Отряд Ефима Мамонтова направлялся на операцию против колчаковской милиции. Конные партизаны двигались впереди, а сзади, на повозке, следовали раненые Анисим Копань и Никифор Прилепа — их надо было показать сельскому фельдшеру. Громов с Нечаевым ехали сбоку.
— Послушай, Игнат Владимирович, — обратился к Громову Анисим Копань, — тут мне сейчас один партизан рассказал по секрету, что против тебя неладное замышляют. Гранкин и Митька «Бобик»… Хотят тебя убрать под предлогом, что ты не большевик, а провокатор. Мы с ними после операции разберёмся, а сейчас ты поостерегайся…
— Спасибо. Поостерегусь.
«Попробуй-ка во время боя уберечься, — думал Игнат Владимирович, — когда стрельба кругом, пули свистят. Разбери, чья тебя стукнет».
В раздумье он попридержал коня, отстал от отряда.
В голову пришла было мысль — не уехать ли к себе в Корнилово, пора собирать свой отряд. Но эту мысль он сразу же притушил: «Трусом сочтут. Надо довести дело до конца».
Громов хотел пришпорить коня и догнать отряд, как увидел, что к нему, нахлёстывая лошадь, скачет с винтовкой в руке Митька «Бобик». Не доезжая метров двадцать, он крикнул:
— Товарищ Громов, почему отстал? — и приподнял винтовку.
«Это неспроста. Что-то он затевает. Не думает ли сейчас со мной счёты свести?.. — мелькнуло в голове у Игната Владимировича. — Надо действовать не дожидаясь!» — И он резко выкрикнул, выхватывая наган:
— Стой, убью! — Громов дважды выстрелил вверх.
Митька «Бобик» осадил коня и от неожиданности замер на месте.
От колонны партизан отделился конник и галопом двинулся в сторону Громоза и Митьки «Бобика». Игнат Владимирович узнал в нём Ефима Мамонтова.
— В чём дело? Почему стрельба? — сердито проговорил он, сдерживая лошадь.
— Мародёры, те, о которых я тебе говорил, решили меня на тот свет отправить, — ответил Громов. — Вот полюбуйся, их представитель.
Мамонтов посмотрел на Митьку потемневшими глазами, судорожно сжал рукоятку плети.
— Митька! Ты?..
— Я… — виновато потупился «Бобик». — Говорят, он не большевик, а провокатор, шпион.
— Провокатор?! Шпион?! — хмуро сдвинул брови Мамонтов, лицо его налилось кровью. — Шпион?.. Я тебе покажу шпиона… — Он подскочил к Митьке и с размаху ударил его плетью. Затем, теряя над собой власть, стал хлестать ещё и ещё…
«Бобик» втянул голову в плечи и, защищая, прикрыл её руками.
— Зачем так, не надо! — крикнул Громов. — Не горячись, Ефим Мефодьевич!..
Окрик Громова подействовал на Мамонтова отрезвляюще. Он оставил Митьку «Бобика», со злостью стегнул коня и умчался к отряду.
Митька «Бобик», прибитый и опозоренный, медленно двинулся вслед.
Операция прошла успешно. Была разгромлена милиция, лесничество — шпионское гнездо контрразведки, захвачено много оружия. У всех вернувшихся в лагерь было приподнятое настроение — шум, смех, оживлённый говор. Только Игнат Владимирович вдруг помрачнел: его потянуло к себе в отряд. Наверное, корниловские партизаны до сих пор отсиживаются в деревнях, а надо действовать, действовать. И может, его уже ждут не дождутся, недобрым словом поминают: распустил, мол, отряд, уехал и возвращаться не думает…
Подсев к Мамонтову, Громов сказал:
— Решил я, Ефим Мефодьевич, возвращаться в Корнилово.
Мамонтов изучающе пристально взглянул на него, спросил:
— Ты это что придумал?! Или на моих партизан всерьёз рассердился?.. Ты, Игнатий, брось.
— Да нет, я не потому, — заметил Игнат Владимирович. — Пора и нашему отряду действовать. Вот и тороплюсь. А по поводу этого случая ты подумай всё же… Повнимательнее присматривайся к людям. А то эсеры, другая сволочь к нам в отряд норовит пролезть. Много от них всякой пакости может быть.
Мамонтов, выстукивая пальцами дробь по столу, задумался.
— Как-то не могу этого понять, — сказал он наконец. — Вера у меня большая в людей. Я ведь никого силой не тащил в отряд, сами пришли. А зачем, как не врага бить.
— Э-э, — перебил его Громов, — не всё это так просто, как тебе кажется. Верить людям надо, но не каждому встречному-поперечному. Смотри, Ефим Мефодьевич, по-дружески тебе говорю: твёрже будь к тем, кто дисциплину подрывает и анархию разводит.
— Твёрдости у меня, Игнатий, хватит, да каждого человека для нашего дела беречь надо.
В избушку вошёл партизан и доложил:
— Ефим Мефодьевич, пополнение прибыло. Семеро востровских…
— Я сейчас, — обращаясь к Громову, проговорил Мамонтов и вышел.
Игнат Владимирович думал о Мамонтове: «Боевой, преданный советской власти, хотя и беспартийный. И в военном деле мастак. И организатор умелый. А вот чересчур доверчив и кое-чего не понимает. Ему бы помощников хороших. Копань — деловой человек. Таких бы ему побольше. Но Мамонтов своё возьмёт. Смелостью, верой в победу возьмёт. И помощников хороших у него со временем много будет…»
Прошло минут двадцать. Скрипнула дверь, и вошёл Мамонтов. На лице его сияла улыбка.
— Тронулись мужики, — возбуждённо заходил он по избушке. — В деревнях говорят, что у нас в отряде партизан уже несчётное множество, тысячи… И идут. Значит, верят в нас. Вот и сейчас пришли: «Принимай в отряд!» У одного, понимаешь, оружия никакого, так он кочергу приволок. Зачем эту-то? — спрашиваю. А он: «Сподручное оружие. Зацепишь вершнего беляка за шиворот и сдёрнешь с седла, а потом по голове да по голове. А не нравится, говорит, тебе это оружие, добуду и винтовку». Чудак молодец!
Он остановился против Громова и, смотря на него, спросил:
— Может, передумаешь, останешься?
— Нет, решил. Я должен быть там, людей на партизанскую войну поднимать надо. Ты здесь, я там — скорее очистим Алтай от всякой контры.
— Я знал, что ты долго у нас не пробудешь, — раздумчиво сказал Мамонтов. — И я бы так же поступил… Ну вот что, Игнатий, давай условимся: связь постоянно будем держать. Если беляки прижмут и моему отряду тяжело будет, ты мне наступлением помогай, если твоему отряду тяжело будет — я помогу.
— Это ты правильно, Ефим Мефодьевич. Согласен!
— Будем биться, пока не очистим весь Алтай от колчаковцев, — торжественно, точно клятву давая, произнёс Мамонтов.
— И пока не установим советскую власть! — таким же тоном дополнил Громов.
— Да, пока всюду не установим советскую власть!
Ефим Мефодьевич вытащил из кармана маленький браунинг и подал его Игнату Владимировичу.
— Возьми, Игнатий, от меня в знак верности и дружбы.
— Спасибо. А тебе вот мой наган.
Они обнялись и трижды, по-русски, поцеловались.
В тот же день Громов и Петя Нечаев покинули отряд Ефима Мамонтова.
Часть вторая. Партизанские бои
1. В своём отряде. Совещание на заимке Кондауровой. Разгром колчаковской милиции в Баево
В деревнях, через которые проезжали Громов с Нечаевым, было неспокойно. Крестьяне открыто возмущались действиями колчаковской милиции, карательных отрядов, ругали земские управы, которые помогали «верховному правителю» грабить, пороть и вешать мужиков. По секрету передавали друг другу весть о несметной партизанской силе, накапливаемой где-то в Кулундинской степи, которая вот-вот сметёт всех беляков. И даже слухи, распускаемые белогвардейскими газетами и местными кулаками о том, что Красная Армия разгромлена, что войска адмирала Колчака после занятия Перми успешно двигаются к Москве и скоро займут её, не устрашали жителей, а лишь больше разжигали ненависть к новой власти. Громов понял, что стоит только бросить клич к восстанию, как крестьяне возьмутся за оружие.
Громов с Нечаевым остановились на заимке Кондау-рова, в стороне от проезжих дорог. Игнат Владимирович вызвал к себе Василия Коновалова. Тот обрадовался возвращению Громова:
— Надолго задержались, Игнат Владимирович. Мы уж думали, не случилось ли чего. Партизаны заждались. В бой рвутся ребята. Злости за это время сколько понакопили… В Баево вон какой погром колчаковцы устроили: немало людей постреляли, а шомполами почти всех выпороли…
— Так, так! — приговаривал Громов, слушая Коновалова. Потом спросил: — А много можем мы людей в отряд собрать?
Коновалов, помолчав, ответил:
— Думаю, что много. В Ярках мы подпольную организацию создали. Есть подпольные организации и в Панкрушихе, и в Баево, и в Усть-Мосихе, и в Зимино, и в других деревнях. Связь мы с ними установили. Если всем вместе подняться — сила большая будет.
— А как с оружием?
— С оружием, Игнат Владимирович, плохо. Нового собрали мало, а то, что у Данька Кольченко спрятали, пропало… Он его попереченскому торговцу Печатных передал. Сволочью Данько оказался. Хотели его стукнуть, да куда-то скрылся.
— Эх! — вздохнул сокрушённо Громов. — Как же мы недосмотрели! Что сбежал Кольченко — чёрт с ним, а вот оружие… Придётся в бою добывать.
