Кончалось наше сиротство! В наитяжелейшую, может, годину для судьбы народа моего обессиленного первого октября в Москве земский собор принял постановление "гетмана Богдана Хмельницкого и все его Войско Запорожское с городами и с землями принять", королю же объявили войну, "не щадя голов своих".
Воля двух народов промолвила наконец свое великое слово!
Народ всегда ищет, где лучше, и надо слушать голос его то ли промолвленный, то ли молчаливый. Мой народ творил себя и на полях битвы, и в наслаждении свободой, и в неосознанном стремлении избежать угнетения, поражений, виселиц и напрасного страдания.
Я знал волю народа своего и то и дело обращался к нему за подтверждениями, хотел еще и еще раз услышать его голос, его желание наисокровеннейшее.
Враги не простят нам нашего воссоединения, всячески будут пытаться разорвать его, когда же убедятся, что воссоединению этому суждена вечность, попытаются осквернить и опозорить мою память, свести на нет величайшее дело моей жизни. Я хотел бы посмотреть на тех правнуков поганых, которые во что бы то ни стало будут добиваться моих оправданий перед историей. Почему считают, будто история принадлежит только им и их временам, а нам не принадлежит вовсе? Откуда такое право и кто его дал? Будут ссылаться на то и на се, будут козырять своей верностью национальным идеалам, выдуманным ими самими для собственного утешения.
Разве от той или иной верности зависит истина?
Выигрываешь битву, а надо выигрывать будущее... Я спрашивал о будущем народа своего уже после первых своих побед под Желтыми Водами и Корсунем, спрашивал своих побратимов, старшин и простых казаков, священников и высоких иереев киевских, пастухов и пахарей, пивоваров и будников, спрашивал вдову и сироту бездомного, спрашивал в гетманских покоях и в простой хате, на шляхах бесконечных и в церквах, в книгах и в посланиях. Единственное чего мне не хватало, чего я не мог породить, - это великих имен, которые утвердили бы созданное мною. Думы были безымянными, песни безымянными, как и плачи, стоны и мужество. Одна лишь Маруса Чурай, да и та, мол, пела не про Хмеля, а про своего Грица. Легендарная Маруся и легендарное мое помилование ей от смерти. Потомки никак не могут взять в толк, что в мое время весь народ слился в едином имени. Отсутствие имен не всегда свидетельствует об отсутствии таланта. Талантливостью дышал весь народ, молодой, упорный, полный сил и великих надежд. Греки когда-то тоже были такими. Когда же начали приходить в упадок, тогда родили Гомера. Народ, боясь, что погибнет память его, скорее выставляет вперед великого певца. Может, так уж получается, что отмирающие общества последними усилиями рождают гениев, потому что гениальности для всех уже не хватает?
В мое время гениальностью дышал весь народ украинский. Он скрепил и увеличил русское царство своим добровольным соединением в такое время, когда в нем самом еще все было молодым и исходило из хаоса печальных времен, когда дух его был в многоликости, которую должен был кропотливо и честно собирать кто-то один поставленный этим народом, и был это гетман Богдан Хмельницкий.
Уже когда получил от царя московского письмо о согласии принять народ мой под свою руку и мчался из-под самого Жванца через заснеженную Украину в Чигирин, чтобы торжественно встретить царское посольство, снова спрашивал народ свой и рыцарям его честнейшим, запорожцам на Сечь послал с нарочным своим посланцем на перекладных конях письмо с таким содержанием:
"Милостивый пане атамане кошевой со всем Войском Низовым Запорожским, ко мне вельми доброжелательные панове и братья!
Отпускаем к вам Войско ваше Низовое Запорожское, которое вы прошлым летом по желанию нашему к потребности военной против неприятелей поляков к нам прислали, и, за присылку оного вельми благодаря вашему милостивому панству, наперед о такой же непременной приязни просим.
Учитывая то, что по сие время от вашей милости панства не имеем респонса на письмо наше еще прошлого лета к вашим милостям писанное о необходимой нам протекции от пресветлого и великодержавного московского монарха, отправляем к вам при войске вашем нарочного посланца и вельми хотим, чтобы ваши милости панство, досконально это письмо наше поняв, доскональный и тщательный на оное через того же посланца нашего без промедления учинили ответ и дали совет нам. Ведь мы яко махину войны с поляками начинали не без воли и совета вашего, братья наши, так и сего не меньшего дела о протекции упомянутой московской без вашего соизволения и совета чинити не хотим. Мы уже послали по совету нашей старшины к его царскому пресветлому величеству и самодержцу всероссийскому наше обращение, но без ведома и соизволения вашего завершать этого дела не будем. Потому-то ваш долг, вашей милости панства, без малейшего откладывания учинить тщательный на первое пространное наше письмо ответ. Сего мы искренне и повторно желаем и вас же поручаем на сохранение господу богу.
Из Чигирина, 26 декабря 1653 года.
Зиновий-Богдан Хмельницкий, гетман Войска Запорожского и народа украинского.
Посылаем вам, братья наши, через этого же нашего посланца гостинец, тысячу битых талеров, и просим от сердца их принять".
На это свое письмо получил я такой письменный ответ от всего низового казачества:
"Ясновельможный пан Зиновий Хмельницкий, гетман Войска Запорожского и всей Украины, брат и благодетель наш!
На письмо ваше гетманское пространное, прошлым летом к нам писанное, не учинили мы ответа до сих пор из-за того, что твоя гетманская милость со всем войском казацким оставалась целое лето в Польше и на Подолии под Жванцем. В чем просим вельми извинения у вашей гетманской милости. А теперь, на упомянутое письмо ваше гетманское отвечая, заявляем, что мы, оное полностью поняв, и не только из этого письма узнали, а ясно видим собственными глазами, что уже нам со шляхтой, как с той змеей, которая должна иметь отсеченный кем-то хвост, уже никак не вернуться к прежней дружбе. Ведь они, всему злу и войне будучи началом и причиною, видя как в короне, так и в Украине нашей после шестилетних битв пепелища из людских поселений и множества костей людских на полях разбросанных, нисколько не хотят смягчить своего сердца и, забыв о своем гневном к нам ненавистном отношении, прийти к прежней нашей приязни и согласию с утверждением наших давнишних прав и свобод. Потому-то и мы не советуем вашей гетманской милости добиваться большей, чем есть сейчас, их приязни, и признаём уместным ваш замысел обратиться и быть со всем народом украинским, по обеим берегам Днепра будучим, под протекцией наивеликодержавнейшего и наипресветлейшего монарха российского и даем вам наш войсковой совет, чтобы этого дела не оставляли и оное заканчивали на наилучшую пользу отчизне нашей украинской и всего Войска Запорожского. Когда будете писать пакты, извольте, ваша гетманская милость, сами тщательно присматриваться, чтобы не было в них чего-нибудь лишнего и для отчизны нашей вредного, а для древних прав и вольностей наших супротивного и неполезного. Ведаем наверняка, что наивеликодержавнейший и наисветлейший монарх и самодержец российский, как царь православный, примет нас охотно и ласково под свою могучую протекцию, как отец чадолюбивый сыновей своих, в том же православии святом остающихся, никаких от нас не требуя даней и платежей годовых в свою монаршую казну, кроме того, чтобы мы по своей возможности на его монаршую войсковую службу были готовы встать против его монарших неприятелей. Потому что недавно, в прошлые филипповки, один московский придворный царский Никита Харлампиев, едучи в Крым выкупать из неволи басурманской своих кровных, был тут на Сечи Запорожской и выкупил у нас за девятьсот золотых трех Татаринов, так сей дворянин слышал от многих своих близких к царскому величеству приближенных князей и бояр, что его царское пресветлое величество зело благоволит и от всей души желает нас Войско Запорожское со всем народом украинским в своем монаршем союзе и протекции иметь, только не хочет нас об этом известить, чтобы не дать от себя панам шляхте удобной причины разорвать с ним нынешний мир. Советуем, стало быть, мы, все войско Низовое Запорожское, твоей ясной гетманской милости, дабы этого потребного дела не запускали и оное к пользе всех нас и отчизны нашей как можно лучше устраивали и заканчивали, следуя старинной пословице: дей добро и жди добра. Остерегаться следует также, чтобы неприятели, проведав, не учинили при помощи своей хитрости какой препоны. Благодарим при этом вельми твоей ясной гетманской милости за гостинец, тысячу талеров битых, нам, войску, присланных, и отблагодарить за это при всяких оказиях обязуемся. А на теперь и на все времена искренне желаем вашей гетманской милости со всем войском и Украиной, отчизной нашей, многолетнего доброго здоровья и счастливого во всем благополучия.
