– Но мне следует быть при царице, – воспротивился Макарий.
– Очнется, позову. А сейчас уходите!
Митрополит, князь Ургин, Малюта Скуратов покинули покои царицы.
Иван всю ночь сидел у постели любимой жены и не переставая умолял Господа вернуть Анастасию к жизни. В пятом часу утра царица пришла в себя.
– Настенька! Слава Богу! Я сейчас лекарей кликну.
– Не надо, родной. Мне сейчас очень хорошо. Видишь, как солнышко светит? – В палате горели свечи. – А на полянке-то сколько ромашек? Вон из реки и Дмитрий наш вышел, а говорили, будто потонул он. Ой, а с ним и Аннушка, и Маша. Все наши детки. Живые, здоровые. Соловушка поет. А почему на тебе кафтан? Тепло же!
– Да, Настенька, тепло. А кафтан? Я сниму его. Сейчас, родная.
– Свет вдали видишь, Иван?
– Где, Настенька?
– А вон, меж облаками. К нему дорожка из цветов. Я так хочу туда. Ты отпустишь меня?
Иван понял, что Анастасия бредит, позвал лекаря и митрополита. Сам отошел к оконцу, к князю Ургину, который появился с Макарием и Рингером.
– Не могу на это смотреть, Дмитрий. Умирает Настенька. Она говорила, как ей хорошо, видела наших умерших детей. Неужто это все, Дмитрий?
– Кто знает?
Макарий исповедовал царицу и молча вышел из покоев.
Рингер вновь встал у постели.
– Что? – спросил царь.
– Она умирает.
Иван подошел к постели. Анастасия окончательно пришла в себя.
Сейчас она понимала, что происходит, попыталась улыбнуться и сказала:
– Вот, любимый мой, и кончилась наша жизнь. Ты не горюй без меня. О сыновьях заботься. Особо о Феденьке, слабенький он. Помни, я всегда любила тебя больше жизни. Только короток оказался век нашей любви.
На глазах царя выступили слезы. Он нагнулся над Анастасией. Тело ее пробили предсмертные судороги. Иван уткнулся в грудь жены и заплакал, не стесняясь своих слуг. Затем смахнул слезы и стал целовать лицо Анастасии.
Князь Ургин поднял его.
– Государь! Я как никто другой понимаю твое безмерное горе, но ничего уже не поделать. Господь забрал к себе нашу благоверную и кроткую Анастасию.
– Но почему так рано, Дмитрий? Ведь ей не было и тридцати лет.
– Каждому человеку на этой земле отведен свой срок. Все мы уйдем в мир иной. Кто раньше, кто позже.
Иван огромным усилием воли сумел взять себя в руки, вытер лицо платком, подошел к мертвой жене, поцеловал ее в холодные губы и проговорил:
– Прости меня за все, Настенька. Мы еще встретимся. – Он вышел из опочивальни царицы.
Вместо него появились женщины из прислуги. Заголосила какая-то бабка.
Князь Ургин нашел царя в дальней комнате. Иван сидел на скамье и смотрел в черную мглу за окном.
А в Москву поспешил гонец с трагическим сообщением о смерти первой русской царицы Анастасии Романовны.
На похороны собралось невиданное количество народу. Казалось, рыдала вся Москва. Толпы людей в искреннем отчаянии не давали похоронной процессии пройти к кремлевскому девичьему Вознесенскому монастырю. Многие называли матерью Анастасию, не дожившую до тридцати лет. Нищим раздавали милостыню, но они, голодные, оборванные, ничего не брали, показывали, что не ради милости вышли проводить царицу в последний путь.
Иван был раздавлен горем. Он шел за гробом, не замечая никого и ничего вокруг. Несколько раз ближним боярам пришлось подхватывать царя, так как он едва держался на ногах.
Как только похороны закончились, Иван закрылся во дворце и запретил пускать к нему кого бы то ни было. Он не ел и не пил три дня. Затем царь, осунувшийся, как-то сразу постаревший, с небольшой стражей без свиты уехал в село Коломенское. Там он тоже никого не принимал.
Однажды он вышел во двор и увидел Рингера.
Это был первый человек, с которым Иван заговорил после похорон Анастасии:
– Ты почему до сих пор здесь?
– Жду, государь.
– Чего же?
– Когда явится стража и меня отвезут в Москву на казнь.
– Я не слышал, что на Москве должны кого-то казнить.
Рингер взглянул на царя и спросил:
– Ты оставишь меня в живых, после того как я не смог спасти твою жену?
– Так ты своей казни ждешь?
– Да, государь. Я заслужил наказание.
– До чего же ты наивен, Курт. А еще образованный человек! Господь забрал к себе Анастасию. Против Бога мы бессильны. Я ни в чем не виню тебя. Скажи только одно. Смерть Анастасии явилась результатом отравления?
– По всем признакам, да, государь. Судя по истории с баронессой, царицу извели той же самой отравой.
Иван покачал головой.
– Отравили, собаки!..
– А что теперь будет со мной? Ты велишь отправить меня обратно в Гамбург?
– Нет, Рингер. Лекари нам нужны везде. В больших городах, в малых селах, а особенно в войске. Много ратников погибает от ран, а надлежащую помощь им оказать некому. Вот тебе мой наказ, Рингер! Заверши дело, которое начинал Шлитте, разошли письма своим знакомым лекарям. Пусть едут в Москву. Всем дам дело, обеспечу жильем и жалованьем. Каждый получит охранную грамоту. Государству очень нужны образованные люди, чтобы не только сами работали, но и наших способных людей своему делу обучали. Коли не согласный, принуждать не стану. Ты свободный человек и волен делать, что хочешь. Можешь вернуться на родину.
– Нет, государь, – воскликнул Рингер. – Я согласен. Ты увидишь, что я еще много пользы принесу Руси.
– Вот и договорились. Казни ждешь?! Сейчас же отправляйся в Москву, к митрополиту Макарию. Передашь ему все, о чем мы говорили. Он поможет продолжить начатое дело.
– Слушаюсь, государь. Благодарю тебя. – Рингер поклонился и побежал к конюшне.
Иван, глядя ему вслед, покачал головой и проговорил:
– Это же надо, казни он ждал! Уж если кто и заслуживает смерти, то другие. Не люди, а твари мерзкие.
На следующий день государь вернулся в Москву. Его ожидали родственники покойной Анастасии.
Иван принял одного из них, Данилу Романовича.
– Что хотел сказать? – спросил он.
– Вот ты отчаиваешься, государь, печалишься, а враги твои торжествуют. Извели добродетельную царицу и празднуют победу.
– Кто именно? Назови имена!
– Адашев и Сильвестр, а над ними княгиня Ефросинья Старицкая.
– Тому есть доказательства?
– Конечно, государь, открыто они своего торжества не показывают, но, сам посуди, кому была выгодна смерть Анастасии? Тем, кого она раньше привечала, а потом отвергла как изменников, не заступившихся за вашего сына. Поняли, собаки, что потеряли расположение царицы, и ты их при себе держать не станешь. Вот и решились на смертный грех. А доказательства? Так для суда над изменниками хватит и того, что добыл Малюта Скуратов. Судить их надо немедля и заочно.
– Почему заочно?
– Чтобы не могли ложью оправдаться пред высоким судом и тобой. Ты же их знаешь. Они сумеют все исказить, потому как решаться будет не только их судьба, но и жизнь.
Иван задумчиво проговорил:
– Возможно, ты прав. Я подумаю.
– Подумай, государь! Ты не должен оставить безнаказанными злодеяния изменников.
Царь повысил голос:
– Что я должен, а что нет, не тебе решать. Ступай!
– Да, государь, прости, но с тобой хотели поговорить бояре.
– Не сегодня. Пусть уходят. Не до них.
– Понимаю. Слушаюсь!
Данила Романович вышел из палаты и осторожно притворил за собой дверь.
Белый царь долго думал и повелел судить обвиняемых заочно. Данное решение было доведено до Адашева и Сильвестра. Они попросили вызвать их в Москву, дабы иметь возможность лично опровергнуть обвинения. На их присутствии при рассмотрении дела настаивал и митрополит Макарий.
Но царь не изменил решения. В декабре 1560 года Иван Васильевич собрал собор.
Были оглашены обвинения, выдвинутые против Адашева и Сильвестра, и большинство судей сочло их обоснованными. Меньшинство не противилось, оно просто безмолвствовало.
Митрополит сказал, что надобно выслушать подсудимых, но не встретил особой поддержки. Мол, люди, осуждаемые государем, не могут представлять законного оправдания. Они обязательно станут лгать, искажать истину. Само присутствие на процессе Адашева и Сильвестра опасно для общества. Посему собор должен немедля принять решение.
В итоге Адашев и Сильвестр были признаны виновными в заговоре против царицы. Встал опрос об их наказании. Большинство судей потребовало казнить злодеев.
Казалось, судьба Адашева и Сильвестра была предрешена, но против казни неожиданно выступил царь. Учитывая прежние заслуги осужденных, Иван Васильевич предложил сослать Сильвестра на Соловки, а бывшего окольничего Алексея Адашева посадить под стражу в Юрьеве. Собор согласился с предложениями царя, нашедшего в себе силы для милосердия.
После собора Иван сосредоточился на государственных делах. Дабы противостоять новым заговорам, он потребовал, чтобы бояре поклялись бы не держаться стороны осужденных, наказанных изменников. Они присягнули на верность царю и Отчизне. Однако ярые противники государя не смирились с укреплением его власти.
