Писано в Сечи Запорожской, генваря 2-го, года 1654-го".
Вот какую поддержку получил я, отправляясь из Чигирина в Переяслав, где созвал раду всего народа нашего для встречи царского посольства с боярином Бутурлиным, дворянами Алферьевым и Лопухиным и духовенством. К Бутурлину еще в Путивль послал я Богуна из-под Жванца, дабы передал посольству, что место встречи определил я Переяслав, и поручил проводить их туда, сам же я непременно прибуду к ним, несмотря ни на какие преграды.
Я избрал Переяслав. Снова не Киев, потому что после смерти Петра Могилы не было там дружественно относящихся к казакам иереев, но и не Чигирин, которому так и не придал надлежащей величественности. Я не успел воздвигнуть соборов и дворцов в Чигирине (их строит история столетиями и тысячелетиями), не хватило мне времени на каменное зиждительство, так и умру в глине с соломой. Только каменная церквушка моя в Субботове в дальнейшем станет образцом для всей Украины, и уже другой гетман бросится к камню, надеясь найти в нем бессмертие, но найдет лишь проклятие, потому что даже камень, оказывается, не спасает от предательства. Я же бессмертен даже в глине, а когда нужно было завершить величайшее дело своей жизни, избрал Переяслав с его древними соборами и с его славой древней, которую хотел перенять у самого Киева.
Может, когда-нибудь и достигнет этого! Пройдет сквозь века, прогремит, и утвердится, и обновится великими зданиями из самого дорогого камня, принесенными потомками тех, кто когда-то клялся здесь в вечной дружбе и братстве.
Я не тороплюсь, я терпеливый, позади у меня века многие, а впереди еще более многочисленные.
Тогда же я не позволял себе малейшего промедления, я сам избрал себе судьбу, которая не дает передышки, торопит, подгоняет и требует. Я не жаловался. Струны на кобзе рвутся не тогда, когда на них играют, а когда кобза покрывается пылью.
Из-под Жванца, возвращаясь из затяжного похода, поехал я на Гусятин, Межибож, Литин, Винницу, Животов, Ставище, Белую Церковь, Стеблев, Корсунь. Из Корсуня написал Бутурлину, что возвращаюсь в Чигирин, ради некоторых военных дел, откуда уже потороплюсь к их милостям в Переяслав, теперь же радуюсь, услышав о милостивой ласке его царского величества, который нас под крылья свои, в милостивое покровительство изволил принять.
На сочельник приехал вечером 24 декабря в Чигирин, откуда направил еще одно письмо Бутурлину, тем временем готовясь принять двух царских послов Стрешнева и Бредихина, которые ждали меня из похода уже около трех месяцев, потому что не пускал к себе их под Жванец, дабы хан и король не узнали преждевременно о моем союзе с Москвой.
Великая миссия московская тем временем после рождества прибыла в Прилуки, где встречал ее сам полковник Воронченко, стреляли из пушек, в церквах звонили колокола, священники вышли с процессией, миссию принимали богатыми угощениями и всем необходимым для людей и коней.
Ехали далее через Галицу, Быков, Басань и Войтовцы, где заночевали в последний раз перед Переяславом, и накануне Нового года поспешили в Переяслав.
В пяти верстах от города Бутурлина с товарищами встретил полковник переяславский Тетеря, а с ним было около шестисот, а то и больше сотников, атаманов, казаков - с хоругвью, трубами и бубнами. Перед миссией старшины сошли с коней, и Тетеря, выказывая свою эдукованность, произнес такую речь:
- Благоверный благоверного и благочестивый благочестивого государя царя и великого княза Алексея Михайловича его государского величества великий боярин и прочие господа! С радостию ваше благополучное приемлем пришествие, от многого бо времени сердце наше горело, слухом услаждаясь, яко со исполнением царского обета грядете к нам, еже быти под высокою великодержавного благочестивого царя восточного рукою православному и преславному Войску Запорожскому. Вот потому-то и я, наименьший среди рабов сих того же Войска Запорожского, имея приказ от богом данного нам гетмана Зиновия Хмельницкого в богоспасаемом граде Переяславе, выйдя навстречу вам, радостные благородиям вашим приветствование сотворяю и нижайшее со всем войском, в том же граде содержащимся, творю поклонение, а в упокоение труда путного милостей ваших в обитель града Переяслава внити молю прилежно.
Перед воротами Переяслава шпалерами стояли казаки и стреляли из мушкетов на салют. Потом вышел с духовенством протопоп Григорий, окропляя миссию освященной водой под радостные крики всенародного множества казаков, жен, детей. Бутурлин и его товарищи поцеловали крест и образа, и протопоп Григорий сказал им орацию.
Я не успел на встречу Бутурлина в Переяславе, потому что по Днепру шла шуга и невозможно было переправиться, так что пришлось засесть в Домонтове. Прибыл я в Переяслав только под вечер шестого дня Нового года, а на следующий день съехались все полковники и старшины. Вечером седьмого вместе с Выговским и Тетерей навестил я Бутурлина в его помещении, сказал боярину, что завтра с утра созываю раду великую, чтобы учинить государеву веру. Сказал я послу царскому так:
- Милость божья над нами - как когда-то при великом князе Владимире, так и теперь: сродник его царь Алексей одарил лаской своей отчину свою Киев и всю Украину. Как орел покрывает гнездо свое, так и он изволил принять нас под свою высокую руку. Мы рады его царскому величеству искренне, всей душой служить и головы свои сложить ему на многолетнее здравие.
Восьмого января в моем гетманском доме была у меня тайная рада с полковниками, судьями и войсковыми есаулами, и полковники, судьи, есаулы под царскую высокую руку добровольно склонились.
После утренней рады в послеобеденное время били в барабаны час, чтобы народ собирался на рынок послушать, что там должно произойти. Собралось огромное множество казачества и людей всякого звания, сделан был большой круг для гетмана и полковников, я вышел в этот круг с судьями, есаулами, писарем и всеми полковниками, и войсковой есаул Федор Коробка крикнул, чтобы все молчали.
Когда все затихли, я обратился к народу:
- Панове полковники, есаулы, сотники, все Войско Запорожское и все православные христиане! Ведомо всем нам, как бог освободил нас из рук врагов, гонящих церковь божию, озлобляющих все христианство нашего восточного православия. Вот уже шесть лет живем мы без государя, в беспрестанных бранях и кровопролитиях с гонителями и врагами нашими, намеревающимися искоренить церковь божию, дабы и имя русское не помянулось в земле нашей, что уже очень нам всем наскучило, и мы видим, что нельзя нам жить больше без царя. Для этого собрали мы раду, явную всему народу, чтобы вы с нами выбрали себе государя из четырех, какого захотите: первый царь турецкий, который много раз призывал нас под свою власть через своих послов; второй - хан крымский; третий - король польский, который и теперь может принять нас в свою милость, если сами захотим; четвертый есть православный Великой России государь, царь и великий князь Алексей Михайлович, которого мы уже шесть лет беспрестанными молениями нашими себе просим; тут которого хотите, того и избирайте. Царь турецкий басурман. Всем нам известно, как братья наши, православные христиане, греки, беду терпят и в каком живут от безбожных утеснении. Крымский хан тоже басурман, которого мы по нужде в дружбу принявши, какие нестерпимые обиды испытали. Об утеснениях от польских панов нечего и говорить: сами знаете, что они почитали лучше рендаря и пса, нежели брата нашего христианина! А православный христианский великий государь, царь восточный - единого с нами благочестия, греческого закона, единого исповедания; мы с православием Великой Руси едино тело церкви, имеющее главою Иисуса Христа. Этот великий государь царь христианский, сжалившись над нестерпимым озлоблением православной церкви в нашей Украине, не презрев наших шестилетних молений, склонил теперь к нам милостивое свое царское сердце и прислал к нам своих великих ближних людей с царскою милостью. Если мы его с усердием возлюбим, то, кроме его высокой руки, благотишайшего пристанища не обрящем. Если же кто с нами не согласен, тот пусть идет куда хочет - вольная дорога!
После этих моих слов весь народ закричал:
- Волим под крепкой рукой царя восточного православного в нашей благочестивой вере умирать, нежели ненавистнику Христа - поганину достаться!
Тогда Тетеря, обходя всех по кругу, спрашивал, обращаясь во все стороны:
- Все ли так соизволяете?
Весь народ отвечал:
- Все единодушно!
Тогда я сказал:
- Буди тако! Да укрепит нас господь под царскою крепкою рукою!
За мною весь народ закричал единодушно:
- Боже, утверди! Боже, укрепи! Чтоб мы вовеки все едины были!
Рада Переяславская!
Со старшинами, с народом всем пришли мы к послам московским, чтобы оповестить их о раде всенародной, Бутурлин на сию весть ответил, что имеет царскую грамоту гетману и всему войску, передал эту грамоту мне, я же, приняв с радостью, поцеловал, сломал печати и передал грамоту Выговскому, чтобы прочел громко при всех людях. После этого сказаны были все необходимые слова, Бутурлин произнес речь, за которую мы поблагодарили его, как надлежит, и я, взяв боярина с товарищами в карету, поехал в соборную церковь Успения. Московское духовенство - архимандрит Казанского собора Прохор, протопоп Андриян, попы и дьяконы с царским образом Спаса прошли процессией впереди нас.
