проводил их завистливым взглядом и вздохнул.
— Хозяин, сэр! — неожиданно окликнул хозяина Мозес, высунувшись из-за кулис шатра, и Бруно нехотя обернулся.
Ему надо было подсчитать выручку и спрятать деньги в окованный железом ящик, находившийся в самом что ни на есть надёжном месте — в клетке у Зары. Представление полностью удалось, сборы обещали быть очень неплохими, и он не желал ничего слушать до завтрашнего утра.
— Что там ещё стряслось, Моз? — пробурчал он, рассеянно отряхивая сюртук.
— Какой-то жентмун вас спрашивает, сэр, — понизив голос, произнёс чернокожий,
Когда Мозес начинал коверкать прекрасно известные ему слова на манер раба с плантаций Юга, это означало, что он хочет казаться тем, кем никогда не был — великаном с ослиными мозгами, как он сам говорил.
И это точно не сулило ничего хорошего.
*
«Жентмун», дожидавшийся хозяина цирка у выхода из шатра, выглядел истинным байроническим героем. Если бы Бруно пришлось подвизаться в качестве настоящего антрепренёра, лучшей кандидатуры на роль возлюбленного героини он бы не нашёл: высокий надменный красавец лет тридцати пяти, с военной выправкой и медальным профилем. Но то, как этот красавец кривит в брезгливой гримасе свой аристократический рот, оглядываясь по сторонам, Бруно совершенно не понравилось. Зеро, живой, непосредственный и пылкий, в подобной роли смотрелся куда пригляднее.
Одет байронический герой был щегольски, но его высокие сапоги успели покрыться дорожной пылью, как и клетчатый сюртук, и трость с набалдашником.
Бруно учтиво осведомился, выступив вперёд:
— Чем могу быть вам полезен, сэр?
— Вы хозяин этого… заведения? — не утруждая себя приветствием, холодно осведомился пришедший, и Бруно едва не присвистнул. Слово «заведение» прозвучало так уничижительно, словно речь шла о публичном доме.
— Моё имя — Сайрус Хардинг, — продолжал «жентмун», — и я разыскиваю некоего преступника, обокравшего мою семью. До меня дошли сведения, будто бы таковой находится в вашей труппе.
— Я Бруно Ланге, к вашим услугам, — не менее ледяным тоном отозвался хозяин цирка. — Среди моих людей преступников нет, все они — законопослушные граждане.
Про себя он подумал, что этот невесть откуда взявшийся лощёный аристократ, скорее всего, под «преступником» подразумевает Вичашу, и начал лихорадочно прикидывать, куда бы спрятать индейца.
— Почему вы так в этом уверены? — теперь гримаса Хардинга была откровенно сардонической. — Вы столь глупы или наивны?
— Прошу прощения? — Бруно высокомерно поднял брови. Этот хлыщ точно знал, как взбесить собеседника!
— К сожалению, я прибыл сюда слишком поздно и не успел попасть на ваше так называемое представление, о котором гудит весь этот городишко, — продолжал Хардинг с прежней безапелляционностью. — Иначе я лично опознал бы негодяя в одном из ваших трюкачей.
«Трюкачи» — каково?!
— Опишите же мне этого вашего преступника, — бросил Бруно со скептической усмешкой.
— Он совсем юн, но уже закоснел в неповиновении закону, — после паузы размеренно отчеканил Хардинг. Несмотря на кажущееся спокойствие, его тонкие пальцы на позолоченном набалдашнике трости заметно подрагивали. — Ему сейчас около семнадцати лет, англосакс, приятной наружности, волосы русые, глаза… скорее голубые, чем серые. Хорошо ездит верхом, отлично стреляет. Есть у вас такой? Судя по описаниям…
— Судя по описаниям, такого мальца у меня в труппе нет, — не моргнув глазом, солгал Бруно. Сердце у него так и подскочило, но он придал своему лицу самое безразличное выражение.
Зеро! Хардинг с предельной достоверностью описал Зеро.
В труппе был только один светловолосый и светлоглазый юнец, метко стреляющий с обеих рук. Весёлый и шустрый. Надёжный, как вода и хлеб. Тайно вздыхающий о прелестной Мари. Юнец, найденный ими в прерии с исполосованной до костей спиной. И отдавать его кому бы то ни было на расправу Бруно не собирался.
Хардинг что-то протестующе заговорил, но Бруно властно его прервал:
— Вы можете обратиться к властям — к окружному шерифу, например. Удивительно, почему вы до сих пор этого не сделали, а предпочли заявиться с непонятными россказнями ко мне.
Даже при чахлом свете керосиновой лампы стало заметно, как напряглось точёное лицо незваного визитёра, как проступили на его гладко выбритых скулах багровые пятна нервного румянца, но он не стал угрожать или скандалить, а сухо проронил:
— Именно так я и поступлю.
И, не удостоив больше Бруно ни словом, ни кивком, вышел из шатра.
— Arsch! — свирепо пробормотал Бруно себе под нос, проводив его тяжёлым взглядом. —Schwanz!
«Задница» и «хер» — вот те слова, которых заслуживал этот напыщенный хлыщ. Не имело никакого значения, чем насолил ему Зеро. Хардинг пришёл искать мальчишку самолично, а не обратился к шерифу — это не могло не вселить подозрений. Что-то тут было явно нечисто.
— Надо предупредить мальчонку, — озабоченно произнёс Мозес, неслышно подойдя к Бруно, и тот согласно кивнул.
Но когда хозяин цирка поднялся в Тильдин фургон, выяснилось, что утомившаяся ребятня уже разбежалась по своим углам. Он заглянул в фургон к Мозесу, где Зеро нынче ночевал один, и вполголоса окликнул парня. Тот не отозвался. В полосе лунного света, падавшего из-за откинутой занавески, виднелся только его силуэт на лежанке. Намаявшийся за день мальчуган дрых без задних ног.
Немного постояв в нерешительности, Бруно бесшумно опустил полог и сам отправился на ночлег, справедливо рассудив, что утро вечера мудренее. Он встанет на рассвете и поговорит с мальчишкой,
