— Что ему доложить, товарищ генерал армии? — спросил дежурный.
— Я завтра утром снова буду в Ставке, так что не беспокойтесь.
Жуков поспешил к выходу, но дежурный Генштаба окликнул его:
— Одну минуту, тут для вас есть письмо, на конверте написано: «Лично товарищу Жукову». — И дежурный вручил его Георгию Константиновичу.
Жуков положил письмо в свою папку, сказав, что прочтет его в штабе фронта, вышел во двор и, садясь в машину, кивнул водителю:
— Поехали!..
День выдался дождливый, и, когда машина выбралась на проселочную дорогу, кругом блестели лужи. Пришлось сбавить скорость. «Дворники» работали неутомимо, очищая стекла от грязи. Мысли Жукова вернулись к беседе в Кремле. Сталин был не в духе, и генерал армии больше слушал его, чем говорил сам, хотя и высказал верховному свои предложения по усилению Сталинградского направления войсками. Сталин одобрил их, заметив, что, когда из Сталинграда вернется начальник Генштаба Василевский, он распорядится принять эти предложения к исполнению. С минуту верховный молчал, потом вдруг заговорил о Харьковской операции.
— Так в чем вы усматриваете причину поражения наших войск под Харьковом? — спросил он.
Жуков ответил без раздумий:
— Маршал Тимошенко недооценил силы краматорской группы немцев — это одна причина. Другая, я считаю ее главной, состоит в том, что у нас на юго-западном направлении не были сосредоточены необходимые резервы Ставки, о чем я уже докладывал вам.
Какое-то время верховный молчал, и думалось ему невесело. Тревога за судьбу Сталинграда не угасла в нем, а еще более обострилась, она чем-то напоминала ему ситуацию под Харьковом, хотя напрямую об этом Жукову он не сказал.
— Во время переговоров с маршалом Тимошенко в середине мая, — вновь подал голос Сталин, — я выразил ему серьезное опасение в отношении краматорской группы немцев. Но он заявил, что эта опасность преувеличена и нет основания прекращать начатую операцию. То же самое я услышал от члена Военного совета Хрущева. Зря я, однако, не настоял на своем. Значит, в этом деле есть и моя вина. — Он подошел к карте. — Как бы подобное не случилось под Сталинградом.
Не случится, товарищ Сталин, хотя ситуация сложилась весьма тревожная, — ответил Жуков.
«Переживает вождь, город-то носит его имя», — подумал сейчас Георгий Константинович, трясясь в машине.
Наконец она въехала во двор штаба фронта и замерла. Жукова встретил начальник штаба генерал Соколовский.
Командующий фронтом вошел в свой кабинет, умылся с дороги холодной водой, и усталость как рукой сняло. Вытирая полотенцем лицо, в зеркале увидел, как появился адъютант.
— Что у тебя, дружище? — весело спросил Георгий Константинович.
— Вас приглашают к столу.
— Иду!..
«Вот теперь можно и прочесть письмо, присланное «лично товарищу Жукову», — решил Георгий Константинович, когда вернулся к себе, отобедав. Он лег на диван и надорвал конверт, из которого вынул листок. «Дорогой Георгий Константинович! — читал он про себя неторопливо. — Очень прошу Вас помочь мне уехать на Сталинградский фронт. Родом я из этого города, в нем сейчас находятся мои родители. А по профессии я танкист, есть у меня боевой опыт, так что буду уничтожать фашистских варваров, не щадя своей крови и самой жизни. Мое начальство мне отказало, осталась надежда на Вас. Вчера получил телеграмму от мамы, что во время бомбежки немецкой авиацией тракторного завода погиб мой отец. Погиб прямо у своего станка. В Гражданскую войну он оборонял Царицын. Теперь мне сам Бог велел отомстить фашистам за своего отца.
Прошу Вас, товарищ генерал армии, помогите.
Капитан Иван Бурлак, командир танкового батальона».
«Сухо и строго, без особых эмоций», — отметил про себя Жуков. Он перевернул листок на другую сторону и там прочел постскриптум. «Вы, наверное, удивитесь, отчего вдруг Вам написал некий капитан? Так вот я участвовал в боях на Халхин-Голе летом 1939 года в составе 11-й танковой бригады, командовал ею комбриг Яковлев. В бою с японцами в районе Баин-Цаган отличилась и наша бригада. В то время Вы командовали 57-м особым корпусом. Помню, как Вы вручали танкистам награды. Из Ваших рук я получил медаль «За боевые заслуги». Может, вспомните?.. Вы тогда даже спросили: “Отчего, лейтенант, у тебя зеленые глаза?” Они и вправду у меня зеленые».
Жуков отложил письмо в сторону. Невольно нахлынули воспоминания. На реке Халхин-Гол, где он командовал 57-м особым корпусом, который вскоре был развернут в 1-ю армейскую группу, он прошел боевое крещение, и люди не забыли его, один из них — танкист Иван Бурлак. Храбрый парень. Надо ему помочь…
С утра Жуков был в Ставке, а когда решил там все дела, заехал в Генштаб к Василевскому. Тот сидел за столом и что-то писал.
— Привет, дружище! — с ходу бросил Георгий Константинович. — Как съездил, точнее, слетал?
— Без происшествий, — улыбнулся Василевский. — Вот готовлю отчет верховному. Я тебе нужен?
— Как обстановка на Сталинградском фронте?
— Пока наши войска держат оборону. — И начальник Генштаба коротко посвятил Жукова в обстановку на Сталинградском направлении.
— Скоро там всем будет жарко. — Жуков протянул Александру Михайловичу письмо. — Прочти, пожалуйста, оно вернуло меня в тридцать девятый год…
Василевский читал про себя, а Жуков курил.
— Капитану следует помочь. — Василевский свернул листок.
— О том и речь, Саша. Я бы взял капитана к себе на Западный фронт, но он просит направить его на Сталинградский. — Жуков смял в пепельнице окурок. — Оно и понятно: капитан Бурлак родился и вырос в Сталинграде, там его родные… Так что дай, пожалуйста, команду своим подопечным, чтобы капитана срочно отправили в распоряжение штаба Сталинградского фронта. Полагаю, что танкисты генералу Гордову нужны.
— Я сейчас поручу это дело своему заместителю генералу Бокову, а позже вернем тебе письмо: все-таки память. — Василевский встал. — Ты куда сейчас? В штаб фронта?
— Да, там у меня в два часа дня совещание с комдивами. Если нужен буду — звони.
— Добро, Георгий. У верховного совещание по Сталинграду состоится, видимо, в пять вечера, так что увидимся. Ты же его главный советчик.
— Что-то вроде этого, — усмехнулся Георгий Константинович.
(26 августа 1942 года Государственный комитет обороны назначил генерала армии Г. К. Жукова заместителем Верховного главнокомандующего. — А.З.)
Капитан Бурлак лежал на верхней полке и читал книгу. Скорый поезд «Пермь — Сталинград» сбавил скорость, заскрипел тормозами и остановился на небольшой станции. Трое пассажиров — муж, жена и их семилетний сын, — пожелав капитану счастливого пути, сошли, и теперь он остался в купе один. Он слез с полки, надел китель и поспешил к выходу. Проводник — невысокого роста мужчина средних лет, с курчавой бородкой и серыми, чуть прищуренными глазами — стоял у вагона и курил. В это время подошла старушка с плетеной корзиной в руках и громко объявила:
— Кто желает горячей картошечки и соленых огурчиков? Недорого и вкусно.
— Дай мне, бабуся! — окликнул ее Бурлак. Он соскочил со ступенек вагона и достал из кармана деньги. — Сколько, бабуся?
— Порция три рубля, сынок. — На старушке была серая шерстяная кофта и белый халат, завязанный на спине. Она сняла с белой кастрюли крышку. В лицо пахнуло вареной картошкой, усыпанной мелко нарзанным укропом. Она положила в бумажный кулек несколько картофелин, достала из литровой банки пять огурцов и отдала все Бурлаку. — Ешь на здоровье, сынок, а на трешку я куплю себе халвы. Очень люблю ее…
Расплатившись, Бурлак поспешил в свой вагон. В дороге он проголодался и решил поесть. К нему подошел проводник.
— Что, небось скучно одному в купе? — Он достал из кармана кисет с махоркой, скрутил цигарку и закурил.
— Скучновато, — признался капитан. — Но и для веселья нет оснований — еду на фронт… Вот хочу перекусить. Желаешь составить мне компанию? Правда, надо бы выпить поначалу, но водки у меня нет, а в поезде ее не продают.
— Погоди, капитан, какая-то горючка у меня имеется, — спохватился проводник. — Я мигом. А хлеб-то у тебя есть? Нет? Какая же еда без хлеба!
Он собрался было идти, но Бурлак задержал его.
— Звать-то тебя как? — спросил он.
— Андрей. А тебя?
— Иван Лукич… Скажи, пожалуйста, мы на много опаздываем в Сталинград?
— Пока часа на два. Тут такое дело, капитан. В последнее время в Сталинград один за другим идут эшелоны с военными людьми да боевой техникой, а им, как ты знаешь, зеленая улица, то бишь дорога. Я вот недавно ездил в Москву, трое суток туда добирался, а все понапрасну.
