Вопрос религиозный усложнялся назревшим вопросом политическим. Произошло общее возмущение: весь юг сплотился вокруг Таа I, поднявшего знамя восстания и впервые дерзнувшего открыто напасть на сильных завоевателей. Более 100 лет прошло с тех пор, а гиксы все еще не были изгнаны. Война за независимость продолжалась с переменным счастьем преемниками Таа I, но не дала положительных результатов, и в конце концов гиксы снова одержали верх, вновь заняли Мемфис и казались еще могущественнее, чем когда-либо. Но это могущество утратило свою непоколебимость; дух возмущения проник в народ, воспоминания о прошлых удачах поддерживали энтузиазм и надежды, и делали вдвойне тяжелым иго чужеземцев, которые, видя брожение и тайные происки покоренных, в свою очередь смыкали ряды и сплачивались. Конечно, не было недостатка в трусах и льстецах при дворе царей-гиксов; много было и равнодушия в народе, которому нищета сковывала уста; но были и такие среди аристократии Египта, которые, уступая силе, примирялись с совершившимся фактом, скрепя злобу, служили в армии и администрации, болезненно чуткие к малейшей несправедливости и от всего сердца ненавидевшие своих владык, несмотря на коленопреклонения, которые в избытке расточали им открыто[7].
После этого небольшого отступления в область истории вернемся теперь к тому моменту, когда Иосэфа отвели в темницу.
Больной, страдая от последствий перенесенного им жестокого наказания, Иосэф был брошен в каморку той части тюрьмы, которая была отведена для государственных преступников и потому строже всего охранялась, а обитатели ее подчинены были самому суровому режиму. Тюремщик, надзору которого он был вверен, был гикс по имени Гуапур. Добродушнейший малый, скоро заметив послушание и терпение своего узника, почувствовал жалость к разжалованному управителю своего начальника, хотя и не знал причины немилости. Занятый целый день службой, Гуапур иногда позволял заменять себя в раздаче пищи своему 9-летнему сыну, и Иосэф, по свойственным ему ловкости и уму, не замедлил подружиться с мальчиком и в конце концов предложил выучить его писать. Маленький Аху сообщил предложение отцу, на что тот с удовольствием дал свое согласие и, восхищенный скорыми успехами сына, заинтересовался самим учителем.
Первым последствием такого благоволения было то, что Иосэфу отвели более просторное и удобное помещение, снабдив соломенным матрацем и одеялом. Затем явились присылки и от матери Аху: то добрая порция мяса, то медовый пирог, то небольшая амфора вина или пива. Наконец, Гуапур, разболтавшись как-то с Иосэфом о блестящих способностях Аху, которые бесспорно должны были доставить ему со временем завидное положение царского писца, расспросил его о прошлом и о причинах немилости, в которую он впал. Хотя и очень сдержанно, но все же Иосэф дал понять, что он – невинная жертва преступной страсти своей госпожи, которая, лишь только он напомнил ей о долге, оклеветала его перед Потифаром.
Со времени этой задушевной беседы тюремщик частенько заходил на минутку-другую поболтать с ним. Принеся ему однажды кувшин молока от своей жены, Гуапур видимо был чем-то так опечален и озабочен, что Иосэф, заметив расстроенный вид его, осведомился о причине.
– О! – со вздохом ответил Гуапур. – Я видел в эту ночь сон, который наверно что-нибудь да предвещает, а объяснить его мне некому. Двоюродный брат мой, искусный в толковании снов, умер в прошлом году, а пойти к гадателям храма – слишком дорого!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
История хоронит мертвых, легенды и стихи заставляют их жить. Г. М. Вальтур. (фр.)
Яакоб (Иаков). Правописание еврейских имен действующих лиц романа взято автором, главным образом, по сефардийскому чтению древнееврейского языка; прочие же, египетские и сирийские имена приняты согласно наиболее установившемуся у египтологов произношению. В обоих случаях автор старался по возможности сохранить их фонетическую точность.
Иосэф (Иосиф).
Реубэн (Рувим).
Роман написан в 1899 году.
Имя Потифа-ра, господина Иосэфа, по словам Эберса, означает по-египетски: «посвященный Ра», Потифэ-ра – значит: «дар солнца» (Ра). Оба имени, хотя и похожи, имеют, следовательно, разное значение и пишутся различно.
Справка. Нелишним будет, по мнению автора, познакомить читателя с некоторыми выдержками из сочинений по истории Древнего Египта, подтверждающими историческую основу романа, каковы Ф.-Ж. Шаба и Г. Бругш – Chabas: «Les pasteurs en Egypte», Brugsch: «Geschichte unter den Pharaonen» и др.
Рассказав сначала факт, о котором говорится в папирусе Саллье и упомянув о надгробной надписи Баба, родившегося в царствование Секенен-Ра, а в царствование Амеса I принимавшего участие во взятии Авариса и окончательном изгнании гиксов, Шаба говорит, что Царь Апопи был современником Секенен-Ра, одного из южных владетельных князей, трудившихся над освобождением страны; без сомнения, он царствовал в последнем веке владычества пастухов. Этот Апопи – единственный доказанный исторически царь пастухов; ни о предшественниках, ни о преемниках его ничего не известно, равно как неизвестны их имена и деяния; очевидно, они слабели все более и более, пока не были окончательно изгнаны. Секенен-Ра, упоминаемый в надгробной надписи Баба, отца Амеса, и Секенен-Ра папируса – два различных лица, два государя одного и того же имени. Что египетский царь сражался с успехом, доказывает царское прозвище «Воинственное солнце»; но если продолжать смешивать его с Секенен-Ра-Таа-Кен, предшественником завоевателя Авариса, то приходится отказаться от мысли отнести к его времени борьбу за независимость, так как иначе не хватило бы времени для этой продолжительной, как ее описывает Манефон, войны. Всякое затруднение исчезает, если предположить, что существовало три лица того же имени: Секенен-Ра-Таа, которых будем различать так: I. Секенен Ра-Таа-Великий. II. Секенен-Ра-Таа-Величайший. III. Секенен-Ра-Таа-Кен-Победоноснейший.
Так что мы можем считать Таа-Великого первым предводителем юга, восставшего против пастухов; второго Таа – продолжавшим начатое дело, и Таа-Кена-Победоноснейшего – одержавшим блестящие победы над варварами, давши возможность Амесу окончательно изгнать их. В его царствование и родился Амес, сын Баба, начальник флота, который и рассказывает о взятии Авариса. Этот Секенен-Ра-Таа-Кен III, признанный предшественником XVIII династии, доказывает, что успехи двух первых были относительные.
В вышеозначенном сочинении Бругш, между прочим, указывает на очень древнее христианское предание, сохраненное отцом Синселем, о том, что Иосиф управлял Египтом при царе-пастухе по имени Апопи, царствование которого предшествовало на несколько лет началу XVIII династии и далее, что найдено интересное подтверждение 7 лет голода во времена Иосифа, а именно в надгробной надписи египтянина Баба, жившего в Эль-кабе и неоспоримо бывшего современником патриарха Иакова, его сына Иосифа, а равно царя Секенен-Ра. В надгробной надписи этого Баба, в Эль-кабе, речь идет о голоде, длившемся много лет, и содержание этого текста не оставляет ни малейшего сомнения относительно упоминаемого в нем исторического факта. Так как о голоде, продолжавшемся несколько лет, упоминается в истории Древнего Египта всего раз и именно во времена Иосифа, и Баба, названный отцом Амеса-моряка, жил, как и он, в Эль-кабе, в царствование Секенен-Ра-Таа III, то отсюда можно вывести заключение, что голод, упоминаемый Баба, и тот, который был при Иосифе, – одно и то же событие.
Сайс в своем труде «Alte Denkmäler im lichte nener forschung» говорит, что Египтянин Баба, погребенный в Эль-кабе и упоминающий в своей надгробной надписи о долгом голоде, печалившем Египет, жил, по общему мнению, в эпоху, на несколько лет предшествовавшую восшествию XVIII династии, что самым положительным образом устанавливает время правления Иосифа Египтом.
