Церковь туровская маленькая, да и та почти без прихожан. Даже по праздникам безлюдна.
— Креста на вас нет, — жаловался Илларион, — аль не православные? Не Перуну ли поклоняетесь?
Илларион проповеди читал, поучал туровцев, ан нет прока. Службу пресвитер правил красиво, дьякон подпевал ему слаженно. Бас Иллариона весь город слышал. Туровцы говорили:
— У нашего попа рык, ровно тур дикий ревет.
Могучий гривастый пресвитер с бородой лопатой, из-под которой висел на серебряной цепи серебряный крест, часто появлялся в княжьих хоромах, и тогда Святополк просил:
— Ты, Илларион, голос-то свой поумерь, глохну.
Епископ Рейнберн приезду Иллариона в Туров не рад.
Воздевая руки, взывал к Деве Марии:
— О, Езус Мария, какое наваждение! Дочь моя кохана, пусть князь отправит пресвитера в Киев.
Марыся Святополку о том ни слова, ей неведомо, к чему князь просил себе в духовники Иллариона. А Святополк думал, если пресвитер и соглядатай князя Владимира Святославовича, так лучше пусть будет он, чем кто-то из недоброжелателей туровцев. Илларион не станет искать смерти Святополка.
* * *
К исходу лета валка засобиралась в обратный путь. Накануне Аверкий наказал Ульке потрясти припасы и сварить добрый кулеш. Надо было распрощаться с солеварами, чтобы не поминали злом. Да и на будущее, не последний раз к озерам приезжать, артели кланяться. Жизнь по-всякому оборачивается и человека с человеком сводит…
И как в первый день приезда на озера, сидели у костра артельные и солевары, хлебали кулеш с салом и вели неторопкий разговор. Тепло прощались, Аверкий достал с задка мажары заветный бочонок пива, какой придержал на этот случай, вышиб промасленную чеку, и глиняная чаша с хмельным пивом пошла по кругу.
— Будто вчера встречали вас, а нынче провожаем, — сказал Сазон. — Даст Бог, еще увидимся. На Руси поклонитесь нашей земле. Передайте, не она повинна в наших скитаниях, жизнь погнала.
А когда вторую чашу испили, чуть повеселели, Сазон добавил:
— Не плачемся мы, русичи, коли на судьбу горькую жаловаться и слезы лить, их поболе будет, чем воды в Днепре. Кому-то и соль варить надобно, люду без соли не прожить…
Выехали затемно, когда степь еще не пробудилась, а на привялую траву легла роса, предвестник осени. Аверкий перекрестился:
— Трогай!
— С Богом! — нестройно отозвалась валка, и заскрипели колеса.
Отдохнувшие и застоявшиеся волы дружно потянули тяжело груженные мажары.
— Ну, Улька, теперь до Киева, — весело кинул Георгий и зашагал с ней рядом.
* * *
Константинополь! Город царей великой империи ромеев, город греков, царь-град!
История богата событиями, в корне менявшими ход ее развития. Вторжение в Европу варваров-кочевников было одним из них. Свирепые, не знавшие жалости, они разрушили Западную Римскую империю, уничтожили государство.
Преемницей Западной Римской империи стала Восточная Римская империя — Византия, разбросавшаяся на огромной территории Европы и Азии. Империя ромеев все более и более тяготела к греческому укладу жизни, и оттого в те века торговые гости плыли в страну ромеев к «грекам», а великий днепровский водный путь величали не иначе как путь «из варяг в греки».
Город Константинополь ромеи заложили еще в начале четвертого века при первом императоре Константине. Место выбрали удачное, лишь Босфорский пролив разделял Европу и Азию. На семи европейских холмах, омываемых Мраморным морем и морем Русским, именуемым греками Понтом Эвксинским, в тени стройных кипарисов дома и дворцы террасами уходили ввысь. Узкие кривые улицы часто служили лестницами для пешеходов.
Еще при Константине I город опоясала каменная стена, с годами ее возвели заново. С суши город прикрывали три ряда стен высотой до двадцати метров со множеством башен и рвов, заполненных водой. Каменные стены защищали город и с моря.
В Киеве Константинополь представлялся Борису не таким. Он ожидал, что будет он поболе Киева и людней да торжище пошумнее и стены из камня. А уж дворец императора, хоть Анастас и расписывал ему, Бориса поразил — огромный, мраморный. Куда уж краше великокняжеского, который стоит на Горе киевской и виден издалека…
То, что увидел Борис, подплывая к Царьграду, его поразило. Константинополь открылся издалека. Город спускался с холмов каменными домами, крытыми красной черепицей, дворцами и храмами, разными постройками и подступал к самому морю. Высокие и стройные кипарисы и раскидистые чинары, широколистый орех прикрывали город от яркого солнца.
Но что особенно удивило Бориса — это величественность крепостных стен. Высокие и мощные, они несколькими рядами опоясывали город. Грозно смотрелись его каменные башни.
Глядя на них, Борис спрашивал себя, ужли полки князя Олега ходили на приступ таких стен и сотрясали их? Какую же силу привел он к Царьграду, что император ромеев, устрашенный русичами, выполнил все их требования.
И гордость за силу русичей почувствовал Борис…
А тем часом на ладьях спустили паруса, и на веслах корабли вошли в порт со многими причалами, который кишел большими и малыми кораблями, стоявшими на якорях и под разгрузкой. По бухте сновали юркие лодочки, над морем разносились разноязыкие выкрики.
Стоявший рядом с князем иерей Анастас сказал:
— Я покажу тебе военный флот императора Василия, и ты убедишься, что мощь базилевса несокрушима.
— Ты, иерей, утверждая о мощи, забыл, как князь Олег сломил эту силу. А разве мой отец не приходил на помощь империи?
Не ожидавший такого отпора Корсунянин Анастас не знал, что и возразить. А Борис продолжал:
— Я ведь не раболепствовать в Царьград приплыл, а воочию убедиться в силе славян.
Едва княжеская ладья притерлась бортом к причалу, как ладейщики перекинули трап, и тут же торговые гости киевские приступили к выгрузке товаров.
Смуглые усатые ромеи с осликами дожидались, когда их позовут отвозить тюки. Множество рабов, подгоняемых горластыми надсмотрщиками, босых, в оборванных одеждах, разгружали и загружали прилепившиеся к причалам корабли.
Константинопольский порт, одетый в камень, расположился под самыми стенами. Борис задрал голову, разглядывая зубчатый, с бойницами верх.
Когда караван осликов с товарами русичей стал подниматься в гору к воротам, иерей Анастас заметил:
— Здесь не одни ворота, мы идем к тем, возле которых монастырь Святого Мамонта. Там русский квартал, и мы будем в нем жить до конца лета, до густаря-августа, пока еще не настанет время морского волнения.
* * *
Русский княжич ходил по Константинополю, иногда один, но чаще с иереем Анастасом. Борис любовался храмами и соборами, дворцами, где в одном из них жил император Василий.
Площади и улицы замощены плитами и булыжником. Город украшали колонны и мраморные статуи. Шумные торжища поражали обилием товаров, навезенных сюда со всего света.
От площади Августеона начиналась главная улица Константинополя Меса. С северной стороны площади высился над городом храм Святой Софии, а с южной — Большой императорский дворец со множеством зданий, соединенных галереями, переходами, террасами садов.
У дворца находился Ипподром, а напротив — Сенат.
Ночью город светился огнями — горели факелы, жировые плошки, чадило бурое горное масло, добытое из подземных ключей, освещая улицы и площади…
Забрел как-то княжич Борис в район Ликоса, где в трущобах обитала беднота. Княжич не удивился. Разве не так в Киеве, где Гора жила своей жизнью, а слободы своей, где избы ремесленного люда несравнимы с хоромами бояр и дворцом великого князя…
Анастас заметил:
— В этом районе живет беднота, плебс, здесь злачные места, приют бездомных и обитателей харчевен, веселых женщин, какие торгуют своим телом. В смуту отсюда толпы народа выходят, чтобы громить дворцы и хлебные ларьки. Такого Киевская Русь пока не изведала. О, княже, ты не ведаешь, что такое гнев народа, не приведи Бог…
Минула неделя, и Корсунянин привел Бориса к мосту через бухту Золотой Рог. Перед княжичем открылась темно-синяя гладь воды. Борис остановился. Море застыло. Здесь в бухте теснился императорский военный флот. Он бесчислен, дромоны, триремы, хеландии, памфилы. Корабли империи ромеев устрашающе бороздят моря Эгейское и Средиземное, поднимают волну Понта Эвксинского и режут воды моря Мраморного. Здесь в гавани Золотой Рог передыхает только часть могущественного флота империи. Борис думал, этакая армада, а оказалась бессильной против флота русичей князя Олега!.. Однако почему неудачным оказался поход князя Игоря? На пиру у великого князя Владимира Святославовича Борис слышал от гусляра, что в первом походе князя Игоря морская буря развеяла его ладьи по всему морю, разбросала и потопила, а во втором походе ромеи встретили русичей греческим огнем. Горели ладьи, горели люди…
