В двадцать минут первого он покинул офис и взял такси до центра. Вернулся только в три часа пополудни.
О пожилой леди он вспомнил в четыре. Мысленно обругал себя за обещание позвонить, но давши слово – держи, да и предстоящие дни обещали быть такими насыщенными, что лучше поскорее покончить с этим делом. Он набрал номер галереи.
Ему обрадовались.
– Я боялась, что вы забудете позвонить.
– Как можно, помилуйте?
– У меня кое-что есть для вас. Вы свободны сегодня?
– Боюсь, что нет, – ответил он.
Из-за поездки к хедхантеру ему осталось перелопатить груду дел.
Она огорчилась:
– Сегодня звонила дочь, просит приехать и помочь на неделе, а потом мы с мужем уедем в отпуск. Я всегда стараюсь все делать сразу, чтобы потом не забыть. Согласитесь, что это правильно?
Горэм с горечью подумал о тридцати трех годах, за которые не удосужился отдать ей рисунок Мазервелла.
– Безусловно, – сказал он.
– Вы рано встаете?
– Часто – да.
– С утра у меня встреча, но мы можем позавтракать, если хотите.
– Боюсь, в половине девятого у меня тоже встреча.
– Отлично, и у меня тогда же. Давайте в семь? В «Редженси» на Парк-авеню завтраки подают с семи. Это ведь неподалеку от вас?
Горэм не знал, что и сказать. Женщина за семьдесят гонит его завтракать ни свет ни заря и уже приперла к стенке. Теперь понятно, какие порядки в ее галерее.
– Отлично! – услышал он собственные слова.
Он проработал до половины седьмого, после чего позвонил Мэгги узнать, когда она будет дома. Мэгги ответила, что в четверть восьмого.
– После ужина мне нужно поговорить наедине, – сказал он.
– Да? – напряглась она. – О чем?
– О делах. Я не могу по телефону. Кое-что наметилось.
Вечером они, как обычно, поужинали с детьми и усадили их за уроки. В девять часов вошли в спальню и закрыли дверь. Мэгги вела себя настороженно, ее лицо застыло.
– Итак, – произнес Горэм. – Сегодня мне позвонил знакомый хедхантер. Во время ланча я съездил к нему в центр. Не исключено, что мне предложат место.
– Какое? – Она оставалась бесстрастной.
– Исполнительного директора банка. Конечно, банк поменьше, но у них весьма заманчивый пакет. По сути, они выкупят меня у моего банка и предложат очень привлекательный контракт с надбавками по результатам работы. Это сулит большие деньги. – Он сделал паузу. – Идея в том, что через три-четыре года я войду в правление. Они считают, что мне хватит опыта, чтобы привлечь банк к более крупным операциям. Судя по тому, что я выяснил, они могут быть правы.
Но Мэгги уже поняла, к чему он клонит.
– Где находится этот банк?
– В Бостоне. Буду каждую неделю приезжать. Это осуществимо.
– Значит, мы будем видеться на выходных.
– Совершенно верно.
– Может быть.
– Я обещаю приезжать.
– И тебе это нравится?
– Само собой, я предпочел бы Нью-Йорк, но вряд ли здесь получится. А в профессиональном смысле мне предложили то, чего я всегда хотел.
– Но у тебя трое детей, ты им нужен. Ты что, всерьез собираешься бросить их, бросить меня?
– Абсолютно несправедливое заявление. Я не брошу ни детей, ни тебя. Речь идет о совершенно другом.
– В теории, может, и нет, как тебе сейчас кажется. Но на практике случится именно так.
– Мне ничего не кажется, Мэгги. Не надо меня принижать.
– Ладно, не буду принижать. Будь это абсолютно необходимо, если бы иначе нас было не прокормить, тогда другой разговор. Но это совершенно не нужно. Нам и так хорошо, а ты все равно задумал уйти от жены и детей.
– Мне вовсе не хорошо, Мэгги. Я недоволен собой. Мне выпал шанс возглавить банк.
Он явно переборщил. Она вспылила:
– Круто, Горэм! Давай, раздувай свое эго! Будешь ли ты в результате счастлив – другой вопрос. Если хочешь знать, то я сомневаюсь, что тебе и правда нравится быть банкиром.
– Намекаешь, что он из меня никудышный?
– Я думаю, ты хорошо справляешься. – Она ступила на опасную почву и не могла об этом не знать, но здорово разозлилась. – По-моему, ты просто видишь себя банкиром, а это разные вещи.
– Ну а я считаю иначе и завтра встречусь с председателем банка во Всемирном торговом центре. Там находится офис хедхантера. Если все пройдет хорошо и мы договоримся, то в начале следующей недели я поеду в Бостон и познакомлюсь с другими людьми. И если решу, что поступаю правильно, то так и сделаю.
– А я, Горэм, тоже буду решать, что мне делать. Потому что мне кажется, ты подвергаешь наш брак чуть большему испытанию, чем он способен вынести. Может быть, ты и об этом поразмыслишь.
– Ты хочешь разрушить наш брак? Так ты заботишься о детях?
– Неуместный вопрос.
– Ой ли? Я диву даюсь, Мэгги. Ты получила карьеру, достойную жизнь и детей. Возможно, муж тебе больше и ни к чему. Займи мое место в совете, общайся с Джоном Ворпалом и живи счастливо.
– Избавь меня от своего кризиса среднего возраста. Дальше будет совсем жалко.
– А знаешь что, Мэгги? Ты права. Ты всегда права. Ты идеальный юрист своей фирмы, который всегда знает, как надо. Наверное, мне остается насладиться кризисом среднего возраста. Как знать, быть может, к нему-то у меня и есть настоящий талант. Возможно, он принесет мне кучу денег.
– Думаю, разговор закончен.
– Тут наши мнения совпадают.
Во вторник выдался ясный сентябрьский день. Доктор Карузо спозаранку покинул свою квартиру на Вест-Энд-авеню.
Он слышал о трениях с советом на Парк-авеню, и ему было немного обидно.
– Это небось из-за итальянской фамилии? – спросил он у риелторши. В нем все еще жили воспоминания детства.
– Ни в коем случае, – заверила она. – Наверное, им нужно больше социальных рекомендаций, но дело еще и в деньгах. Новый председатель предпочитает людей побогаче.
Что ж, если дело было в этом, то Карузо не сильно расстроился. По крайней мере, за себя. Правда, он не хотел, чтобы унижению подверглась жена. Он было собрался переговорить с Мастерами, но не захотел ставить их в неудобное положение.
– Думаю, на собеседование надо сходить, – сказал он жене. – Спрошу, чего им нужно, а если мы им не понравимся, то и ладно: я тоже скажу, что нам неохота там жить. Вежливо, разумеется, но хамства не потерплю.
После этого ему полегчало.
Сегодня утром у него в любом случае была запланирована встреча со страховым агентом для замены старого срочного полиса, с которой агент надоедал ему не первый год. Карузо наконец согласился. Срочный полис поначалу обходится дешево, но парень был прав, со временем он дорожал. Он договорился встретиться пораньше, чтобы вовремя вернуться в больницу.
День был погожий. Офисы страховых фирм располагались высоко в южной башне Всемирного торгового центра. Панорама будет захватывающая.
Кэти Келлер была уверена в себе. Приходилось признать, что ее презентационный проспект – просто фантастика. Возможно, сработали художественные гены Теодора Келлера. Там были фотографии обедов и банкетов, корпоративных ланчей и шведских столов, красиво дополненные меню и благодарственными письмами. Был даже снимок, на котором известный финансист ведет презентацию, а в сторонке виднеется ее столик с напитками.
У нее были фотографии рабочих бригад, включая снимок с корпоративного ланча, на который ей пришлось согнать дюжину официантов и официанток – на самом деле труппу из внебродвейского театра[107]. Это была просто чума. А еще – снимки кухни, где все сверкало металлом и выглядело нереальным. Ладно, некоторые были подделкой.
Ах да, и цветочное оформление, тоже сказочное.
У нее имелись и прайс-листы, и барные карты, и график с показом цен, которые были чуть ниже цифр у главных конкурентов. Такие штуки нравятся бухгалтерам корпораций.
Итак, она была счастлива. На ней было платье одновременно красивое и деловое. Она побьет их с обоих флангов.
За рулем находился ее жених Рик. С моста Джорджа Вашингтона открылся вид на реку за Палисадами и далекие сверкающие воды Нью-Йоркской бухты. Неописуемая красота.
Когда они помчались вдоль реки по Генри-Гудзон-парквей, Кэти не отрывала взгляда от воды. Они миновали яхтенный клуб возле Семьдесят девятой улицы и на Пятидесятых достигли просторных причалов, где швартовались, как встарь, лайнеры компании «Кунард».
Слева преобладали большие здания складского типа. Кэти достаточно хорошо знала работы Теодора Келлера, чтобы понять: где-то здесь был сделан знаменитый снимок бредущих по рельсам людей.
Пробок не было, и вскоре вдали замаячили величественные башни Всемирного торгового центра.
Кэти Келлер любила их. Ей было известно, что тридцать лет назад, когда башни только построили, некоторые заявили, что в архитектурном отношении они скучны, но Кэти так не считала. Построенные позднее небоскребы, сверкающие стеклянными фасадами, немного, может быть, и слепили глаза да подкачали в смысле оригинальности, но с башнями был другой случай. Широкие горизонтальные полосы ненавязчиво делили их на секции, благодаря чему высоченные здания странным образом превращались в нечто родное. А тонкие серебристо-серые линии, бежавшие по фасадам, ловили изменчивый небесный свет, и лица башен постоянно менялись вместе с широкими водами бухты и великим Гудзоном, что находился на севере. Сердце порой замирало, когда угол здания вдруг вспыхивал и пламенел, как меч, поймавший луч солнца.
