"Сударыня, много Крови, Слез и Чернил пролилось меж нами и Вами в прежние времена.
Вы называли нас — "Отрыжкой Реакции", "Последним Островком Феодальной Европы" и прочее. Мы тоже Вас не щадили…
Вы возглавили сей народ — "ради Свободы его". От кого, спрашивается?! От русских?!! Как бы не так!
Шестьсот лет назад на земли сии прибыли наши прапредки. Они нашли чащобы, болота, да человеческие жертвоприношения. Знаете каков был первый Указ Архиепископа Альбрехта?!
"Запретить местным язычникам приносить пленных в жертву их темным Идолам.
Знаете, — как сии нелюди по сей день казнят своих пленных? Я имею в виду не одних лютеран, — на том берегу Даугавы — такие же латыши, но католики. Эти бьют тех, те — этих, но они казнят врагов именно так, как шестьсот лет назад сие видел Альбрехт…
Так, как сие описано в "Поклонении Зверю" — на страницах "Молота Ведьм" того времени…
Двести лет наши предки вычищали от скверны эту страну. Двести лет никто не жил на болотах, но лишь "служил" здесь, ибо замки, дома, да "земля" крестоносцев были не там, но — "блаженной Ливонии", — в землях ливов, да эстов.
Когда пришел час, латыши взбунтовались, требуя "Свободы от поработителей-немцев". Ради Свободы, а не чего-то еще, латыши призвали поляков и предали нас под Грюнвальдом.
Двести лет после этого латышей "воспитывали" поляки. Почему "воспитывали"? Потому что в Указе Ягайло по поводу латышей, воеводам приказано — "прекратить человечьи жертвоприношения, да разбить местные Идолы". Вы сами знаете, — как ненавистны поляки с тех пор латышам…
Когда пришел час, латыши взбунтовались, требуя "Свободы от ненавистных католиков". Ради Свободы сией они призвали русских, а затем шведов, предавая, да истребляя поляков целыми семьями.
Сто лет здесь были шведы. Первое, что они сделали — попытались прекратить человеческие жертвоприношения. На сей счет есть Указ шведского короля. Чем сие кончилось?
Когда пришел час, латыши опять взбунтовались, требуя отмены Редукций, да "Свободы от шведских господ". Ради Свободы сией они открывали ворота своих крепостей русским, да убивали шведов все теми же древними способами, принося их в жертву идолищам…
Вы не находите странную закономерность?
Вы думали, что латыши так ненавидят русских, что "ради Свободы от них" переметнутся к Вам — в Еврейское Царство? Вынужден вас разочаровать.
Придет день и ваши "агнцы" растерзают еще и внуков, и правнуков ваших, сплясав на их трупах языческое камлание…
Камлание — не кому-нибудь, но — Вечному Змею. Владыке Осени. Богу Смерти и Таинств… Богу Любви — кстати сказать.
Вы знаете, что всех своих пленников местные шаманы именно "любят" до смерти всеми способами, ибо… Ибо по их понятиям в этот миг "Вечный Змей" — Бог Любви Велс "входит в тела человеческие". Надо ли Вам объяснять, что они имеют в виду?!
Не это ли самое и произошло с вашей же "языческой" внучкой?
Всякому свойственно заблуждаться. Когда тебя Зовет Ангел, хочется подчиниться ему — не раздумывая.
Это потом, созерцая себя, вспоминаешь, что тот, кого звали не иначе как — "Светоносный", был не просто Ангел, но — "Первейший, Умнейший и Достойнейший из них всех". Сложно не послушать Зова "Умнейшего и Достойнейшего"…
Обосновался же Он именно там — у Вас в Риге. Еще Альбрехт сказал, что "местные испарения выделяют тепло и закрывают от нас хлад небес"!
"Небеса" же "хладны", не там, но у нас. Приезжайте к нам — в Ваш же Вассерфаллен. Не просто же так, — Предки Вашего Дома селились не в Риге, но у нас — на "ливских пустошах"…
Здесь не богато, не сытно и — холодно… Зато в любом месте наших краев слышен колокол кирхи, да небо такое прозрачное, что до него — можно достать рукой…
Первые Крестоносцы обосновались именно здесь, потому что "тут слышен Глас Божий", да "оружие, бывшее на Алтаре в Пернау, несет Благословение Божие". Четыреста лет (пока мы не перебрались в Ригу) звание "тевтонского рыцаря" значило для всего мира — "Крестоносец" и "Паладин". Нищий Крестоносец и Паладин…
Но может быть Вы не любите Ветра, да Севера? Ведь все Ваше состояние испарится в мгновение ока: "болотные деньги" не "держатся" на нашем Ветру. Ведь именно против Ветра была Ваша Проповедь?!
Напомню ее. В борьбе с ненавистным вам Ветром Вы нашли лишь один приют для темного, коптящего Огня Рижской Свечи — большой, теплый, вместительный Гроб…
Да, Вы правы, — Гроб — конец владений беспокойного Ветра и начало "Светоносного" царства. Вы уже тогда думали Царствовать над нами из Гроба?! Что ж, — исполняется все, что задумалось…
Иль сие — все-таки случайная, "Вещая", но не замеченная никем оговорка?! Господь (иль для нас сие — Ветер?!) часто вкладывает в нас обычнейшие слова, наполняя их Вещим смыслом, но мы в тот момент, увлекаясь Игрою Ума (иль скорей — искоркой коптящего Пламени?!) не слышим самое себя… И тогда сие — извинительно.
Ежели Вы приедете, мы примем Вас с соболезнованьем и распростертым Объятием. Ибо ежели Вы решили "проветриться", мы простим Вам все прежнее Зло, ибо Вы шли на Свет (а это — простительно!), забыв, что Заветный Огонь не дает сажи, да копоти.
Ваши — Северные Бароны.
Под этим письмом фон Фок предложил подписаться "всем, кого это касается" и в самый короткий срок в новом номере "Ветра" появились и подписи… Там были Адлерберги с Клейнмихелями, Фредриксы с Маннергеймами, Штернберги, Энгельгардты и прочие…
Все, с кем так боролась матушка все тридцать лет ее Власти.
И матушка поехала в Вассерфаллен…
Знали бы вы как хороши холодные, да прозрачные ночи в моем Вассерфаллене! Вокруг не видно ни зги (из-за моей "слепоты"), а на небе огромные звезды и коль прислушаться, — можно слышать, как они что-то "шепчут"…
И под сей "шепот звезд" вдруг чувствуешь, что "Господь Любит Тебя" и от этого по всему телу растекается такая "небесная благодать", что… Правда, после этого переезда деньги в нашей семье стали "утекать" от нас просто стремительно.
Может и впрямь, — не по себе "болотным деньгам" на — "Северном, Холодном Ветру"?!
Здесь я б хотел разделить два аспекта — Мистический и "обыденный". Фон Фок недаром считается большим Мистиком, да идеологом "черного" окружения Императора.
В 1815 году в моей рижской "Саркана Розе" ("Красной Розе") вышла пародия на фон Фока, кою многие сразу сочли моей собственной. Там в комическом виде был изображен фон Фок, говорящий примерно такие слова:
"Слава Господу, что я — Немец! Слава Господу, что я — Лютеранин! Слава Господу, что я — Барон! Слава Господу, что я — Мужчина! Слава Господу, что я — Человек. Слава Господу, что у меня нет Хвоста… Раздвоенного Хвоста…
Все прочие, да будут Прокляты во веки веков и Вечно Горят на Адском Огне! На Сковородках. На Углях… На Сале…
Я особо подчеркиваю, что "Саркана Роза" вплоть до 1824 года выходила исключительно на латышском, а я был ее главный редактор.
Видите ли… Фон Фок — мастак объяснений Мистических, но помимо сего есть и рассужденья "обыденные.
Я уже докладывал об истинном положении дел и не хочу повторяться. Последним препятствием к "переселенью в Финляндию" было лишь мнение моего отца, да некие его "моральные обязательства" по отношению к латышам. События 1812 года (вкупе со статьею фон Фока) дали нам все необходимые козыри, чтоб "уйти, хлопнув дверью.
По сей день в "серой" среде вполголоса говорят:
"Ежели б Восстания Латышей не было, его б стоило выдумать!
Наши ж враги утверждали, что…
"Восстание" было подготовлено и прекраснейше срежиссировано моей собственной матушкой и якобы имеются какие-то документы, доказывающие известную роль ее абверовцев в тех делах.
Она, якобы, собственноручно нанесла себе раны кинжалом, выдав их за пулевые ранения от латышей…
Говорили: "все, что ее привязывало к латышам" был мой отец — Карлис Уллманис (коего "она безумно любила") и после смерти его, матушка "выказала скотам все свое истинное к ним отношение.
Я… Не верю в то, что матушка замышляла смерть милой Катинки, но…
Лишь в день смерти матушки я вошел в зал, где ее омывали, поднял белую простыню и своими глазами увидел, что оба шрама ее были от пуль. (Былому вояке — жандарму вещи сии видны за сто верст.) Мало того, — под ними не могли быть скрыты шрамы кинжальные!
Я сразу вышел из печального зала, знаком пригласил туда с дюжину верных людей (средь них был сам Рижский Архиепископ!) и показал им шрамы сии, объявив:
— Господа, надеюсь вы не пришли глумиться над моей милой матушкой… Вот то, о чем сегодня многие говорят. Вот знаки того, что все сказанное мерзкая чушь!
Дозволите ль вы теперь мне — сыну умершей мстить за обиды моей милой матушки, коя из личной брезгливости не могла…
Голос мой невольно сорвался и я зарыдал от обиды и облегчения. Архиепископ сразу же подошел ко мне, отечески обнял, и произнес:
