Гаю вдруг пришло в голову: возможно, из Рима уже приехал отец — его ожидали со дня на день. Он увидит, что их нет, а уже темнеет, и забеспокоится. Вдруг он их уже ищет, ходит где-то рядом и зовет? Нельзя, чтобы он их нашел в таком виде! Это слишком унизительно.
— Марк! Скажем всем, что упали. Я не хочу, чтобы отец узнал.
Марк медленно крутился на поскрипывающей ветке и ничего не слышал.
Еще пять раз Гай нечеловеческим усилием поднимался и пилил веревку, пока та не поддалась. Он упал на землю почти плашмя и всхлипнул от боли в усталых и избитых мышцах.
Потом попытался осторожно опустить Марка на землю, однако не удержал его и уронил так, что раздался стук. Гай сморщился, словно сделал больно самому себе.
Марк открыл глаза.
— Рука… — прошептал он срывающимся голосом.
— Кажется, сломана. Не шевели. Нужно выбираться отсюда, а то вернется Светоний или нас пойдет искать отец. Уже почти стемнело. Встать можешь?
— Могу, наверно, только ноги плохо держат. Светоний — подонок, — пробормотал Марк.
Он даже не пытался двигать опухшей челюстью и говорил сквозь разбитые губы. Гай мрачно кивнул.
— Верно. Придется свести с ним счеты.
Марк улыбнулся и тут же сморщился от резкой боли там, где на губах лопнула кожа.
— Только сначала чуть подлечимся, а? Сейчас я не готов бросать ему вызов.
Спотыкаясь, поддерживая друг дружку, мальчики в темноте побрели домой — по кукурузным полям, потом мимо бараков для рабов, работающих на поле. Как они и думали, лампы на стенах дома еще горели.
— Тубрук точно ждет нас. Он никогда не спит, — пробурчал Гай, когда они проходили под колоннами наружных ворот.
В темноте раздался голос, и оба вздрогнули.
— Вот так удача! Я бы жалел, что упустил такое зрелище! Повезло вам, что отец Гая не приехал. Он приказал бы содрать с ваших спин кожу за то, что вернулись на виллу в таком виде. И что случилось на этот раз?
Говоривший вступил в желтый свет ламп. Тубрук, могучий бывший гладиатор, купил себе должность управляющего маленьким поместьем под Римом и никогда об этом не жалел. Как говорил отец Гая, такие хозяйственные способности бывают у одного из тысячи. Рабы его слушались — одни из страха, другие из симпатии. Тубрук потянул носом.
— Упали в реку, так? Так, судя по запаху.
Мальчики радостно закивали.
— Эй, а синяки от палки тоже со дна реки? Это Светоний, верно? Зря я не всыпал ему по заднице много лет назад, когда это еще помогло бы. Ну?
— Нет, Тубрук, мы поссорились друг с другом и подрались. Больше никого не было, а если и были, мы хотим разобраться сами, понимаешь?
Услышав такое от мальчика, Тубрук усмехнулся. Ему было сорок пять, а поседел он к сорока. Он воевал в Африке в Третьем Киренаикском легионе,[3] гладиатором участвовал почти в ста боях, от которых у него осталось немало шрамов. Тубрук протянул огромную, как лопата, ладонь и потрепал квадратными пальцами волосы Гая.
— Понимаю, волчонок. Весь в отца… Правда, ты еще не со всем можешь разобраться. Ты еще мальчик, а Светоний — или кто там, — я слышал, скоро вырастет в настоящего молодого воина. Будь осторожней, его отец слишком влиятельный человек, нам не нужны враги в сенате.
Гай как мог выпрямился и твердо заявил самым официальным тоном, на какой был способен:
— Значит, нам повезло, что Светоний не имеет к этому никакого отношения!
Тубрук кивнул, будто соглашаясь, и спрятал улыбку.
Гай продолжал еще увереннее:
— Пришли ко мне Луция, пусть осмотрит наши раны. У меня сломан нос, у Марка, наверное, рука.
Мальчики пошли в дом. Тубрук проводил их глазами и вернулся на свой пост в темноте у ворот. Он всегда стоял на первой страже. Скоро лето войдет в полную силу, и дни станут нестерпимо жаркими. Хорошо, когда небо чистое и тебя ждет честная работа.
На следующее утро избитые мышцы и суставы налились мучительной болью; через два дня стало еще хуже. На сильно распухшую сломанную руку Марка наложили шину. Вскоре он слег с лихорадкой, которая, по словам лекаря, произошла от размозженной кости. Жар держался несколько дней, и Марка заставляли лежать в полной темноте, пока Гай изнывал от беспокойства за дверью.
Со стычки в лесу прошла почти неделя. Марк спал: он был еще слаб, но пошел на поправку. Мышцы Гая по-прежнему болели, если их напрячь, а лицо украшал узор из желтых и фиолетовых пятен, стянутый блестящими кусочками подживающей кожи. И все-таки время пришло. Он должен найти Светония.
Гай брел по отцовскому лесу, и мысли его были полны страха и боли. Что, если он не найдет Светония? Ему не с чего гулять в лесу день напролет. А что, если тот будет с друзьями? Они убьют Гая, это точно. Сейчас Гай взял лук и на ходу упражнялся. Лук взрослый и слишком велик ему, но можно воткнуть нижний конец в землю и натянуть тетиву настолько, чтобы испугать Светония.
— Светоний, ты гнойный мешок навоза! Если я увижу тебя на земле моего отца, я прострелю тебе голову! — повторял на ходу Гай.
Стояла прекрасная погода, как раз для прогулок по лесу. Перед выходом Гай пригладил свои каштановые волосы маслом и надел чистую простую одежду, которая не стесняла движений. Он услышал впереди шаги и удивился, потому что это была их часть леса. На широкой тропе появился Светоний, который так увлеченно обнимал хихикающую девчонку, что даже не сразу его заметил.
— Ты нарушил границу! — резко сказал Гай. Голос, по счастью, прозвучал ровно, хоть и высоко. — Ты в поместье моего отца!
Светоний подскочил от неожиданности и выругался. Увидев, кто ему угрожает — всего лишь Гай, который поставил лук на тропу, — он расхохотался.
— Так ты теперь волчонок! Прямо оборотень какой-то, как я погляжу. Тебе прошлого раза мало, волчонок?
Хотя девочка показалась Гаю очень красивой, лучше бы она ушла, и подальше. Он не рассчитывал, что Светоний будет с ней: теперь он еще опаснее.
Светоний мелодраматически обнял подружку.
— Осторожно, дорогая! Это страшный воин. Он особенно страшен, когда висит вверх ногами, — тогда он просто непобедим!
Светоний рассмеялся своей собственной шутке, девочка тоже.
— Это о нем ты говорил, Тоний? Посмотри, какая злобная мордашка!
— Если я тебя еще раз здесь увижу, то проткну стрелой, — поспешил сказать Гай непослушным языком и туже натянул тетиву. — Уходи, или застрелю!
Светоний перестал улыбаться и оценивающе посмотрел на него.
— Ладно, парвус люпус,[4] сам напросился!
Светоний внезапно бросился на него, и Гай спустил тетиву слишком быстро. Стрела ударилась в тунику подростка, не причинив тому никакого вреда. С торжествующим криком Светоний вытянул руки и двинулся вперед. Глаза его были жестоки. Гай в панике вздернул лук и попал ему по носу. Брызнула кровь, и Тоний взревел от злобы и боли, из глаз потекли слезы. Не успел мальчик снова поднять лук, как Тоний одной рукой схватил Гая, а другой стиснул его горло. Он так разозлился, что не мог остановиться и проволок мальчика еще шагов шесть-семь.
— Все, угрозы кончились? — прорычал Светоний, сильнее сдавливая руку.
Из его носа текла кровь, пятнами покрывая претексту. Светоний вырвал лук и начал осыпать Гая ударами, держа его за горло.
«Убьет и скажет, что это был несчастный случай, — с отчаянием пронеслось в голове Гая. — По глазам видно. Воздуха!»
Гай молотил кулаками, но не мог дотянуться до противника так, чтобы ударить больно. Все посерело, как во сне, уши заложило. Тоний швырнул его на мокрые листья, и он потерял сознание.
Час спустя Тубрук нашел Гая на тропе и привел его в себя, плеснув воды на избитую голову. Лицо Гая покрылось коркой крови. Едва заживший глаз опять заплыл, и с этой стороны Гай видел только темноту. Нос снова был сломан, на теле не осталось живого места.
— Тубрук, — прошептал Гай, почти не осознавая, где он и что с ним, — я упал с дерева.
Смех мужчины эхом раскатился по густому лесу.
— В храбрости тебе не откажешь, парень! А вот в умении драться… Пора тебя как следует научить, а то доиграешься. Когда из города вернется отец, я с ним поговорю.
— Ты ведь не расскажешь ему о… о том, как я упал с дерева? На лету я наткнулся на много веток.
Из разбитого носа текла кровь; Гай чувствовал ее привкус.
— Ты по дереву хоть раз попал? А? — спросил Тубрук, глядя на измятые листья и читая ответ сам.
— Ну, теперь у дерева нос такой же, как у меня.
Гай хотел улыбнуться, но его вырвало прямо в кусты.
— Хм-м-м… Думаешь, все кончилось? Я не позволю, чтобы ты и дальше вел себя в том же духе. Еще покалечишься или погибнешь. Когда твой отец уезжает в город, он думает, что ты учишься выполнять обязанности его наследника и патриция, а не хулигана, который ввязывается в глупые драки. — Тубрук замолчал, достал из подлеска сломанный лук с лопнувшей тетивой и покачал головой. — А за то, что ты утащил лук, я должен хорошенько тебя поколотить.
