— Как его бить-то будешь. Он, вишь, и с саблей, и с ружьем!
Ермолай махнул рукой.
— А мы со сметкой! Они теперь везде рыщут. Где два, где три. Случится, заснут. Случится, от страха сабли побросают. Нам только не робеть да не зевать. Ну, кто со мной на француза? иди тот направо!..
Сразу на правую сторону побежали все, кто помоложе да посильнее. Мужиков семьдесят собралось. Ермолай повеселел. Куда и боль пропала.
— Теперь я вас обучу и каждому оружие дам. Мы им покажем! — весело сказал он. — Только чур: слушать меня!
— Уж это известно! — крикнула в ответ его команда.
Ермолай прежде всего вооружил свое войско. Одним он дал вилы, а другим косы, которые велел привязать прямо к длинным жердям; кроме того, всем приказал иметь ножи и топоры. После этого он стал обучать своих воинов, а затем отрядил четверых в четыре разные стороны и велел им сторожить французов и, как только заприметят, сейчас ему донести.
Было это 13-го августа. И наша армия, и французская уже находились подле Царева-Займища, а в Смоленске оставался только французский гарнизон с генералом. Этому генералу Наполеон приказал собрать как можно больше провианту, и каждый день во все стороны шли и ехали французские отряды, забирая по деревням и селам и хлеб, и муку, и овес, и сено, и скотину, и птицу. Словом, грабили.
Но еще хуже приходилось жителям от мародеров, которые теперь наполнили губернию и рыскали всюду. Это были отставшие от армии солдаты, которые не хотели воевать, но охотно разбойничали. Они шли следом за армией. После сражения они бросались на поле битвы и там грабили убитых и раненых. После ухода армии приходили в город и нападали на жителей. Бродили они и шайками, и по несколько человек, и в одиночку.
15-го августа прибежал к Ермолаю один из посланных и говорит:
— Француз идет! надо быть, что где-нибудь деревню ограбили. Три полных воза везут и голов 10 скота,
— А самих-то много? — спросил Ермолай.
— Самих, надо быть, душ 20; все пешком, а один на коне едет.
— Дорогу знаешь?
— Как же! тут сейчас лесом и они!
— Вали, ребята! — закричал Ермолай и повел свою дружину.
Лесом да кустарниками дошли они до дороги. Ермолай высмотрел неприятеля.
Действительно, отряд пехоты провожал обоз.
Ермолай разделил всех на три отряда и расставил их кучками друг от друга на 100 шагов.
Сам стал в середине и приказал:
— Никто с места не шевелись, пока я не нападу. А тогда кричи каждый во всю мочь и бей нехристя. Никого не выпускай.
Французы беспечно двигались по дороге. Ружья для облегчения положили на возы, сами курят и болтают. Прошли они мимо первого отряда и только сравнялись со вторым, как на них с криком бросился Ермолай и его 20 человек. В тот же миг раздались оглушительные крики, и сзади, и спереди. Всю дорогу засыпали молодцы, и испуганным французам показалось, что на них напало целое войско. Засверкали страшные косы, замахали топоры, Ермолай бросился на офицера и одним ударом рассек ему голову. Все смешалось в кучу, а 10 минут спустя уже не было ни одного живого француза.
— Вот, ребята! — закричал Ермолай, — как с ними расправляться надоть. Кричите: ура!
— Ура! — закричали все, и было от чего.
Все сразу поняли, что теперь им французы не страшны.
— Ну, — сказал Ермолай, — а для начала снимайте с них все оружие: ружья, сумки, сабли, тесаки, пистолеты, все берите! и барабан тащите!..
Вся деревня высыпала навстречу победителям. Они шли весело, пели песни, и с ними ехали три воза со всяким добром.
Слух пошел об ермолаевской дружине и о деревне Беседковой.
На другой день прибежали в деревню мужики из соседнего села и взмолились:
— Братцы, пришли французы грабить. Заступитесь, родные!
Дружина Ермолая тотчас полетела на помощь.
На село напала шайка мародеров. Они разбежались по домам и дворам и предавались грабежу, когда на них напал Ермолай.
— Бей! коли! руби! — раздался крик, и испуганные разбойники, как зайцы, заметались во все стороны.
Ни один не ушел из села, и опять Ермолай с дружиною забрали себе и ружья, и сабли.
Недели не проходило, чтобы Ермолай со своей дружиной не отбил обоза, не ухлопал бы 6–10 французов, и с каждой неделей отряд его увеличивался новыми и новыми воинами.
Раз пришли все мужики одной деревни.
— Баб к соседям увели. Возьми нас, милостивец, француза бить!
Всех брал Ермолай. Скоро у него образовался не отряд, а целое войско в 600 человек, и почти у всех уже были или ружья, или сабли, но с топором никто не расставался.
Ермолай разделил свое войско на 3 отряда по 200 человек и ходил с ним от Дорогобужа до самого Красного.
Французы стали бояться имени Ермолая.
Он стал подстерегать обозы и нападать на них.
По дороге через Красный в Смоленск, из Смоленска на Гжатск постоянно подвигались обозы, везя в главную армию то ружья, то патроны, то заряды для пушек и порох; скакали курьеры, везли почту.
Ермолай нападал на эти обозы, ловил курьеров, останавливал почту.
Французам от него и его войска не было пощады.
Генерал в Смоленске назначил за голову Ермолая награду, но свои не выдавали его, а французам было трудно его поймать в лесных чащах, где он скрывался со своим войском.
Время шло. Наступил октябрь, и скоро показались убегающие из Москвы французы.[5] Быстро за ними двигались наши войска.
В отряде Милорадовича, который гнал неприятеля по пятам, находился Новороссийский драгунский полк.
29 октября эскадрон этого полка выехал на разведку, когда вдруг услышал впереди на дороге шум сражения. Он поскакал вперед, и перед ним открылась удивительная картина.
На большой отряд французов нападало какое-то неведомое войско. Стреляли из пушек, люди в простых тулупах махали саблями и бежали на французов, какой-то воин, сидя на коне, командовал всеми.
Офицер остановился.
Французы бросили оружие и упали на колена.
Битва прекратилась.
Тогда офицер подъехал к начальнику, чтобы узнать, кто он, и вдруг с изумлением воскликнул:
— Ермолай Васильев!
Ермолай взглянул и сразу узнал своего ротного командира. Он выпрямился в седле и быстро ответил:
— Так точно, ваше высокоблагородие!
— Что ты здесь делаешь? это кто?
— Войско православное, а я командир! — с гордостью ответил Ермолай.
Офицер стал его расспрашивать. Храбрые воины из крестьян тесным кольцом окружили Ермолая и офицера. Ермолай рассказал всю свою историю от момента, как упал с лошади, получив две раны.
— Теперь у меня войска 600 человек, — окончил он рассказ, — за это время мы уничтожили 800 французов, 1400 взяли в плен, захватили оружия всякого уйму, 200 зарядных ящиков, 6 орудий, а фуража столько, что и сами сыты, и всех голодных кормим.
Изумился офицер его подвигам, но сказал:
— Все же я должен тебя взять и полковому командиру представить.
Ермолай только кивнул:
— Служба. Дело известное! я, ваше высокоблагородие, от службы не бегу!
В его войске поднялся ропот, но он обернулся к ним и сказал:
— Братцы мои! я присягу давал. Теперя, как я свой полк нашел, я уж не командир вам. Выберите себе, который смышленый, и бейте врага, а меня лихом не поминайте!
— Отец наш, родной наш! — раздались крики. Офицер отвернулся и вытер слезу.
— Едем, Ермолай!
— Будьте счастливы! французу спуску не давайте! — крикнул Ермолай и поскакал следом за офицером.
Офицер доложил об Ермолае полковому командиру. Тот с изумлением выслушал рассказ и доложил об Ермолае Милорадовичу, а Милорадович отправил его к самому Кутузову.
Ермолай Васильев был пожалован Георгием, награжден деньгами и произведен в вахмистры.
Новороссийский полк им гордился за все время своих походов.
Так вот…
Ежели вас кто спросит, кто был первым партизаном в войну 1812 года, прямо отвечайте:
— Ермолай Васильев, рядовой солдат Новороссийского драгунского полка.
Партизанами наз. люди, воевавшие с неприятелями в одиночку или отрядами, помимо главной армии и общей команды, за свой риск. Отряды партизан были и из военных, как отряды Давыдова, Сеславина и друг., и просто из крестьян. Они действовали внезапными нападениями из засады, нападали на отставших солдат, на обозы и причиняли очень много беспокойства и вреда отсыпающему неприятелю. (Примеч. А. Зарина.)
См. рассказ «Федька-Звонарь». (Примеч. А. Зарина.)
Первый или медовый Спас — народное название православного праздника, отмечается 1 (14) августа.
Солдаты в насмешку прозвали Барклая-де-Толли — «Балтай да и только». (Примеч. А.Зарина.)
