нерешительности.
Бертран ле Гоэц мигнул комиссарам и сказал им вполголоса:
– Вы сделали бы лучше, если бы послушались меня и сразу арестовали его. Он не подпишет, это аристократ, враг народа!
Ла Бризэ с женой молча и смущенно смотрели на эту сцену. Тем временем Ренэ подошла к Марселю, взяла перо и, подав его, шепотом сказала:
– Подпиши, Марсель… так нужно. Я хочу, чтобы ты подписал!
– Значит, вы хотите, чтобы я покинул вас, чтобы я оставил вас беззащитной против всех покушений этого негодяя? – сказал он, показывая на ле Гоэца.
Ренэ, наклонившись к самому его уху, продолжала:
– Подпиши! Я разыщу тебя… клянусь!
Марсель изумленно посмотрел на нее и тихо сказал:
– Ты? Среди солдат? Ты – в армии?
– А почему бы и нет? Я умею обращаться с ружьем, спроси у отца! Я не в тебя! Да ну же, подписывай!
Марсель взял перо и нервно подписал согласие на вступление на военную службу, а затем спросил, обращаясь к комиссарам:
– А куда следует идти?
– В Анже. Там формируют батальон из Майен-э-Луар. Желаю счастья, гражданин врач!
– Привет, гражданин комиссар!
– Ну, а мне ты и словечка не скажешь? – насмешливо спросил ле Гоэц.
Марсель указал ему на дверь.
– Ты совсем напрасно сердишься на меня. Теперь, когда ты добрый санкюлот и служишь отечеству, я возвращаю тебе свое уважение, Марсель! А чтобы доказать тебе это, я даже готов возобновить арендный договор с твоими родителями! – сказал нотариус с натянутым смехом.
