— Иду, Горе, иду, милый…
Он легко оттолкнулся и полетел вниз.
Черная вода разошлась, раскидывая брызги, и, приняв его, снова сошлась, как ни в чем не бывало.
Где-то на берегу монотонно плакал чибис…
1941 г.
Обошли
Со всех сторон
Тропкою окружной, —
И попал,
Как волк в загон,
Атаман — хорунжий.
Не пришлось
Кольцо прорвать
Атаману с сотней,
И осталось
Двадцать пять
От казачьей сотни.
След в цветах
Примятых свеж.
Ельничек убогий.
Ни патронов,
Ни надежд,
Ни пути-дороги.
Справа — сосны,
Слева — дол.
Покрик осторожный.
Враг вплотную
Подошел,
Выйти — невозможно.
Кто-то крякнул.
Видно трус —
Потихоньку всхлипнул.
Усмехнувшись
В бурый ус,
Атаман окликнул:
— Кто там хнычет?
У кого
Стонет ретивое?
Аль расстаться
Тяжело
С буйной головою?
Эй, казак!
Ты — Дона сын.
Не грусти, детина.
Всё равно
Конец один —
Пуля аль осина…
Выше голову,
Казак!
Брызни звонким смехом!
Лучше с песней
На устах
На тот свет поехать…
И не выжмут
Слез у нас
Петлей аль патроном…
Угощу
В последний раз
Крепким самогоном!
Заливайся,
Пей, казак!
Пейте, пойте, черти!
И смелей
Смотри в глаза
Дуре в юбке — смерти…
«По-оследний
нонешний
дене-е-ечек…»
— Нам у них
Не занимать
Крови перед дракой…
«… Гу-у-ляю
с вами
я дру-у-зья…»
Подхватили
Двадцать пять,
Двадцать пять казаков.
«… А за-а-автра
рано,
чуть свето-о-очек…»
След в цветах
Примятых свеж.
Ельничек убогий.
Ни патронов,
Ни надежд,
Ни пути-дороги.
Горечь вспыхнула
На миг
С чашей круговою,
И на грудь
Казак поник
Пьяной головою.
«Ой, вы, крылья,
Крылья птицы!
Стёжка вам недалека.
Донесите
До станицы
Вздох последний казака
Расскажите ей,
Любимой,
Там, на Тихом на Дону,
Что я с ней,
Всегда, незримый,
И люблю ее одну…
Ни обнять тепло,
Ни встретить
Не придется ей меня,
Не придется
На рассвете
Моего поить коня…»
Пили сосны
Неба высь,
Догорала зорька.
Колыхался
Круглый лист
На осине горькой
Зашептались
В темном рву
Ивы с камышами.
Повалился
Конь в траву,
Звякнув стременами.
Вечер тихо
Опадал
Молодым туманом.
Легкий ветер
Растрепал
Кудри атамана.
Приутих,
Примолкнул стан.
На краю опушки
Думу думал
Атаман
Над порожней кружкой.
Осмотрел
Спокойно он
Черный ствол нагана, —
Там блестел
Один патрон
В лунке барабана.
«Ой, ты, Дон,
Мой Донушка,
Родная сторонушка,
Увидаться ль
Нам с тобой,
Да с родимой стороной?…
Кто-то тихо
Подошел…
Выстрел раскатился…
С головой пробитой
В дол
Кто-то повалился.
И еще —
Один, и два!…
На зеленом склоне,
Обрывая
Повода,
Заметались кони…
Шашки посвист.
Взмах руки.
— Эх, кабы патронов!
Умирали
Казаки
Без слезы и стона…
— Раз!
— За мертвых!
— Эх!
— За Дон!
— К чорту, волчья стая!
Безголовый
Бьет поклон,
Кровью обливаясь…
Удержав
На всем скаку
Дончака гнедого,
Крикнул
Парню-казаку
Атаман сурово:
— Молодец!
Про смерть забудь!
И — скачи до наших.
Бог — с тобой,
Счастливый путь!
Удаль — твоя стража.
И взметнулся
Резвый конь,
Прянул головою,
Через трупы,
Сквозь огонь
Полетел стрелою.
Но гремела
Вражья рать
Сотнями винтовок,
И за взводом
Взвод опять
Появлялся новый.
Таял мирно
Свет зари.
Звезды замерцали.
Пали на земь
Двадцать три —
Кровь с росой смешали.
Встал на круче
Атаман.
Сердце — шумный улей.
— Ну, кого же
Угостить
Мне последней пулей?
Брызги света.
Пули свист.
Грудью нараспашку,
Охнув, ткнулся
Коммунист
В белую ромашку.
Окружали…
Лес теней.
Воздух синий, синий
Прижимался
Всё плотней
Атаман к осине.
Налетели.
Сбили с ног.
Стукнули прикладом.
Кто-то быстро
Взвел курок:
— Добивайте гада!
След в цветах
Примятых ал.
Ельничек убогий.
Атаман
В крови лежал
На краю дороги.
Плыли, плыли
Облака
Над землею русской.
Нес устало
Казака
Конь тропинкой узкой
«Ой, ты, Дон,
Мой Донушка,
Родная сторонушка,
Увидаться ль
Нам с тобой
Да с родимой стороной?»
Плачет чибис.
Зноя — дрожь.
Иван-чай пахучий.
Расплескалась
В солнце рожь
Золотом кипучим.
Жилы струнами
Звенят,
Вторя сердца стуку.
Осадил
Казак коня,
Встал и поднял руку.
— Слушай, помни,
Коммунист!
Час придет победный.
Мы вернемся!
Будет чист
Край от вас бесследно.
Отомстим
За всё: за дом,
За отца, за брата…
Мы — вернемся!
Мы — придем!
И тогда — расплата!
1940 г… р. Печора, сов. концлагерь.
Не гульбой Причалы красны,
Не сетями рыбаков,
Не зарей погожей, ясной
Над кудрями тальников,
Не карнизами резными,
Не стерляжею ухой,
Не челнами расписными,
И не Волгою-рекой;
И не песней разудалой,
Что летит по-над водой…
Нет, другим красны Причалы, —
Красны девицей одной…
У Танюши губы алы,
У Танюши кровь — ручей,
Ходит Таня по Причалам
И не смотрит на парней.
Парни пьяны не от водки,
От любви — не устоять.
— Вот такую бы красотку
Хоть бы раз поцеловать!
Лучше девки нет на Волге, —
Обыщи хоть каждый куст!…
Но никто еще в поселке
Не коснулся алых уст.
Косы треплет ветер шалый.
Гнутся вербы у плетней.
Ходит Таня по Причалам
И не смотрит на парней.
Время — песня.
Время — птица.
Сроки все на поводу.
Стерегла любовь девицу
На семнадцатом году.
В мае сладко пахнут вишни.
Снег цветов в садах Причал.
Ранним утром Таня вышла
С коромыслом на плечах.
Где-то конь стучит подковой,
В полусне кричит петух.
На горе кнутом пеньковым
Звонко щелкает пастух.
Таня к берегу подходит, —
Берег в ивы разодет, —
И босой ногой проводит,
Замирая, по воде.
Не осетр в реке играет,
Не стерлядка сети рвет —
Таня брызги подымает
И саженками плывет.
Эй, туман, кого скрываешь?
Кто там едет впереди?
Пальцы девицы хватают
Медный крестик на груди.
Русы кудри взбиты лихо,
А с лица — румян и бел —
Парень ехал тихо, тихо
И негромко песню пел.
— Эй, красавица-девица!
Заплыла ты… не того…
Кабы щука, аль плотвица
Не схватили бы чего!…
Тане страшно и обидно,
На щеке дрожит слеза.
— Отъезжай скорей, бесстыдник
Эка вылупил глаза!
Поднял весла он, хохочет,
Прибережный вторит лес.
— Ну, плыви одна, коль хочешь.
Весла — в воду, и… исчез.
