Самый большой круг шел вдоль кованого края щита, а самый маленький плотно обхватывал шишку в центре. Свет от очага играл и переливался на всех извивах бронзы Дрэм вспомнил круги на воде, которые всякий раз расходятся от выпрыгнувшей рыбы, или брошенного камня, или же… броши.
— Вот это щит! — восхищенно воскликнул Мэлган.
— Ух, какой тяжелый!
Юриан, просунув руку в ремень, выпрямился и приподнял щит, слегка задыхаясь под его весом. Его загорелая звероватая физиономия дергалась от смеха. Свободной рукой он дотянулся до балки, достал копье и теперь стоял, широко расставив ноги и выпятив грудь, несмотря на тяжесть, сдавившую ему плечо.
— Смотрите, я мужчина! Глядите, я уже воин! И к чему мне торчать три года тут с вами, сосунками?!
Они дружно навалились на него и толкнули прямо носом в папоротник — сделать это было легко, так как Юриан уже утратил равновесие и вот-вот готов был упасть. Его место занял Вортрикс: он поднял щит на плечо и, гордо оглядев всех ясными глазами, громко крикнул:
— Я тоже воин! Я вождь и повелитель всех копий!
— Перестань вопить и пусти меня, — сказал Луга.
И так по очереди они поднимали щит, пробуя свою силу. Мэлган, большой и мощный, как бык, и такой же неповоротливый, ухитрился даже пройти несколько шагов со щитом на плече, тогда как самый маленький, Туэн, только на мгновение приподнял щит с земли. Так, сменяя друг друга, они с серьезными, сосредоточенными лицами всовывали руку в петлю и стояли, задыхаясь от навалившейся на них тяжести. Оставался теперь один лишь Дрэм.
— Дрэм! Эй, Дрэм, ты что спишь?
Дрэм встрепенулся. Он тянул до последнего, что было ему не свойственно. Сердце неожиданно заколотилось, когда он подошёл к огромному боевому щиту. Продев здоровую руку в ремни, он крепко стиснул зубы и, слегка пошатываясь, выпрямился. Щит больно давил на плечо, но он поднял голову и посмотрел на стоящих перед ним мальчиков. Копье, которое все они по очереди держали в свободной руке, лежало у его ног в буром папоротнике, и он даже нащупал его, но поднять копье он не мог, это он уже давно понял.
Поняли это и мальчики. Они обступили Дрэма, следя с каким-то новым любопытством за каждым его движением. По лицу Луги прошла злая торжествующая усмешка.
— А почему ты не берешь копье? — спросил он, указывая на него пальцем. — Воину и копье может понадобиться, не только щит. Ты что, про это забыл?
Дрэм молча смотрел на него, потом перевел взгляд на лица других мальчиков.
— Нет, не забыл, — сказал он. — Но воину, мне кажется, достаточно иметь копье, а щит не обязательно. Я взял щит просто, чтобы попробовать, сколько он весит, как и все вы. А вообще-то он мне ни к чему.
— Вот как! Глядите, Дрэм у нас однорукий! Дрэм-однорукий не может нести вместе копье и щит. Значит, из него выйдет только полувоин. А какой клану толк от полувоина?
Дрэм отчетливо слышал в наступившей тишине стук дождя по соломенной крыше и где-то вдали сварливый женский голос. Он не двигался — гордость не позволяла ему сделать ни одного движения, хотя рука и плечо начали дрожать под тяжестью бронзы и воловьей шкуры. Будь он не мальчиком, а собакой, у него на загривке поднялась бы шерсть. Они продолжали смотреть на него пока еще не враждебно, но уже чувствовалось, что враждебность не за горами и что все они как бы объединились под водительством Луги. Сейчас он среди них — чужак. Он понимал, что движет Лугой Луга не мог простить ему той истории с Белошеем и лебедем. Тут все было просто. Но не так просто было объяснить поведение остальных. Каким-то внутренним чутьем, не связанным с его мыслями, он и это понял. С раннего детства они бегали в одной стае, смешанной стае ребятишек и собак из их клана и клана полулюдей. Но нынче все переменилось. Эрп и его темнолицые братья теперь должны идти своей дорогой и больше им не бегать единой стаей. Школа Юношей — это начало взрослой мужской жизни, начало копьеносного братства, где только и может решиться вопрос, быть ли Дрэму членом этого братства, или идти изгоем к полулюдям.
Луга обвел всех насмешливыми блестящими глазами.
— Пусть женщины научат тебя ткать, — сказал он с издевкой.
Слова его были встречены дружным хохотом.
— Но для этого тоже нужны две руки, — неожиданно взвизгнул Голт, заражаясь всеобщим возбуждением. Голт любил строить из себя шута. Сейчас он, приплясывая и кривляясь, изображал женщину, ткущую на станке. Всем скопом они стали надвигаться на Дрэма и слегка подталкивать. Сначала это выглядело как шутка, дурная шутка, которая плохо скрывала то, что было за ней.
— У-у-у! Дрэм-однорукий! Дрэм-однорукий!
Оставалось только одно — драться, даже если он проиграет. Луга или он. Дрэм понимал, что у него почти нет шансов, но выбора не было. Он сбросил с плеча огромный щит, который с громким звоном стукнулся о край очага, на мгновение рассыпав шеренгу врагов, и в ту же минуту занемевшей рукой изо всех сил ударил Лугу между глаз.
— Драться и одной рукой хватит! — выкрикнул он, как бы бросая вызов. Луга зашатался и отпрянул, замотав головой. Казалось, он не сразу сообразил, кто его ударил. Но, оправившись, он кинулся на Дрэма с кулаками. Дрэм нанес ему второй удар, но тут же кто-то двинул его кулаком в скулу, так что каскад красных искр посыпался у него из глаз. Орудуя одной рукой, он не в силах был отбиваться от наносимых ему со всех сторон ударов. Он опустил низко голову, пытаясь защитить лицо. Потом отступил назад и прижался спиной к балке посреди хижины. Теперь они разом кинулись на него — высунув языки, как щенки на затравленного зверя. Он видел совсем близко их лица, оскаленные рты и горящие глаза; визг их голосов стоял у него в ушах. Он понимал, что сражается за свое место в клане, за свое право на существование — и за это стоило сражаться. Он бился отчаянно, все время выкрикивая какие-то слова. Он не мог бы сказать, что именно он выкрикивал, но главное, это были слова вызова. Лягнув одного из нападавших, он сшиб его с ног, и тот с грохотом свалился на большой щит, который еще долго звенел пустым металлическим звоном. От удара по голове сбоку он едва устоял, качнувшись в сторону, и тотчас же мальчики налетели на него, стремясь опрокинуть на пол. Он отчаянно сопротивлялся, бил их, кусался, как загнанный дикий кот. И когда, казалось, ушла последняя надежда, он увидел, как кто-то вдруг ринулся в водоворот бешено крутящихся рук и ног и, вынырнув совсем рядом с ним, отбросил плечом Мэлгана и ударил кулаком по лицу яростно орущего Юриана. Дрэм воспользовался минутной передышкой, чтобы высвободиться. Голова гудела. Он помотал ею, пытаясь сбросить тяжесть. Только теперь до его затуманенного сознания дошло, что он не один.
— Давай, давай! Подходите ближе, все подходите, а тогда поглядим, что из этого выйдет! — крикнул его новый товарищ.
Дрэм прижался спиной к балке, только на этот раз рядом было дружеское плечо, прикрывавшее его там, где он сам не мог защититься. Он вдруг почувствовал, как теплой волной вливаются в него свежие силы и где-то у переносицы ощутил запах крови, такой знакомый воину запах. Неожиданно его охватил боевой азарт, полностью вытеснив из груди загнанного зверя.
Теперь он не обращал внимания на сыпавшиеся удары и считал только те удары, которые наносил сам. Это была великая, хоть и короткая, битва. Любой воин в клане мог бы ею гордиться. Они сражались против превосходящего их по численности врага, понимая, что долго им не продержаться. Слишком уж неравные были шансы: пятеро против двоих, и к тому же у Дрэма была только одна рука.
Поглощенные собой, они так орали и визжали в пылу кровопролития, что не заметили, как на пороге возникли темные фигуры и старшие мальчики, пригнувшись в дверях, гуськом вошли в хижину. Не заметили они и приземистого волосатого Кайлана, надзирателя Школы Юношей. С неизменной плеткой в руке он стоял и молча смотрел на них. Они ничего не видели и не слышали, занятые только собой. Человек, вошедший вслед за Кайланом, сказал ему что-то низким густым басом, и Кайлан тут же врезался в самую гущу сражения, прокладывая путь плеткой, как хозяин, пришедший разнять разодравшихся щенков.
— А ну-ка, разойдись! Назад! Кому говорю? Назад!
Длинный воловий кнут без устали поднимался и опускался, и его осиные укусы жалили шею и плечи. Визг постепенно стал стихать, и битва медленно и как бы нехотя прекратилась. Бойцы теперь с растерянным видом смотрели друг на друга, на Кайлана и на стоящего в дверном проеме Вождя. Дамнорикс, чтобы не задеть за притолоку, наклонил большую золото-рыжую голову, а за его спиной сверкали уже последние нити весеннего ливня.
Вождь глядел на них с нескрываемым любопытством, переводя нахмуренный взгляд с одного лица на другое. От его серых глаз, где то и дело вспыхивали искорки, ничего не могло укрыться. Он пристально посмотрел на Дрэма и на стоящего возле него мальчика. Едва заметная улыбка проскользнула под длинными усами. Обращаясь к Кайлану, он сказал:
