Давыда Гордеевича интересовали именно те ладьи, владельцы которых держали путь от Днепра к Западной Двине. Были осмотрены все суда, растянувшиеся на волоке, вместе с толкавшими их людьми, опрошены все купцы данного каравана, но беглецы так и не были обнаружены. Никто из торговцев не видел юношу и девушку, внешность которых обстоятельно описывал им Давыд Гордеевич.
«Значит, Анна и Клаус отправились к Двине через волок у реки Рутовечи», – подумал Давыд Гордеевич.
Боярин со своими людьми обогнал застрявший на волоке караван и двинулся лесными дорогами к городку Девину, лежавшему неподалеку от впадения Рутовечи в Касплю. Давыд Гордеевич заранее условился с Архипом о месте встречи в Девине. Он надеялся, что тиун окажется удачливее его и прибудет в Девин с захваченными на волоке беглецами. Архип и его люди добрались до Девина лишь на следующий день, но Анны и Клауса с ними не было.
– Как они успели так быстро волоки миновать? – недоумевал Давыд Гордеевич. – А может, Анна и Клаус сухим путем к Витебску идут? Тогда они все еще в пути.
– В таком случае, боярин, нам нужно в Витебск поспешать и там поджидать беглецов наших, – сказал Архип.
Давыд Гордеевич повел свой конный отряд к Витебску.
Витебск занимал очень важное положение на реке Двине, здесь сходились торговые пути из Полоцка, Смоленска, Новгорода и Твери. Помимо водного пути по Двине через Витебск проходили две важные сухопутные дороги: на Оршу и Псков.
Добравшись до Витебска, Давыд Гордеевич развернул бурную деятельность, разослав своих людей всюду, где могли появиться любые прибывающие в город путешественники. Соглядатаи Давыда Гордеевича находились на местном торжище, на речной пристани, у городских ворот, на всех постоялых дворах. Поиски продолжались три дня. Беглецы нигде так и не попались на глаза.
– Ежели по времени судить, они уже должны быть в Витебске! – нервничал Давыд Гордеевич. – Похоже, напрасно мы их здесь поджидаем. Не в эту сторону Анна и Клаус подались.
– В Ригу им надо попасть, больше некуда, – проворчал Архип, – значит, и дорога у них одна – К Западной Двине. До Риги речной путь – самый верный. Через Витебск и Полоцк до…
– Матерь Божья! – с неким озарением на лице воскликнул Давыд Гордеевич, хлопнув себя ладонью по лбу. – Как я сразу-то не додумался! Зачем петлять по лесным дорогам и терять время на волоках, ежели можно другим путем сразу до Полоцка добраться!
Архип глубокомысленно почесал голову, размышляя над словами Давыда Гордеевича. Они находились на постоялом дворе близ речной пристани. На дворе была глубокая ночь. Все люди Давыда Гордеевича спали как убитые, измотанные каждодневными поисками. И только эти двое не могли спать, пребывая в беспокойстве от преследующих их неудач.
Давыд Гордеевич подошел к столу, за которым сидел Архип, угощаясь квашеной капустой и мочеными яблоками. Тиун, медленно жуя, глядел на то, как боярин выставляет на грубой столешнице некое подобие схемы, используя кружки, ложки и тарелки.
– Вот, гляди, это Смоленск, – молвил Давыд Гордеевич, указав тиуну на блюдо с ломтями ржаного хлеба. – Это Витебск, а это – Полоцк. – Рука Давыда Гордеевича отодвинула к краю стола две глиняные кружки, установив их на одной линии. – От Смоленска до Витебска напрямик через леса и волоки, конечно, быстрее. Мы этим путем и прошли. – Давыд Гордеевич положил на столе две деревянные ложки, обозначив ими два волока: близ речки Лелеквы и у Рутовечи. – Однако можно выбрать и еще один путь на Двину. От Смоленска дойти на ладье по Днепру до Орши. – Давыд Гордеевич обозначил Оршу другим блюдом с квашеной капустой. – От Орши пролегает сухопутная дорога напрямик до Полоцка. Вот здесь! – Давыд Гордеевич положил на стол кинжал в ножнах, указав, где именно пролегает этот путь.
– Дорога через Ушачи и Воронечь, – понимающе покивал головой Архип. Когда-то ему доводилось побывать в тех местах. – Но там же глухомань, купцы эту дорогу избегают. Деревень в той стороне мало, а разбойных гнезд много.
– Коль беглецы наши не объявились в Витебске, выходит, что они двинулись к Полоцку через Оршу, – сказал Давыд Гордеевич. – Рано поутру в Полоцк поскачем. Ежели не настигнем там Анну и Клауса, то в Ливонии нам их и подавно не настигнуть.
В Полоцк Давыд Гордеевич и его люди примчались на взмыленных лошадях. Этот город, поднявшийся на посреднической торговле между Ливонией и Русью, раза в три был обширнее Витебска. Погоня сразу устремилась на речной причал, где было много больших и малых судов. С весны до осени здесь шло движение торговых караванов с юга на север и обратно. Все здешние постоялые дворы были забиты самым разнообразным людом.
На торжище возле пристани Давыду Гордеевичу вдруг попался на глаза торговец-чудин, разложивший на прилавке женские одежды. Внимание боярина привлекло роскошное муаровое платье греческого покроя, расшитое бисером. Точно такое же платье было у Анны.
– Послушай, друг, откуда у тебя это платье? – обратился к торговцу Давыд Гордеевич. – Понимаешь, племянницу я ищу уже несколько дней. Ушла она из дому в таком же платье.
– Вчера ко мне подошли юноша и девушка, деньги им были шибко нужны, – пустился в объяснения чудин. – Продали они мне сапоги мужские и вот это платье. Девушка была очень красивая, да и юноша под стать ей.
– Как выглядела та девица? – подступил к торговцу Давыд Гордеевич. – Во что она была одета?
Чудин сощурил свои бледно-голубые глаза, сдвинув шапку на затылок. Он коротко описал незнакомку и ее спутника, подметив в них одну особенность. Между собой юноша и девушка общались по-немецки.
– Я подумал, что они с какого-то германского корабля, – промолвил чудин. – Решил, что это брат с сестрой. Внешне-то они были чем-то схожи.
Давыд Гордеевич купил у чудина муаровое платье своей племянницы, чтобы представить старшему брату хоть какое-то доказательство того, что он обнаружил след беглянки. Тягостное предчувствие, что настичь Анну и Клауса ему уже не удастся, не покидало Давыда Гордеевича. Его гридни во главе с Архипом обшарили все торжище, все постоялые дворы и стоящие у причала корабли, но беглецов нигде не обнаружили.
Поздно вечером, после беседы с Архипом, Давыд Гордеевич принял решение больше не задерживаться в Полоцке и возвращаться домой.
– Ежели Анна и Клаус еще вчера утром разжились деньгами, продав на торгу что-то из своих вещей, значит, они скорее всего в тот же день сели на какую-нибудь торговую ладью и отплыли в Ригу, – подвел печальный итог поисков Давыд Гордеевич. – Теперь они уже в Ливонии. Они перехитрили нас, избрав более длинный путь для бегства.
Глава третья
КРЕСТЫ НА ПЛАЩАХ
В Риге жил родной дядя Клауса, брат его матери. Он был оружейником. С самой первой встречи этот человек произвел отталкивающее впечатление на Анну.
Дядя Гюнтер имел плотное телосложение, но при этом был невысок ростом. У него было круглое румяное лицо и бледно-голубые холодные глаза. Едва увидев Клауса на пороге своего дома, дядя Гюнтер принял недовольный вид, даже не ответив на приветствие племянника.
– Зачем притащился? – пробурчал он. – И что это за девица с тобой? Ты же наплевал на свою родню, связавшись с каким-то лекарем! Неужели этот лекарь прогнал тебя? Что ж, поделом тебе!
Дядя Гюнтер, может, и выставил бы Клауса и Анну за дверь, если бы не вмешалась его жена Магдалина. Это была полная белокурая женщина, с ямочками на щеках. Она выглянула из соседней комнаты, где отбеливала холстяную ткань, услышав голоса в прихожей.
Усадив Клауса и Анну за добротный дубовый стол, Магдалина принялась угощать их пирогами, сыром и кровяной колбасой. Она налила им сладкого абрикосового сока в высокие медные кружки, на которых был отчеканен чей-то герб в виде треугольного рыцарского щита с крестом в обрамлении дубовых листьев.
Из разговора Магдалины и ее племянника Анна выяснила, что Клаус, оказывается, пошел в лекари вопреки воле своих родственников. Клаус рассказывал Анне, что он решил посвятить себя врачеванию после мора в Риге десять лет тому назад, во время которого умерли его мать и обе сестры. Отец Клауса был купцом и погиб в штормовом море еще за три года до того памятного мора.
Магдалина не скрывала своей радости от встречи с племянником.
Муж ее, также сидевший за столом, попивая темно-красное рейнское вино, не переставал брюзжать.
– Оказывается, ты не только связался с шарлатаном, но еще и вознамерился взять в жены славянку! – напустился на Клауса оружейник, когда разговор коснулся Анны. – Все наши беды от славян и от язычников-жемайтов! Не пристало немцам родниться со славянами! Ты – глупец, Клаус! Глупец и тупица!
Магдалине стоило немалого труда выпроводить супруга из трапезной, чтобы тот не мешал ее беседе с Клаусом и его очаровательной спутницей.
– Что и говорить, эти бесконечные войны с жемайтами и латгалами озлобляют жителей городов, – жаловалась Магдалина. – Никто из немцев и датчан не может жить и возделывать землю за стенами городов, проклятые язычники то и дело выходят из лесов, сжигая немецкие поселения. Нынешнее восстание жемайтов уже стоило жизни многим немецким священникам и бюргерам.
