— Пока вы будете пленниками царя царей, ни один волос не упадет с ваших голов, в том мы клянемся кулахом!
После некоторого колебания, видя безвыходность своего положения, греки стали бросать оружие наземь. Когда разоружился последний греческий воин, персы быстро оттеснили наемников от груды оружия. Камбиз, гарцуя на вороном коне, громко провозгласил:
— Царь царей сдержал слово — вы безоружны, но ни один волос не упал с ваших голов. Но вы нам, царю царей, не нужны, а поэтому мы дарим вас... человеку, который оказал нам услугу, и теперь его право миловать или карать вас.
И Камбиз указал на Фанета. Яростный вопль обманутых взметнулся к небу. Греки рванулись к оружию, но чувствительные уколы персидских копий привели их в чувство и охладили пыл.
Пленные стояли грязные, окровавленные и плакали злыми слезами бессилия.
КАМБИЗ – ФАРАОН ВЕРХНЕГО И НИЖНЕГО ЕГИПТА!
После взятия Пелусии Камбиз послал делегацию в Мемфис, где находился фараон Псамметих III, с требованием сдаться на милость победителя. Посольство персов было растерзано буквально в клочья озверевшими египтянами. Когда об этом с трепетом сообщили Камбизу, то вместо ожидаемого взрыва слепой ярости он спокойно приказал двинуть армию на непокорный город. Да и вообще ближайшее окружение персидского царя не узнавало своего господина. Куда девались его желчность, злобность и ядовитый сарказм? Камбиз излучал... благодушие! Это было столь непривычно, что вызывало истерику среди придворных, конечно не на виду царя царей. Новый и непонятный Камбиз был еще страшнее прежнего, уже привычного...
А все дело было в том, что теперь победа над Египтом не вызывала сомнения у Камбиза. Грозная и лучшая часть египетской армии была уничтожена под стенами Пелусии, и оставшаяся — худшая и деморализованная, не представляла смертельной угрозы для сильной и вдохновленной большой победой персидской армии. Египет лежал у ног победителя, а этим победителем был не великий Кир, а великий... Камбиз, совершивший то, что оказалось не под силу даже "отцу персов"! Правда, оставался еще египетский народ, но что он значил для царя царей, который даже самых знатных людей своего необъятного царства считал своими рабами? Для Камбиза — царя царей до кончиков своих пальцев народ был сбродом, говорящим скотом для тяжелых работ. Он видел-то этот народ только в виде согбенных в глубоком поклоне спин. Да, с Египтом покончено, покончено с последней великой державой! Осталось завершить покорение разрозненных княжеств сказочно богатой Индии, да, говорят еще, что далеко-далеко лежит таинственная страна Чин, но если понадобится, то и до этой таинственной страны доберется персидский сарбаз! Да, воистину мы, Камбиз, теперь господин всего мира, а раз так, можно поиграть и в благородство.
В своем стремлении превзойти в благородном отношении к недавнему врагу Камбиз, к великому неудовольствию своего персидского окружения, приблизил к себе Уджа-Гор-Рессента, правда, на всякий случай отрешив его от командования египетским флотом, зато присвоив звание советника по египетским делам самого царя царей!
Смешно, конечно, представить Камбиза послушным учеником, с несвойственным ему терпением выслушивающим дурацкие наставления бывшего начальника царских кораблей, который, кстати, не забыл упомянуть свой титул и в связи с преданным им Амасисом и с Псамметихом III, которому он вообще не служил. Что касается Камбиза, то интересна сама перестройка его в политике по отношению к Египту. Тут явно Камбиз стремится подражать своему отцу, проявлявшему терпимость в отношении покоренных стран и всячески подчеркивающему свое великодушие и благородство.
Легко захватив Мемфис и пленив фараона Псамметиха III с его двором, Камбиз на удивление мягко обошелся с жителями Мемфиса, с такой кровожадностью растерзавших его посланников. Таким образом, завоевание Египта было завершено. Распространяя идею своего отца – создания "Царства стран", Камбиз стремится завоеванию Египта придать характер личной унии, принимая титулатуру фараона и египетское имя Месут-Ра. Он выгоняет из храма Нейт осевших там персидских сарбазов с грозным приказом вернуть храму все награбленное имущество, реставрирует этот храм и участвует в мистерии коронации, принося обильные жертвы и стараясь, чтобы все происходило, "как делалось всеми царями издревле". Камбиз щадит Псамметиха III и дарует ему жизнь (вспоминается сразу, как поступил Кир с Крезом и Набонидом). Мало того, Камбиз отсылает на родину с богатым приданым Ладику, вдову Амасиса, гречанку из Киренаики. Политика умиротворения приносит свои плоды — греки Киренаики и туземцы Ливии добровольно подчиняются Камбизу и присылают ему обильную дань. По традиции, идущей еще от Кира, Камбиз оказывает широкое покровительство еврейской общине в Египте, одаривая щедрыми дарами иудейское святилище в Элефантине.
Казалось, все идет прекрасно, но это только казалось. Не может волк долго рядиться в овечью шкуру, и Камбиз — это Камбиз, а не Кир. Недаром Уджа-Гор-Рессент с каким-то ужасом говорит о "величайшем ужасе, случившемся во всей стране, подобного которому не было".
* * *
Военнопленные греки проводили дни в тревожном ожидании, и оно их выматывало больше всего. Внешне все шло благополучно — их сытно кормили, не мучали службой, разрешали свидания с родными и близкими. Но домой их не отпускали и держали на строгом казарменном положении. Так продолжалось несколько недель...
Однажды грекам приказали получить оружие и выстроиться в боевом наряде с полной выкладкой. Несколько тысяч греков стояли в боевом строю, когда наконец появился Фанет. У многих дрогнуло сердце при его виде. В отличие от стоящих в строю воинов он был в простом хитоне, на плечи накинул хланис — алый плащ, которым любили щеголять афиняне, без щита и копья, простоволос, только ремешок стягивал волосы, на поясе висел короткий меч в ножнах. Он угрюмо окинул недобрым взглядом шеренгу греческих наемников и стал молча вышагивать взад и вперед перед строем, а затем, вновь окинув настороженных греков, негромко приказал следовать за собой.
Поход был трудным. Фанет загнал греков в ливийскую пустыню и гнал их, гнал длинными переходами и с короткими привалами. Греки сбили в кровь ноги, водяные волдыри от ожогов, лопнув, причиняли невыносимую боль, губы обветрились, глаза впали. Но обратный путь был еще трудней. Вконец измученные воины едва плелись, с трудом волоча ноги. Но они не роптали. Они воспринимали этот тяжелый поход как своеобразную месть Фанета и признавали ее справедливость.
Наконец-то измотанные до предела, страдающие от мучительной жажды греки добрались до своих казарм, которые теперь им представлялись райскими кущами, оазисом среди знойной пустыни. А ведь только недавно они проклинали до смерти опостылевшие им казармы. Все познается в сравнении.
Фанет не распустил едва бредущих воинов, а зычно приказал им выстроиться на плацу. С трудом держась на ослабевших ногах, стояли неровными шеренгами греки. Фанет подравнял воинов. Они люто ненавидели своего мучителя, но они еще и не подозревали, что их ожидает.
— Эллины, — негромко обратился Фанет к воинам, стояла гробовая тишина, — я понимаю, что вы рветесь домой, но не торопитесь. Никто не ждет вас у домашнего очага. Детей ваших продали работорговцам, а жены ваши ублажают в казармах ливийцев, шерданов и эфиопов.
Ошеломленные греки молчали, не зная, как воспринять столь чудовищные слова Фанета — может, мстительно шутит? А Фанет продолжал:
— Вы лишили меня самого дорогого, что у меня было в жизни. Ядовитой змеей затаилась в моей груди злоба против вас. А скоро война против Напаты. Как я мог вести вас в бой, делить с вами и тяготы и успехи ратной службы, если вы были мне ненавистнее любого врага? И я решил поступить с вами, как вы поступили со мной. Теперь мы квиты и в моем сердце нет злобы против вас, а только сочувствие понимающего ваше горе. Разойдись!
* * *
Случайно или с умыслом, но впервые представители семи наизнатнейших фамилий персов собрались у Отана без всякого сговора, после того как получили унизительный от ворот поворот во дворце. Камбиз не принял своих родовитейших персов — он был занят разговором с Уджа-Гор-Рессентом!
Мрачны были вельможи. Все они были потомками тех семи персов – вождей персидских племен, которые выдвинули в цари Ахемена с непременным условием, что и Ахемен и его потомки будут лишь первыми среди равных.
Кто такой Отан? Он происходил из рода Ахеменидов. В будущем он и его потомки сохранят свое привилегированное положение до конца существования персидского царства династии Ахеменидов. О высоком положении Отана говорит и то, что его старшая сестра Кассандана была женой великого Кира и матерью Камбиза и Бардии. Таким образом, он был родным дядей царю! Сам он был женат на дочери Гистаспа и сестре Дария, а его дочери были женами Камбиза и Дария. По знатности Отану не уступал и Интаферн, род которого на протяжении веков соперничал с родом Ахеменидов и даже при великом Кире Интаферн выступил, правда неудачно, против самого отца персов! Он пытался отстоять свою независимость от царской власти, но был побежден. Известный Гобрий, один из лучших полководцев Кира, происходил из очень знатного рода Патейсхорейев. Он тоже был женат на сестре Дария и дочери Гистаспа, а его дочь была женой Дария, а значит невесткой Гистаспа. Знатным персом был и Видарна. Его сын, тоже носивший имя Видарна, был начальником знаменитой гвардии Ахеменидов — десяти тысяч "бессмертных". Мегабиз — знатный перс, который еще при Кире получил в сатрапию обширную Аравию. Он и потом занимал видные посты. Ардуманиш ничем не прославился, кроме своей знатности и неимоверной силы, и был в этом отношении соперником силача Бардии. Седьмым на этом сборе присутствовал Дарий, сын Гистаспа. И хотя он если и не превосходил своим тщеславием всех, то и не уступал всем, но вел себя очень осторожно и скорее только присутствовал на этом собрании будущих заговорщиков, не проронив ни слова.
