Они нанесли много сучьев и сложили над могилой Хорезм-шаха. Высокое красное пламя взвилось к небу, казалось, лизнув облака. Джелаль-эд-Дин долго не мог покинуть могилу. Один из джигитов подошел и коснулся его плеча.
Прокаженные из-за соседнего холма стали кричать:
— Султан Джелаль-эд-Дин! Пожертвуй что-либо несчастным! Мы будем молиться за твоего отца.
— Эй вы, проклятые аллахом! Слушайте: все, что я привез на этой лодке, я оставляю вам, а вы мне обещайте беречь и чтить могилу шах-ин-шаха. За это я и впредь не оставлю вас своей милостью.
Поднялся ветер. Он стал раздувать костер и наполнил парус лодки.
Джелаль-эд-Дин с джигитами медленно отплывали от острова, и долго еще из туманной дали доносилась их песня:
Когда джигиты-молодцы
Идут на смертный бой,
Враги бегут во все концы
От песни боевой!
Неотразимы, точно рок,
Могучи, словно львы,
И каждый отточил клинок
Для вражьей головы!
Вперед джигиты, смерть врагу!
Аллага!.. Аллагу!..
Часть II. ДЖЕЛАЛЬ-ЭД-ДИН НЕУКРОТИМЫЙ
Вместе с Хорезм-шахом Мухаммедом блеск его дома скрылся в тумане. Но честь его была спасена, и этим он обязан султану Джелаль-эд-Дину.
Мухаммед Несави
Где найти достойные слова, чтобы описать героическую, необычайно тяжелую защиту в течение семи месяцев города Ургенча от свирепых полчищ безжалостных монголов?! Все защитники оказались шахидами, героями, батырами, а защитниками-то были и мужчины, и женщины, и маленькие дети, подносившие родителям, бившимся на стенах, кирпичи и камни. Сам Аллах — величие ему! — в один, самый тяжелый, день пожалел защитников и разом забрал все их души в блистающий звездами подол и унес их в небесные райские сады! А напиравших на город жестоких, диких монголов он поразил своим гневом, обрушив на них разбушевавшуюся великую реку Джейхун, которая смыла город, разметала ворвавшихся монголов и обратила богатейшую столицу Великого Хорезма в молчаливые развалины среди песчаной пустыни…
Случайный путник, проезжающий вдоль левого берега многоводной реки Джейхун, уже в низовьях может увидеть среди пустынной равнины ряд развалин. Там выделяются высокая, круглая башня, и красивый могильный памятник, и груды камней на месте домов, и холмы каменных обломков на большом протяжении… Все говорит о далеком прошлом огромного города, богатого, с красивыми пышными зданиями дворцов, мечетей, караван-сараев. Теперь все это покоится в глубоком молчании под ярким солнцем, и там можно заметить только старого чабана с длинной палкой, пасущего стадо овец. На вопрос: «Что это за развалины?» — он охотно начнет рассказывать о далеком прошлом, семьсот лет назад, когда на месте этих развалин пышно раскинулась столица Великого Хорезма, к которой тянулись богатые караваны с семи поясов земли…
— Это был город бессмертных, наших великих предков! О них можно петь песни и рассказывать сказки, — скажет, покачивая головой, старый чабан. — Узбеки должны гордиться этим героическим городом.
…Когда лодка под косым парусом отплыла от острова прокаженных, султан Джелаль-эд-Дин ее направил не обратно на юг, к Иранским горам, где уже свирепствовали и рыскали в поисках Хорезм-шаха монгольские отряды Субудай-Багатура… Лодка поплыла к северу, к полуострову Мангишлак. Там Джелаль-эд-Дин сошел на песчаный берег и долго беседовал с кочевниками-киргизами, сбежавшимися со всех сторон. Султан объяснял им, в каком тяжелом положении оказалась вся родина, какие теперь нужны чрезвычайные усилия, чтобы выступить на борьбу с иноземными проклятыми кяфирами…
— Если же мы не станем бороться, то весь народ Великого Хорезма будет обречен на ужасную гибель и пропадет в равнинах вселенной!
Киргизы дали Джелаль-эд-Дину и его спутникам верховых коней и достаточно продовольствия для тяжелого пути. Некоторые кочевники сами присоединились к отряду смелого султана, заявив, что и они хотят сражаться за родину, хотя бы пришлось погибнуть, сложив головы, как верные шахиды.
Отряд быстрыми переходами добрался до стен Ургенча, столицы Великого Хорезма. Кругом города все находилось в крайнем волнении. Некоторые жители с вьюками на верблюдах и ослах спешили из города в глубину каракумских кочевий; другие, владельцы расположенных вокруг Ургенча поместий, торопились проникнуть в город, чтобы со своим имуществом укрыться за его прочными стенами.
В Ургенче много лет жила, как полновластная правительница Хорезма, кипчакская царица Туркан-Хатун. Держа в своих маленьких когтистых ручках управление страной, она могла бы в этот грозный час объединить весь народ в борьбе с наступающими страшными монголами.
Но злобная мать шаха прежде всего решила спасать себя и бежать из города. Однако перед отъездом она еще раз удивила небеса своей жестокостью. При ее дворе жили и воспитывались двадцать восемь малолетних сыновей эмиров и беков отдельных провинций, подвластных Хорезм-шаху. Это были юные заложники, которых шах-ин-шах держал при себе в столице, желая предупредить возможность восстания неустойчивых ханов.
Туркан-Хатун заявила приближенным:
— Везти с собой этих мальчишек доставит нам лишние хлопоты. Однако и оставить их здесь опасно. Они могут, когда подрастут, захватить власть и стать правителями Хорезма, отняв трон у прямых потомков нашего рода Хорезм-шахов.
Поэтому Туркан-Хатун приказала палачам вывезти всех двадцать восемь принцев в лодке на середину реки Джейхун и, привязав к ногам мальчиков тяжелые камни, сбросить в воду.
Затем властная шахиня, забрав гарем Хорезм-шаха Мухаммеда, спешно направилась большим караваном через пески Каракумов в северную провинцию Ирана. Там весь караван был захвачен монголами, разграблен, женщины розданы воинам, а вся свита перебита. Сама Туркан-Хатун была отослана к Чингисхану. Монгольский владыка ей обрадовался и приказал, чтобы бывшая царица Хорезма во время его обедов сидела возле входной двери, пела песни о гибели своей родины, а сам он изредка бросал царице обглоданные кости…
Кипчакские ханы в Ургенче после отъезда своей царицы Туркан-Хатун заметались, не зная, что предпринять. Они усилили строгости по отношению к населению, приказали раисам избивать всех тех, кто недостаточно усердно посещал мечети, и ввели новые налоги, якобы для усиления защиты города.
Главную власть в городе захватил султан Хумар-Тегин. На военном совете начальников отрядов он показал подметные письма монголов. В них население приглашалось безбоязненно открыть ворота и довериться монголам, которые не сделают никакого вреда.
— Почему нам не договориться с ними? — говорил султан Хумар-Тегин, — Лучше поднести им большую дань и покончить дело миром, чем подвергать всех жителей ужасам вторжения, резни и пожаров.
Участвовавшие в военном совете другие военачальники возражали:
— Ты, падишах, вероятно, забыл, какие ужасы монголы заставили испытать жителей Бухары, Самарканда, Мерва и других городов? Там осажденные тоже просили пощады и бросали оружие. Монголы отобрали лучших ремесленников и послали их к себе на родину, а остальных перебили палками с железными шарами.
— Все-таки надо узнать, чего хотят монголы.
Ночью султан Хумар-Тегин с небольшой свитой тайно выехал из Ургенча и прибыл в загородный дворец, где пьянствовали три сына Чингисхана — Джучи, Джагатай и Угедей. Он предстал перед ними, сложив руки на животе, как проситель.
Монголы встретили его насмешками:
— Что ты нам привез? Где золотые ключи от ворот? Что тебе надобно?
— Я давно хотел поцеловать землю перед владыкой Востока. И я прошу принять меня в монгольское войско, где я докажу мою преданность великому кагану.
— На что ты нам, неудачный защитник Ургенча! И можно ли поверить тебе, если ты, главный правитель города, первый же предал и его, и родную землю? Ты получишь от нас в благодарность то, чего заслуживаешь.
Султан Хумар-Тегин и вся его свита были выведены в поле, за границу лагеря, и там монголы содрали с них одежды и переломили им хребты.
Они долго еще лежали живые, брошенные, как падаль. Ночью их раскрытые глаза видели звездное небо, и они не могли пошевелить рукой, когда к ним подползали шакалы и начинали терзать их тела.
XIV. ОРЕЛ РАСПРАВЛЯЕТ КРЫЛЬЯ
Джелаль-эд-Дин со своим небольшим отрядом благополучно прибыл из Мангишлака в Ургенч, где сейчас же направился в военный совет столицы. Там он нашел заседавших напыщенных и надменных кипчакских ханов, обсуждавших план войны. Там же он застал трех своих братьев. Они встретили его враждебно. Джелаль-эд-Дин рассказал о смерти Хорезм-шаха Мухаммеда, о том, что тот назначил его своим преемником, правителем всего Хорезма, и показал алмазный меч, врученный ему отцом для того, чтобы он встал во главе всех войск, поднявшихся на священную войну с монгольскими полчищами. Военный совет отнесся не только с недоверием, но и с открытой враждебностью к Джелаль-эд-Дину.
