– Произведен я в капитаны, Джузеппе. Но испросил полугодовой отпуск. Собирался на Дунай, да там, говорят, в этом году маневры будут, а не война.
Он сообщил, что большая часть дунайской армии Румянцева направлена в Польшу и на шведскую границу, так как было опасение, что Турция и Франция втянут шведов в войну. Военная коллегия предложила Румянцеву готовиться к переходу Дуная, но он отказывался: сил мало.
От Кирьякова Рибас поехал на Невский, к дому Чичерина, где итальянец Берталлоти содержал овощную лавку «Болонья» и был знаком со многими петербургскими итальянцами и всегда сообщал о вновь появившихся клиентах. Конечно же, Рибаса в первую очередь интересовали неаполитанцы, а их связь с семейством Ризелли он установил бы сам. Но и на этот раз среди приезжих неаполитанцев не оказалось. Зато неожиданно Берталотти сказал гордо:
– Моя «Болонья» имеет успех. Вчера от князя Орлова приезжали за Перназамским маслом!
– Он в Петербурге?
– В Гатчине.
Рибас заехал на Васильевский, взял письмо и отправился в Гатчину. Дорога была настолько скучна, что он велел кучеру погонять, раскрыл грамматику на французском, да и задремал над ней. Очнулся, когда подъехали к мрачному замку, у подъезда ни часовых, ни лакеев. Джузеппе подергал ручки дверей – закрыто, прошелся по саду в надежде, что его заметят, и его заметили – гвардеец поджидал у дверей.
– Нет, князь никого не принимает!
– Я от Алексея Григорьевича, из Италии.
– Доложу.
Его впустили в нижний зал с окнами-бойницами. Гвардеец поднялся по лестнице, хлопнула дверь и на секунду Рибас услыхал какой-то рев, крик, возгласы. Спустуя минуту на балюстраде появилась совершенно невообразимая фигура. Темно-мохнатая, нечеловеческая, с цепью на шее.
–. Что надо? – спросила фигура по-французски.
– Князя Григория Орлова, – недоумевая отвечал Джузеппе.
– Я! – Взревела фигура. – От Алехана?
– Письма…
– Что мне теперь его письма! – вновь прорычала фигура по-французски.
– Я должен вручить их лично в руки князя.
– Нефедов! Возьми!
Гвардеец спустился, протянул руку.
– Только лично князю, – сказал Рибас.
– Да вот же он, – отвечал гвардеец.
– Где?
– Да возле медведя.
И только тут Джузеппе понял, что фигура была медведем, а за ним на фоне белой стены в растегнутой белой рубахе стоял князь без парика.
– Я должен видеть, как вы передадите, – сказал Рибас.
– Ради бога.
Гвардеец взял письма, поднялся наверх и вручил князю. То, что это князь, сомнений не было, Во-первых, похож на Алехо, а во-вторых, портреты Орлова все еще продавались в лавках. Джузеппе их видел.
– Мне ждать ответа? – спросил он громко.
– Нет! Возвращайся в Италию! – Вновь по-французски прорычал медведь.
Итак, визит к Орлову получился в высшей степени нелепым. Виктор по этому поводу сказал:
– Хорошо еще, что он был только пьян. Временами он безумен.
Беззаботная жизнь Джузеппе в Петербурге, как это ни странно, кончилась на балу. В синем предвечерье друзья подлетели к подъезду дворца Нарышкиных, где было уже множество карет, в прихожей сбросили шубы, отстегнули шпаги и по коврам лестницы взошли в гудящий бальный улей. Вишневый фрак Джузеппе обращал на себя внимание – в России он только входил в моду. Еще в карете Виктор Сулин предупредил: хозяин дома невообразимый чудак и неистощимый весельчак. И когда они отыскали Льва Александровича, обер-шталмейстера двора, чтобы представиться, то увидели вельможного барина в лентах по кафтану, но вместо звезд к ним были приколоты живые цветы, а на голове шталмейстера красовался венок.
– Да знаю я твоего Джузеппе! – воскликнул Лев Александрович. – Говорят, он английского консула на дуэль вызвал.
Это было полнейшей неожиданностью. Оказывается! Рибас хотел объясниться, что не консула, но Нарышкин отщипнул от венка два лепестка, вручил их прибывшим и, смеясь, заявил:
– Закусывайте!
– Как?
– Ешьте дары бога Пана!
Что поделаешь – пришлось исполнить, а Нарышкин с дамой покатился колобком дальше, раздавая лепестки, и, остановившись возле жмущегося к стенке старика, выхватил из кармана букетик.
– Специально для вас берег!
– Не буду! – завопил старик.
– Тогда держи во рту!
Старик покорно ухватил ртом букетик, что-то замычал, раскланивался перед любопытствующими, и Джузеппе узнал в нем Прокопия Акинфовича Демидова.
– Так веселятся у Нарышкиных? – спросил Виктора Рибас.
– Это еще цветочки, – отвечал тот. – Прокопию тоже палец в рот не клади. Он недавно в своем ботаническом саду в Москве, чтобы пугать дам, постоянно рвущих цветы, вместо статуй поставил голых мужиков.
Бал не объявлялся костюмированным, но в прическах женщин розы и левкои соседствовали с путениями и, когда дамы собирались в кружок, невольно думалось: где же садовник, чтобы полить образовавшиеся клумбы.
Среди присутствующих, ожидающих начала, выделялись офицеры из армии. Они образовали свой особый кружок и поглядывали на штатских надменно. В их группе Рибас тотчас узнал князя Долгорукова. Юрий Владимирович приветствовал Рибаса своеобразно: сложил ладони рук у груди на мусульманский манер и воскликнул:
– Спасите меня, о великий муфтий Джузеппе!
– Всегда к вашим услугам. Но в чем дело?
– Мне не верят, что я при Чесме погрозил пальцем капудан-паше и тот в панике бежал со своего судна.
– Но господа совершенно правильно делают, что не верят вам, – сказал Рибас.
– Как?!
– Ведь вы не только погрозили пальцем, но еще и сказали пару крепких слов.
– Об этой мелочи я забыл. Я мог бы повторить эти слова, но тогда на балу мы останемся без дам. А это мой последний бал в Петербурге. Еду на Дунай. Румянцев написал, что не откроет без меня Военный совет. Я его понимаю. Но мне приходится весьма сочувствовать гарему верховного визиря.
– До отчего же?
– Визирь, как узнал, что я скоро буду на Дунае, вот уже месяц, как не посещает свой гарем.
К ним подошли два офицера. Один прихрамывал и опирался на трость. Второй, высокий, статный, поигрывал цепочкой золотых с бриллиантами на корпусе часов, которых па его поясном шарфе висело несколько пар.
Первый оказался премьер-майором Петром Паленом, второй – подполковником Леонтием Бенигсеном.
– Вы из армии Румянцева? – спросил Рибас майора.
– Да, и вскоре отправлюсь обратно.
– Но вы, кажется, ранены.
– Рану я получил, – кивнул Петр Пален. – Теперь остается съездить и получить орден святого Георгия.
Виктор расспрашивал Бегшгсена:
– Собираетесь в армию? Как же так? Разве вы не получили свои миллионы после смерти отца?
– Да-да. Получил. – рассеянно отвечал Бенигсен.
– И спешите подставить лоб под пулю?
– По крайней мере, это не так скучно, как сидеть на миллионах, – отвечал подполковник.
– Господа! – Обратился ко всем Долгоруков. – Идемте в буфетную. У меня есть тост.
Пол и стены буфетной были убраны шкурами, деревья в кадках переплетались ветвями и образовывали заросли.
– Мой тост: за здоровье турецкого султана, господа! – провозгласил Юрий Владимирович. Все дружно отказались пить красную боярышниковую за султана.
– Да как же можно?… За супостата?
Долгоруков хохотал и объяснял:
– Не дай бог с ним что-то случится и отдаст он своему аллаху душу, что тогда? Война остановится, господа, пока Диван будет искать нового султана. Нет, пусть он будет здоров.
Подумали, согласились, выпили. К Рибасу подошел лейтенант, которого он не сразу узнал, но тот сам напомнил о себе:
– Мы изволили видеться в море на судне «Лазарь», когда адмирал Арф опрометчиво накричал на Орлова.
– Да! До сих пор вспоминаю ваш рассказ о русских Робинзонах, Григорио.
– Вы едете на Дунай? – спросил Григорий Кушелев.
– Но там, говорят, не предвидится ничего стоящего.
– Кажется, это так. Я остаюсь в Кронштадте. Ваша служба определилась?
Рибасу нечего было ответить, но тут как раз на хорах оркестр начал изысканный менуэт, и все поспешили в бальную залу, где балюстрада деревьев отделяла танцующих от наблюдавших за танцами. Лев Нарышкин открыл бал в паре с рыжеволосой красавицей. Изображая бога Пана, он притворно хромал, да к тому же на одной его ноге был сапог, а на другой туфель с громадной серебряной пряжкой. Джузеппе пригласил даму, прическа которой напоминала собор, увитый плющом. На все комплименты кавалера она отвечала однообразным «мерси», а танцевала довольно неуклюже. После танца Рибас поспешил к Виктору с вопросом:
– На этом балу все дамы будут танцевать спотыкаясь, как во сне?
– Вам не повезло, – отвечал Виктор. – Но когда будете приглашать кого-нибудь, обращайте внимание на прическу. Чем она будет скромнее, тем дама будет танцевать изящнее.
Джузеппе последовал совету – все оказалось именно так.
– В чем же тут дело? – спросил он у друга. Виктор ответил хмуро:
